Дверь, наконец, открылась. Рита вскрикнула и выронила стакан с водой. Вошедший был ни кем иным, как Борисом Шахматовым.

– Ты!? – крикнула Рита, вскакивая с постели.

Борис чуть замешкался у входа, словно решаясь: входить ему, или нет. Решившись, он вскинул голову, бросил на Риту немного смущенный взгляд, сделал несколько шагов по направлению к ней, остановился, улыбнулся растерянно:

– Как видишь… Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

– Это что, шутка? – еле слышно произнесла Рита.

– Послушай, Марго, – Борис обратился к ней так, как обращался год назад, – ты, наверное, сердита, и я тебя понимаю. Я бы тоже рассердился. Да что там, я просто на стенку влез бы от злости, окажись я на твоем месте…

– Ты о чем? – Рита смотрела на него недоуменно. – Что ты мне сейчас говоришь? Ты пьян, или сошел с ума? Я тебя русским языком спрашиваю, что происходит? Где, я в конце концов!?

– А-а. – протянул Борис, – ты у меня в гостях.

– Хороши гости, – бросила Рита, обхватив руками плечи, словно ей стало зябко. – В гости приезжают добровольно.

– Но ведь, ты хотела, – вкрадчиво сказал Борис, сделав еще один шаг к Рите, – помнишь, Марго, ты хотела жить на острове… Покой, красота, океан…

– Что? – глаза Риты расширились от ужаса, – какой остров? Ты хочешь сказать, что я нахожусь на том самом острове, который ты купил?

Борис рассмеялся абсолютно довольный Ритиной реакцией. Он подошел совсем близко, схватил ее за плечи и, глядя прямо в глаза, прошептал:

– Да, Марго. Да. Я позволил себе не спросить твоего желания, решив единолично, что мы должны разобраться в наших проблемах без посторонних. И, как мне кажется, я имел на это полное право, после твоего бесстыдного бегства из Женевской гостиницы. Ведь ты не спросила тогда моего мнения?

Рита отшатнулась:

– Ты просто маньяк! – в ужасе крикнула она.

– Возможно, – согласился Борис, – но кто виноват в том, что я стал таким? Только любовь, Марго, только любовь…

– Неправда! – вспыхнула Рита, – любовь здесь ни при чем. Ты начал со лжи, а закончил преступлением. Ты ненормальный!

– Ненормальная у нас – ты, – парировал Борис. – Но, я вижу, у тебя нет настроения разговаривать, как цивилизованные люди, а потому я покину тебя, любовь моя, и приду к тебе, когда ты будешь более покладистой. – Он повернулся к ней спиной, совершенно не опасаясь нападения с ее стороны, или был абсолютно уверен в том, что ей некуда деться, да и Вика, видимо, караулила за дверью. Он ушел, оставив Риту в состоянии близком к шоковому.

Маша сидела за столом на кухне и вспоминала.

Она вспоминала, как в мае прошлого года она с Андреем и Ритой вернулась из Женевы. И какая была радостная вокруг их приезда и предстоящей свадьбы. Как счастливы были Андрей и Рита, каким замечательным человеком оказался Ритин отец, ведь именно он помог ей потом, когда все немного пришли в себя… И еще: она помнила недоумение Истоминых и то, как они приглядывались к Рите и к ней, Маше, когда она попросила у них приюта…

Она не могла вернуться в Завидово. Она, владелица дома и двух квартир в центре Москвы, оказалась на положении бездомной.

– Понимаешь, – объясняла она Андрею, – это не мое. Я не могу жить в доме, он принадлежит Борису, как и все остальное. Ведь я только юридически владею всем этим, фактически, я нищая…

Этот разговор состоялся уже после свадьбы, когда немного улеглись страсти и шумиха в прессе пошла на убыль. Пока молодые ездили в свадебное путешествие, Маша тихо жила у Истоминых, мучаясь сознанием того, что ей надо каким-то образом избавляться от имущества брата, а она не знала, как к этому подступится. Ей не хотелось существовать на иждивении у родителей бывшего жениха, но она не знала чем ей можно заняться, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Родители Андрея видели, что с Машей неладно, но они не решались первыми спросить. И только перед возвращением молодоженов Маша собралась с силами и открылась сначала матери Андрея, а потом и отцу.

