Обернувшись на сына и увидев в его глазах маниакальный блеск, какой бывает у одержимых, Летисия в испуге отпрянула.

— Витор, ты должен избавиться от своей ошибочной идеи. А я должна объяснить тебе, что между мной и твоим отцом никогда не было любви. В последнее время мы уже едва выносили друг друга.

— Ты ничего не поняла! — с горячностью произнес он. — Моя задача — защищать тебя, уберечь от проходимцев. Если бы я не заботился о тебе, ты бы давно уже вышла замуж за Франсуа или за рыбака! Если бы в тот день я не зашел к тебе в кабинет и не забрал у Сузаны записку…

— Записку? — встрепенулась Летисия. — Так это твоих рук дело? Из-за тебя я не получила ее?

— Да. Я порвал ее! — гордо заявил Витор. — И не только это сделаю. Я готов не все, лить бы спустить тебя с облаков на землю.

— Нет, ты готов на все, лишь бы видеть, как я страдаю, — заговорила Летисия окрепшим от возмущения голосом. — Потому что тебе на меня наплевать. А то, что тебя действительно заботит, уже давно не существует. Твой отец умер, и его не воскресить. Ты остановился во времени, Витор! Живешь прошлым. Ты болен. Да, болен!

Она смотрела ему прямо в глаза, и под этим взглядом Витор постепенно сжимался, съеживался, а затем, обхватив голову руками, исторг из себя страшный, дикий звук, похожий на вой.

— Открой глаза, Витор, — продолжала между тем Летисия. — К сожалению, не я скатилась с лестницы. Так уж вышло, что я осталась живой. Посмотри на меня: я, твоя мать, — жива! И, как всякая женщина, нуждаюсь в любви и надежном мужчине, который был бы со мной рядом.

— Замолчи! — истошно завопил он. — Ты говоришь, как уличная девка! Надежный мужчина — рядом с тобой. Это я! Неужели ты не понимаешь?

Он ухватил Летисию за плечи и стал яростно трясти ее.

— Оставь меня! Дай мне жить! — она резко оттолкнула его.

Витор, обессилев от недавнего приступа ярости, теперь неуклюже сидел на краешке кресла — жалкий, со слезами на глазах.

— Я люблю тебя, — бормотал он сквозь всхлипывания. — Очень люблю. Так же сильно, как любил отца. А может, и сильнее. Просто я всегда был сдержан с тобой…

Летисия почувствовала острую жалость к этому несчастному, заблудшему ребенку. Разом забыв все обиды, она протянула руку, чтобы погладить его по голове, но в тот же момент Витором опять овладел бес.

— Если ты позволишь помочь тебе, то я готов забыть, что ты сделала с отцом. Мы будем счастливы, мы поймем друг друга, — осклабившись в жутковатой ухмылке, он резко встал с кресла и опять что есть мочи стал трясти Летисию.

Она не на шутку испугалась:

— Отпусти! Ты хочешь убить меня! Ради всего святого, дай мне жить!..

Высвободившись из его цепких рук, Летисия, не соображая, что делает, выбежала на улицу и устремилась прочь из дому.

Рамиру одиноко сидел у своей недавно сколоченной хижины, рассеянно глядя вдаль, и в предвечерних сумерках ему привиделся мираж: Летисия! Она брела по дюнам, казалось, из последних сил. Рамиру резко встряхнул головой, но видение не исчезло. Все еще не веря в реальность происходящего, он поднялся и пошел навстречу своей возлюбленной.

Припав к его груди, Летисия обессиленно выдохнула:

— Не прогоняй меня… Позволь остаться с тобой…

…Проснувшись в хижине и вспомнив, что с ней произошло накануне, она улыбнулась Рамиру.

— Я долго спала?

— В этих местах никто не смотрит на часы. Здесь ни к чему знать точное время, — ответил он. — Или день, или ночь. Сейчас, например, настало время завтрака. Рыба, приготовленная на угольях, подойдет?

Весь день они не могли оторваться друг от друга, а на следующий Рамиру съездил в город и привез оттуда ворох платьев. Правда, ни одно из них Летисии не подошло по размеру, не говоря уже о том, что все они были не в ее стиле.

— Не расстраивайся, — сказала она. — Мне очень нравится вот эта белая ткань. Я сошью из нее платье!

— Это же холстина для гамака, — пояснил изумленный Рамиру.

