– Я немного знаю Валентину. Это очень порядочная и честная девушка, – сказал он. – Когда мы решились отправить ее на остров, она очень боялась, но, в то же время, Валя никогда не пошла бы на предательство. Я уверен, она сделала все, что было в ее силах, чтобы спасти ребенка.

– Василий Васильевич, давайте по существу, – поморщился Сергей Иванович.

– Извольте, – согласился Кузнецов, – Если мы допускаем историю с Мигелем, то далее следует: Валентина, снабженная надежным документом и деньгами, имеет и некоторую фору. Ведь террористам не до нее, на них самих идет охота. Девушка покидает вначале опасный для нее и ребенка регион, а потом и вовсе – континент. Она ищет место, где смогла бы хоть некоторое время побыть в безопасности. Заметьте, она боится не только террористов, но и нас, потому что именно мы оставили ее на острове на произвол судьбы. Она никому не верит, поэтому бежит все дальше и дальше. Скорее всего, в Австралии она очутилась недавно. Забилась в нору и рискнула подать о себе весточку. Причем, заметьте, именно Андрею.

– Стоп! – Соболев старший поднял руку, привлекая к себе общее внимание. Кузнецов замолчал, Сергей Иванович и Андрей посмотрели на Ритиного отца. – После всего вышесказанного, я так понимаю, можно надеяться на то, что мой внук жив? – спросил Соболев старший.

– Александр Дмитриевич, – начал Сергей Иванович, – ты же понимаешь, что все это только умозрительные заключения. Нам всем хотелось бы, чтобы все так обстояло, вот мы и подгоняем желаемое к действительному. На самом деле, здесь может быть все, что угодно, включая шантаж.

Кузнецов запротестовал. Андрей вскочил с места, Соболев старший опустил голову.

– Короче говоря, – вспылил Андрей, – удалось установить точно, откуда был звонок?

– Если точно, – сказал Сергей Иванович, – новый Южный Уэльс, район Монаро. Там уже ведутся поиски.

– Вы хотите ее напугать?! – закричал Андрей.

– Не глупее вас, молодой человек, – остановил его Сергей Иванович. – Пока только наводятся справки.

– Но что Валентина может там делать? – удивился Андрей, – ведь у нее – никого близких!

– Андрей, – обратился к нему Кузнецов, – как только что-то станет известно, я лично поеду, думаю, что смогу найти с Валентиной общий язык.

– Ехать надо мне, – сказал Андрей. – Ведь это мне она позвонила.

– Нет, – твердо сказал Кузнецов, – будьте благоразумны. Не забывайте, что наши враги на свободе, не давайте им шанса. Мой отъезд в Австралию не привлечет ничьего внимания, тогда как за вами, возможно, следят. Предоставьте это дело мне.

– Как я устал! – Воскликнул Андрей, хватаясь за голову.

– Потерпите еще немного, – попросил Кузнецов, – все наладится, вот увидите…

Ночью Рита бежала из клиники.

Она действовала, как одержимая: потихоньку забрала Машину сумку с ее документами, и ушла, не сказав никому ни слова, даже не оставив записку.

Ее хватились утром, когда Андрей вернулся с совещания.

Маша, не застав Риту в ее комнате, подумала, что она пошла на процедуры. Но, обратив внимание на разбросанные по комнате вещи, заподозрила неладное. Она позвонила доктору, и тот сообщил ей, что Рита не появлялась. Когда подоспел Андрей, маша уже не находила себе места от тревожного предчувствия. Она обнаружила пропажу сумки, и на поиски беглянки были подняты служащие клиники и охрана.

– Что тут произошло? – спросил удивленный Андрей.

– Рита ушла, – сообщила плачущая Маша.

– Как? – опешил Андрей.

– Ночью, судя по всему. Я уложила ее спать, она казалась такой спокойной. А на самом деле, она только усыпила мою бдительность.

– Но как же охрана?

– Скорее всего, она спустилась через балкон, здесь совсем не высоко, – предположила Маша.

Прибежал доктор Росс. Он был расстроен случившимся и сетовал на то, что Рите сообщили о звонке.

– Больные так непредсказуемы! – восклицал доктор, – они бывают так хитры и находчивы! Вам кажется, что больной спокоен, а он только затаился, выжидает… Ах, как вы неосторожны!

