У Бонфиня не было времени выслушивать весь этот бред. Он торопился на важное совещание. Дави только что звонил ему и рассказал всю правду об игре Витора с акционерами, и теперь они оба должны были встретиться с Гаспаром Веласкесом.

Встреча происходила в кабинете Гаспара в офисе.

Дави вынул из дипломата бумаги и протянул их доктору Гаспару.

— Здесь сорок девять процентов акций нашей фирмы, скупленные у мелких держателей. Это принадлежит вам, доктор Гкспар. Они куплены на деньги, украденные в «Наве» в результате аферы, организованной вашим внуком. Возьмите их. Они ваши по праву.

Гаспар посмотрел на Дави, потом перевел взгляд на Бонфиня, для которого происходящее, по всей видимости, не было неожиданностью.

— Вы можете объяснить, что здесь происходит?

— Я знаю, — продолжал Дави, — что Витор всю вину свалил на меня. Но вам должно быть ясно, что я не мог сделать все это в одиночку. У меня и денег-то таких нет.

Гаспар с сомнением покачал головой:

— Я был уверен, что эти деньги так или иначе шли из самой же «Наве». Я подозревал, что был сговор с кем-то из руководящих работников «Наве».

— Совершенно верно, — согласился Дави. — С вашим внуком, доктор Гаспар. Он все устроил. На покупку акций ушли деньги за первую партию траулеров, заказанных японцами…

— Погоди, Дави, — прервал его Бонфинь. — Я был в Японии. Мне ничего не говорили о платежах.

Дави усмехнулся:

— А вы позвоните в Осаку. Они подтвердят, что Витор оформил авизо. А на предприятии об этом вообще никто ничего не знает. Я работал у Витора за брокера.

Гаспар взволнованно прошелся по кабинету. Все происшедшее теперь становилось ему понятным.

— Объясни мне, Дави, почему ты в свое время поддерживал Витора, а сейчас выказываешь преданность мне?

— Я всегда был предан фирме, доктор Гаспар, — ответил Дави. — Не будь меня, Витор нашел бы кого-то другого. И уж вдвоем с тем человеком они точно бы прикарманили все акции. А то еще хуже: напарник забрал бы все себе — и был таков!

Гаспар покаянным тоном произнес:

— А я плохо думал о тебе, Дави.

— Я все понимаю, — кивнул Дави. — Но надеюсь, вы теперь понимаете, что ничего другого мне не оставалось.

Гаспар опустился в кресло. Ему было трудно дышать. Знаком он показал, чтобы Дави взял у Сузаны успокоительного. Дави вышел за дверь, и тут на него налетел Витор.

— Где мои акции! Куда ты девал их, козел? Я у тебя все перерыл — их нет!

На шум вышел из кабинета Бонфинь, затем — Гаспар.

— Ты ищешь акции? — спросил он тихо. — Мои акции?

— Конец притворству, Витор, — спокойно объяснил Дави. — Я только что передал доктору Гаспару сорок девять процентов акций.

— Мерзавец! — простонал Витор, схватившись за голову. — И я еще тебе верил!

— А я тебе верил, — задыхаясь, произнес Гаспар.

— Дедушка, я…

— Не называй меня дедушкой! — Гаспар хлопнул кулаком по столу, за которым сидела ничего не понимающая Сузана. — У тебя больше нет близких! Ты представляешь, что наделал? Это же все было твое! Зачем ты это сделал? Для чего?!

Витор понял, что дальше притворяться не имеет смысла.

— Потому что здесь все было не так, дед. Ты управляешь целой империей, будто это какая-нибудь лавочка. Но времена теперь другие, возник огромный рынок за рубежом, и я хотел завоевать его. Да что тебе это все объяснять! — с презрением заключил он. — Кто рожден Гаспаром Веласкесом, тот никогда не станет Онассисом! — Витор истерически расхохотался.

— Тебе место в больнице для умалишенных, — с брезгливостью и состраданием вымолвил Гаспар.

— Электрошок, смирительная рубашка, — процедил Витор. — Прекрасная перспектива, дед!

— Тебе надо лечиться, — повторил Гаспар.

— Да нет, — мотнул головой Витор. — Я просто уйду из семьи. Из семьи, пораженной безумием! Для меня это будет не наказанием, а наградой!

