Гораздо с большим удовольствием он дал бы выход своей ярости и отмутузил бы как следует этого сынка, чем вести с ним дипломатические переговоры. Но это никак не помогло бы Летисии, а только все осложнило.

Поэтому Франсуа скрепя сердце отправился в офис Витора. Он решил ни на что не обращать внимания, в том числе и на насмешливый тон, которым сразу заговорил с ним сын Летисии, осведомившийся, уж не руки ли его матери явился просить у него Франсуа… Но с этим уместнее обратиться к рыбаку, вовсю куражился Витор.

— Я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, — не изменившись в лице, произнес Франсуа, — но, по-видимому, я слишком большой оптимист.

— Вот именно, — подхватил Витор. — Наивный оптимист. Моя мать всегда славилась тем, что умела делать из людей марионеток…

Франсуа проглотил и это заявление.

— Я не уйду отсюда, пока не скажу все, что хотел, — объявил он. — Раз ты занимаешь кабинет вице-президента, значит, хоть в чем-то можешь вести себя как взрослый человек… Напрягись, Витор!.. Постарайся говорить о матери как взрослый человек и не изображай из себя беспризорного сироту.

— Ладно, — Витор поднял обе руки, показывая, что сдается. — Послушаем, что нам скажет благородный друг семьи рыбака, преданный адвокат моей матери. Только побыстрее излагайте суть дела, ладно?

— Уж я тебя не задержу, — пообещал Франсуа.

— Итак?

— Твоя мать хочет встретиться с тобой и поговорить. Без нервов, в каком-нибудь тихом месте, чтобы вы могли спокойно обсудить ваши проблемы.

— А какие у нас проблемы? — удивился Витор.

— Смерть твоего отца, например, — терпеливо произнес Франсуа.

— Вы хотели сказать — убийство моего отца? Уж не хочет ли донна Летисия издать книгу «Почему я убила своего мужа?».

Франсуа поморщился:

— Если ты закончил свое представление — вернемся к просьбе Летиеии. Ты в состоянии говорить серьезно?

Лицо Витора действительно приняло серьезное выражение.

— Хорошо, я весь внимание.

— Твоя мать хочет поговорить с тобой, — продолжал Франсуа. — А я предлагаю для встречи свой дом как нейтральную территорию.

— У тебя там случайно нет лестницы? — не удержался от колкости Витор. — А то будь осторожен.

— Витор, у меня мало времени, — Франсуа для пущей убедительности показал на свои часы. — Дай мне ответ. И я уйду.

Витор рассмеялся:

— Ладно, уговорил. В два часа у тебя дома. Идет?

— Отлично, — согласился Франсуа. — Пойду передам это твоей матери.

— Лети на крыльях любви, — сказал Витор ему вслед.

Мануэла и сама не заметила, как получилось, что они заговорили с Питангой о ее отце.

В последнее время девушка чувствовала себя такой одинокой, такой заброшенной. Мануэла всю жизнь старалась заменить ей отца, но сейчас она поняла, что это у нее выходило плохо. Питанге необходима защита, опора. Но где ее взять? Питанга сама как-то проговорилась, что как плохо, что умер отец… Ей его очень не хватает.

— Он не умер, — вдруг вырвалось у Мануэлы.

Питанга была потрясена. Она привыкла думать, что ее отец умер, что его нет на свете. Значит, мама все время скрывала от нее правду? Зачем? Где ее отец? Кто он? Питанга засыпала мать вопросами, и Мануэла была вынуждена рассказать ей свою печальную историю.

Конрад, так звали отца Питанги, был моряком, молодым и красивым. Они познакомились с ним в тот самый прекрасный в жизни Мануэлы день, когда на нее надели корону морской королевы. Конрад пригласил ее на танец. Они влюбились друг в друга…

— Но если вы любили друг друга, — перебила ее Питанга, — почему он ушел? Ушел, даже не узнав про меня, есть я или нет?

— Мы тогда жили в деревне, — объясняла мать. — Я и твой дед. Женщины косились на меня. Я была очень веселой и общительной. Я жила спокойно и безмятежно, как будто этот мир был для меня большой игрушкой, в которую я играла… Я отдалась Конраду со всей страстью, но твой отец не хотел связывать себя никем и ничем… — Глаза у Мануэлы сделались мечтательными от нахлынувших воспоминаний. — Он был как зверь лесной. Хотел быть свободным. Его судьба — весь мир. Его жена — приключение… И он оставил меня, уплыл далеко, на Восток. Мы больше не виделись.