— Как раз то, что нужно! Я буду чувствовать себя удобно в таком платье. У тебя найдутся иголка и нитки?

— Да, это у меня есть.

Новое платье было сшито и надето для показа Рамиру, когда к хижине подкатил Кассиану. Войдя в дом и увидев там Летисию, он смутился и тотчас же повернул назад. Но Рамиру остановил его.

— Прости, отец, я же не знал, что ты не один, — оправдывался Кассиану. — Заехал вот… Мама послала узнать, как ты тут, не нужно ли чего. Но теперь я и сам вижу, что ты в порядке.

— Это даже к лучшему, — сказал Рамиру Летисии, когда сын уехал. — Пусть и Серена, и Асусена узнают, что ты здесь.

Затем он, с пристрастием оглядев ее новый наряд, решительно разорвал тот, в котором Летисия пришла. На ее испуганный возглас он ответил:

— рукавом я свяжу вот эти ветки, и у нас появится веник. А из остатков твоего роскошного платья можно сделать салфетки. Возможно, я поступил как варвар, но мне хотелось, чтобы ты тоже понимала: обратной дороги у нас нет.

Первой исчезновение Летисии заметила Нейде и забила тревогу: надо звонить в больницы, в полицию. Аманда бросилась к телефону, однако Витор уверенно заявил, что этого делать не следует.

— Ты знаешь, где мама? — догадалась Аманда.

— Не знаю. Но мне кажется, она уже совершеннолетняя. Если наша мамочка не пришла ночевать домой и ничего нам не объяснила, то можно не сомневаться, что сейчас она кое с кем занимается кое-чем. Лично я не буду из-за этого проливать слезы и вам не советую.

— Но с ней могло случиться несчастье, — твердила свое Нейде. — Авария какая-нибудь.

— Ничего такого с ней не случилось, — твердо произнес Витор. — Я знаю, в каком месте можно ее найти, но не вижу необходимости этого делать.

Бонфинь уехал со свадьбы, рассчитывая в одиночестве обдумать все, в том числе и сказанное Гаспаром. Может быть, Бонфинь действительно преувеличивает опасность? Может, его подвела интуиция? Но и тайная подготовка опровержения, и последующая бдительность Витора, стремившегося любыми средствами помешать деду выслушать Бонфиня, говорили об обратном.

А утром, когда в газетах появилось то злосчастное опровержение, Бонфинь и вовсе перестал сомневаться в своей правоте.

— Кто распорядился это опубликовать? — спросил он у Дави, испепеляя его взглядом.

— Вы успокойтесь, — только и мог сказал Дави. — Публикация была санкционирована Витором.

— Ты… ты… — задыхаясь от возмущения, начал Бонфинь, ворвавшись в кабинет к Витору, — ты знаешь, что это означает? Что мы подтвердили то, чего не было на самом деле.

— Как это не было? — изобразил искреннее удивление Витор. — Если вы не слышали, что фирма испытывает серьезные трудности, что мы уже на грани банкротства, то это ваши проблемы. А вот Дави меня уверял, что такие слухи существуют.

— И ты, основываясь на информации одного человека, посчитал возможным подлить масла в огонь? Ничего не проверив, ни в чем не убедившись?

— Я всегда считал, что Дави можно доверять, — беззастенчиво топил друга Витор.

— Это чудовищная безответственность! — взволнованно продолжал Бонфинь. — Тебе известно, какими будут последствия? Акции «Наве» резко упадут в цене, все захотят от них избавиться, пусть по минимальной стоимости. Да у нас просто не хватит денег, чтобы расплатиться со всеми сразу! И это будет конец фирмы, которую Гаспар создавал с таким трудом!..

Выпалив на одном дыхании эту тираду, он неловко пошатнулся и, цепляясь руками за воздух, стал тяжело оседать на пол.

Витору пришлось срочно вызывать Оливию, но до ее прихода Сузана дала Бонфиню нитроглицерин, и тому стало заметно лучше. А придя в чувство окончательно, он гневно бросил Витору:

— Я сразу понял, что именно вы затеваете с Дави. И пытался предупредить об этом Гаспара. Хотел не допустить публикации. Но он не стал меня слушать.

— Что? — с наигранным возмущением воскликнул Витор. — Вы пытались настроить деда против меня, его внука?! Это подло с вашей стороны! И пока я хозяин этой фирмы, а вы — мой подчиненный…