Гаспар, опираясь на Бонфиня, направился в свой кабинет, но на пороге, не оборачиваясь, произнес:

— Когда я вернусь домой, чтобы духа твоего там не было! Чтобы ничто не напоминало мне о том, что у меня был внук.

— Пожалуйста, — пожал плечами Витор.

У киоска, в котором Далила торговала изделиями из ракушек, Самюэля окликнул какой-то человек. Самюэль обернулся — и оторопел.

Перед ним был Конрад, отец Питанги, отец, который ничего не знал о существовании своей дочери!

Не зная, как повести себя, Самюэль сделал вид, будто не узнал его.

Конрад на большее и не рассчитывал. Он долго странствовал по морям и океанам и не надеялся на то, что его помнят в Форталезе.

Конрад попытался освежить память Самюэля. Дело было здесь, в Форталезе. В 1972 году выбирали на празднике моря королеву. И вот здесь, на коронации, они и познакомились с Самюэлем.

— Так ты Конрад? — принял удивленный вид Самюэль. — Конрад, приятель Мануэлы? Зачем ты сюда вернулся?

Конрад стал объяснять. Вообще-то так уж вышло, что его корабль стоит сейчас в здешнем порту. Где его только не носило, но до сих пор ему, Конраду, не приходилось здесь бывать, хотя его очень тянуло в эти места. Он так и не смог забыть свою рыжеволосую Мануэлу, свою королеву. Он очень по ней скучал. И теперь ему необходимо повидать ее.

«Все возвращается на круги своя», — подумал Самюэль, а вслух сказал:

— Пойдем. Я тебя отведу к ней. Мануэла была у себя в баре.

Увидев Конрада в сопровождении Самюэля, она чуть было не упала, — но не в ее обычае было демонстрировать мужчинам свою женскую слабость. Мануэла овладела собой и непринужденным тоном поинтересовалась:

— Вы хотите купить мой бар? Самюэль с улыбкой посмотрел на них.

— Я пойду к Бом Кливеру, Мануэла. Если что — я у него.

— Так этот бар принадлежит тебе? — стараясь преодолеть волнение, спросил Конрад.

— Что вам угодно? — вместо ответа произнесла Мануэла. — Сок? Фрукты? Чаще всего заказывают сок питанги, но так же пользуется спросом манго, асерола, умбу. Из закусок, — выпалила она, — наиболее популярны клешни краба, жареная рыба, ракушки.

— Мама, ты занята? — к стойке подошла Питанга.

— Мама? — поднял брови Конрад. — Ты сказала «мама», девушка?! Это твоя мама?

Питанга с удивлением посмотрела на него.

— Ступай, дочка, ступай, — торопливо молвила Мануэла.

Конрад проводил девушку ошеломленным взглядом.

— Вот что, — тихо произнесла Мануэла, — ступай отсюда. Тебя здесь не ждали.

Конрад схватил ее за руку.

— Это моя дочь! Это наша с тобой дочь! Она похожа на меня! Говори, это моя дочь, правда?

Мануэла вырвала свою руку. Гнев окрасил ее щеки.

— Это моя дочь, — с вызовом произнесла она. — Моя. Что вам угодно, сеньор?..

В день свадьбы Кассиану и Далилы произошло еще одно радостное событие.

Девушки уже наряжали невесту, чтобы повести ее в церковь, как вдруг к Самюэлю подошел Маджубинья и сказал, что сеньор Гаспар Веласкес желает срочно переговорить с ним и прислал за ним машину.

Гадая, какое же это неожиданное дело могло появиться у Гаспара к нему, Самюэль сел в машину.

…В кабинете у Веласкеса он увидел Дави.

Самюэль скованно поздоровался с ним; он тяжело переживал поступок своего сына и до сих пор не знал, возможно ли между ними примирение.

И тут выяснилось, что в роли миротворца решил выступить сам Гаспар Веласкес.

Он объяснил Самюэлю, что все они заблуждались насчет Дави. Сын Самюэля проявил себя человеком с мужественным и благородным характером. Ему пришлось пройти через недоверие и даже презрение со стороны абсолютно всех, но он сделал это во имя дружбы и преданности своему делу. Дави очень переживал свою ссору с отцом, он думал, что отец никогда не простит его, а между тем он был лишь орудием в руках непорядочного человека, Витора Веласкеса, которого Дави сумел вывести на чистую воду.

— Тебе слишком повезло, Самюэль, — закончил свою роль Гаспар, — у тебя замечательный сын.