— А почему тебя выгнали из деревни? — спросила Питанга.

— Это произошло несколько позже, — лицо Мануэлы омрачилось. — Но до того как Конрад оставил меня, Самюэль пытался объясниться с ним. Они даже подрались. Но Эстер поняла все не так. Она решила, что я посягаю на ее мужа, долгое время мучилась ревностью, а потом подбила женщин, чтобы они выжили меня из деревни…

Питанга счастливо зажмурилась.

— Мама! Значит, у меня есть отец! Я знаю, что он жив, я это чувствую!

Мануэла покачала головой:

— Жив или нет — какой нам в этом прок. Он никогда не вернется, Питанга.

Питанга зажала ей рот ладонью.

— Не говори так. Я буду жить надеждой. Я уверена, отец когда-нибудь даст знать о себе!

Перед приходом Летисии для свидания с сыном в его доме Франсуа уговорил Марию Соледад с Франшику пойти куда-нибудь прогуляться.

— Почему мы должны уходить! — ворчал Франшику, одеваясь.

— Но ведь это дом Франсуа, — смущенно напомнила сыну Мария Соледад.

Это такая мелочь, что о ней нечего и говорить, — небрежно заметил Франшику, тем не менее позволяя увести себя.

Мария Соледад удалилась вместе с сыном, перед уходом пообещав Франсуа научить Франшику приличным манерам.

Летисия и Витор пришли почти одновременно. Летисия очень волновалась, зато Витор был совершенно спокоен. Он не рассчитывал услышать ничего нового.

— Ты был еще совсем ребенок, — стала рассказывать Летисия, — а Иванильда была тогда вашей нянькой… Я многое от вас с Амандой скрывала, мне хотелось, чтобы вы думали об отце хорошо. Но теперь я расскажу тебе все.

…Жорди, ее муж, был болезненно ревнив. Она никогда не изменяла ему, но он ей не верил. У них не раз случались страшные сцены. Она просила развод, но Жорди воспринял это ее предложение как доказательство ее вины. В тот день они, как это случалось часто, поссорились. Все произошло из-за звонка друга, которого она давно не видела. Жорди был нетрезв, он набросился на нее с упреками и стал ее бить. Она упала на стеклянный столик и порезалась до крови. На лестнице, послушно прижавшись друг к другу, сидели дети, одетые для прогулки вместе с Иванильдои. Жорди схватил жену за горло, стал душить, и тогда она, чтобы высвободиться, изо всех сил толкнула его… Он зацепился за ковер лестницы наверху и покатился вниз. Это был несчастный случай… Да, она действительно толкнула его, но только для того, чтобы защититься от его жестокости, чтобы не было такого… например…

С этими словами Летисия расстегнула платье и показала сыну длинную царапину — след глубокой раны, которую она получила тогда, порезавшись о стеклянный столик. Царапина шла через весь бок.

— Это единственное видимое доказательство того, что твой отец обращался со мной жестоко, — проговорила она. — Душевная мука не в счет. Это было еще хуже, но от слов, упреков, обвинений следов не остается. Мне очень жаль, мой мальчик…

— Дай еще посмотреть, — проговорил Витор. Летисия снова показала ему шрам.

Лицо Витора как будто смягчилось.

— Прости меня, мама… Я не думал о тебе и вел себя как последний эгоист. Мне и в голову не приходило подумать о твоих чувствах, о том, что пришлось тебе пережить. Прости меня, — и Витор вдруг разразился неудержимыми рыданиями.

Летисия испугалась, стала его успокаивать. Витор рыдал, уткнувшись лицом в ее колени.

— Ну успокойся, — уговаривала его Летисия. — Теперь мы будем вместе. Мы будем любить друг друга. Ах, если бы я не была такой слабой, я бы рассказала тебе все раньше об отце! От скольких мучений избавила бы я тебя и себя, нас обоих! Прости меня, Витор! Прости, что я считала тебя плохим! Но я не была уверена, что ты меня поймешь!

Витор, как будто сделав над собой усилие, оторвался от матери и вытер лицо носовым платком.