Тем временем Риту разыскивали по всем направлениям. Ее удалось задержать только в Женеве, когда она пыталась по Машиному паспорту приобрести билет до Сиднея.

До прибытия отца и Андрея женщина билась в истерике, не подпуская к себе никого. Служащие аэропорта были смущены и ничего не понимали. Только когда доктор Росс с трудом смог сделать ей успокаивающий укол, Риту удалось забрать из здания аэропорта и усадить в машину.

Рита тихо плакала на заднем сиденье, сжавшись в комочек. Андрей обнимал ее и шептал на ухо:

– Милая, потерпи немного, все образуется. Мы скоро поедем за нашим сыном, слышишь? Мы нашли Валентину, осталось уладить кое-какие формальности и наш сын будет с нами.

Соболев старший угрюмо слушал Андрея и молчал.

– Зачем ты обманываешь ее? – спросил он Андрея, когда они вернулись в клинику, и Ритой занялся доктор.

– Я не обманываю Риту, – сказал Андрей. – Я даю ей надежду.

Соболев старший вздохнул и ничего не ответил.

После своего звонка Андрею, Валентина находилась в состоянии постоянного ожидания. Временами она настолько уходила в себя, отдаваясь бесконечным мыслям и предположениям, что бедный муж ее вынужден был по нескольку раз обращаться к ней, чтобы вывести из состояния задумчивости.

Валентина видела, что мучает его, от этого она страдала еще больше, но ничего не могла с собой поделать.

Она стала мнительной, тревожное ее состояние передавалось Роберту, правда он, в отличие от Валентины, не знал причины своей тревожности и думал, что беспокоится о жене и ребенке, маленьком Эндрю. Хотя, надо признать, малыш совершенно не вызывал никаких опасений, он был здоров, как и положено младенцу, весел и спокоен. Валентине каким-то чудом удалось сберечь ребенка, не смотря на все перенесенные мытарства. Но Роберт ничего не знал ни о мытарствах, ни о том, чей сынишка растет у него в доме. Ослепленный своей любовью к Валентине, он не, казалось, не хотел видеть очевидного. Нарисовав образ идеальной женщины под именем Вивиан, Роберт ни в коем случае не хотел бы от него отказаться. Валентина знала об этом. Она приходила в ужас от одной мысли о том, что будет с Робертом, узнай он всю правду.

Иногда она думала, о том, что, может быть, лучше было бы скрыть эту правду ото всех, оставить все, как есть; ведь Андрюшка уже стал для нее сыном, она могла сказать, что положит жизнь за этого крохотного человечка, и она не слукавила бы. В конце концов, первые месяцы своей жизни ребенок провел именно с ней, с Валентиной; ведь именно она стала его настоящей защитницей и кормилицей, то есть, она стала ему матерью…

Да, Валентина думала об этом, но потом, она представляла себе родную мать Андрюши, ее горе и отчаяние, ее последнюю просьбу, когда она отдавала собственного сына в чужие руки, почти не надеясь на его спасение… или, она надеялась?

Однажды, Роберт сказал ей, что она бредила ночью.

– Наверное, страшный сон приснился, – рассеянно улыбнулась Валентина.

– Да, но ты бредила на каком-то незнакомом языке, – сообщил Роберт.

Валентина испуганно посмотрела на него, и ей захотелось крикнуть: «На русском!», потому что она уже очень устала от этого умалчивания, от необходимости постоянно лгать даже ему – самому близкому и любимому человеку. Вместо этого, она пожала плечами и смущенно улыбнулась, а потом старалась не замечать тревожных глаз Роберта.

Ночью, сжимая ее в объятьях, Роберт сказал, что если с ней что-нибудь случиться, то он сразу умрет, потому что жить без нее не за чем. Валентине стало жутко, она принялась исступленно целовать его лицо и, вдруг, поняла, что он плачет.

Ложь, в которой все больше и больше запутывалась Валентина, измучила и ее, и Роберта. И, все-таки, Валентина предпочитала молчать и дожидаться решения своей участи. Каждый день она проживала, как последний; она боялась телефонных звонков, категорически отказывалась от мобильника, вздрагивала от звуков, издаваемых проезжающими машинами, шарахалась от незнакомых людей и особенно, женщин. Она знала, что рано или поздно, ее найдут, но не знала, кто будет первым: люди Шахматова и Вики, или Интерпол. Она ждала.