– Я тебя очень хорошо понимаю, – сказал Истомин старший, – и предлагаю тебе: оставайся у нас, живи сколько хочешь. Не думай ни о чем. Андрей поможет тебе разобраться с делами Бориса, работу найдем, будешь чувствовать себя совершенно другим человеком! И знай, я тебя очень уважаю, – торжественно сказал он, – редкий мужчина решился бы на такое, тем более, что ты – юридически являешься владелицей вех этих денег и домов…

– Господи, Володя, – вступала в разговор его жена, – но ведь Машеньке что-то все равно полагается по закону. Она имеет право на жилье, и…

– Плевать! – стукнул кулаком по столу Истомин старший, – если уж рубить, то сплеча! Маша, ты все правильно решила, на том и стой. Все собери в кучу и отдай, до копейки!

Вернулись из круиза по Средиземному морю счастливые, загорелые молодожены. В аэропорту их встречали всей семьей, Соболев старший шутил, что теперь у них огромный клан, или картель, как кому больше нравится. Рита, расцеловавшись со всеми, подошла к Маше и, обняв ее, прошептала на ухо:

– Машенька, родная, если бы не ты! Как я счастлива!

Решено было ехать всем вместе к Соболеву старшему. На этот раз Истомины не сопротивлялись, потому что Владимир Иванович и Александр Дмитриевич явно чувствовали взаимную симпатию.

Маша не знала, что именно отец Андрея первым поговорил о ней с Соболевым; но на следующий день Андрей Дмитриевич пригласил Машу к себе в кабинет и, расспросив ее обо всем подробнее, сказал, что если она ему довериться, то он поможет ей безболезненно решить.

– Мария Петровна, вы уверены в том, что хотите отказаться от всего имущества в пользу вашего брата? – спросил он напоследок. – Я, все-таки, должен вам напомнить, что вы имеете право на некоторую часть этого имущества, хоть вы, по вашему утверждению и не способствовали его накоплению.

– Да, уверена, – тихо подтвердила Маша.

– Я понимаю, что вы не рассказываете мне всего, – вздохнул Соболев, – возможно, вы правы, и это ваше решение единственно возможное. Но, в то же время, вы должны помнить, что у ваших родителей и у вашего дяди тоже были квартиры и накопления. Насколько я понимаю, вы с вашим братом – единственные наследники?

– Да.

– Значит, от имущества, завещанного вам родителями или дядей, вы не отказались бы?

Маша пожала плечами.

– Я к тому все это говорю, – терпеливо объяснял ей Соболев, – что вы вполне можете рассчитывать на отдельную квартиру, хотя бы. Ваши родители не одобрили бы, если бы вы вдруг оказались на улице. Разрешите мне немного поворчать на вас, – с улыбкой попросил Соболев. – Дело в том, что я могу вам купить любую квартиру, или дом, по вашему выбору…

Маша испуганно вскинула на него глаза.

– Знаю, знаю, – остановил ее Соболев, – вы не хотите принимать такой помощи. Поэтому я вам предлагаю следующее: мы сделаем полный расчет, все официально заверим и проведем по документам, и вы станете законной владелице вашей личной квартиры. Я вас уверяю, моя дочь и я – мы в огромном долгу перед вами. Позвольте же мне хоть как-то отблагодарить вас. Пожалуйста! – он взял ее за руку и улыбнулся.

Маша тоже улыбнулась сквозь слезы и кивнула головой, положившись на Соболева.

Маша вздохнула и оглядела свою кухню. За год она успела обставить квартиру, «обрасти вещами» – как она, смеясь, говорила Рите. Маша гордилась тем, что она теперь работает и сама себя обеспечивает. Андрей с Ритой открыли PR-агентство, где Маша теперь и трудилась менеджером по связям с общественностью.

За год Борис ни разу не сообщил о себе. Но Маша знала, что Соболев встречался с адвокатом Бориса, чтобы решить все финансовые вопросы.

Несколько раз Маша пыталась связаться с братом по Интернету, но, по-видимому, Борис сменил адрес электронной почты, как и номер своего телефона. Маша спрашивала у Соболева, не знает ли он что-нибудь о Борисе. Но Соболев ничего не знал; адвокат сообщил, что клиент не уполномочил его сообщать место своего нахождения.