— Да, Великий Сесострис, — ответил я. — Как я могу послужить тебе?

— Делай то, что должен. Но, вначале, я объясню тебе то, что сделал Осирис. Его кровь коснулась твоего сердца. И смешалась с твоей. Только одна капля, не больше, но даже капля дарует огромную силу. Я даже не представляю, как она на тебя подействует, но ты это узнаешь.

Я сказал, что попытаюсь запомнить.

— Ты забудешь. Поэтому я посылаю с тобой своего слугу, который будет напоминать тебе об этом. — Сесострис вынул из своей короны кобру. Это был, или казался, изогнутый кусок позолоченного дерева. Он протянул его мне и я взял его.

— Держи его покрепче. Ты должен улететь очень далеко. Смотри, не урони его.

Пока Сесострис говорил, Урей извивался в моей руке, как настоящая живая змея. Я начал было говорить, что не умею летать, но тут мои крылья затрепетали при мысли о полете и я понял, что умею.

— Лети, — сказал Сесострис, — ибо остальные уже в пути.

МОЙ раб приходит, когда я прихожу, и уходит, когда я ухожу. Так говорит Нехт-нефрет. Я отвечаю, что со мной приходит Мит-сер'у, и я знаю, что это правда. Но правда и то, что куда бы я не пришел, Урей уже там.

Мы поговорили с ним об этом. Он сказал, что его долг — ждать меня везде, но если я не хочу этого, мне стоит только сказать, и он уйдет.

— Тогда уходи, — сказал я ему. — Сейчас. — И он ушел.

Он не пришел назад. Мит-сер'у и я говорили об этом, сидя в тени на юте. — Ты была здесь, — сказал я. — Ты видела, как он уходил.

Она покачала головой. — Он был с нами и говорил с тобой. Ты отослал его и сейчас его здесь нет — но я не видела, как он уходил.

— Человек не может исчезнуть, как дым, — сказал я, делая вид, что рассердился.

— Дым не может исчезать, как Урей.

Я согласился, что он не похож на других людей.

— И ты тоже, мой дорогой. — Она добавила, что мой раб смотрит на нее не так, как другие мужчины. Она думает, что его лишили мужского достоинства.

Я забуду его, если то, что говорит Муслак — правда. Поэтому я должен написать о нем, и тогда я узнаю его, если он вернется. Он ниже, чем многие женщины, и сутулится. И у него нет волос. Совсем. Целитель тоже бреет голову наголо, но, если бы он не брился каждый день, на его лице были бы волосы. И у него есть волосы под мышками, как и у меня, и брови. У Урея нет ничего, и его кожа более гладкая и нежная, чем у любой женщины. Он робок и никогда не поднимает голос, но Муслак и моряки боятся его. И даже мои солдаты, хотя они выглядят храбрыми людьми. Предсказатель говорит, что он пришел на наш корабль, когда мы стояли около могилы древнего царя Кемета. Этого предсказателя зовут Чаниу. Он не смог сказать мне, как я умер — это сделала Мит-сер'у — но рассказал, как я вернулся к жизни. Теперь я должен записать все это, хотя и кратко — и его рассказ, и слова Мит-сер'у.

Она и я сидели под деревом. Мы пили вино, и я лег спать. Она тоже легла и заснула. Проснувшись она попыталась разбудить меня, и обнаружила, что я мертв, хотя никто меня не закалывал и не душил.

Она побежала на корабль, где два жреца изгоняли демонов. Мои солдаты перенесли мое тело на корабль, и за него взялся целитель: он пел, жег благовония и делал еще множество других вещей. Его зовут Сахусет. Наконец я вернулся к жизни и начал писать о том, что случилось со мной, пока я был мертв. Я знаю, что это правда, но не хочу перечитывать то, что написал тогда. Не сейчас и, возможно, никогда. Я знаю, что когда-нибудь опять умру, и это больше, чем достаточно.

МЫ видели речных лошадей. Я думаю, что никогда раньше их не видел, и для меня это новое животное. Оно было совершенно черное. Оно подняло свою гигантскую голову из воды и посмотрело на нас крошечными глазами. У него огромный рот, а зубы длиной с мою ладонь. Я спросил Муслака и Нехт-нефрет об этих созданиях, но они сами знают о них не слишком много, только то, что речные лошади очень велики и опасны, и иногда на них охотятся. То, что велики, я и так знал, как только увидел одного; и что же странного и удивительного в том, что такой большой зверь очень опасен? Что касается охоты, хотел бы я сам поохотиться на него. Любой охотник был бы счастлив поохотиться на такого зверя. Мит-сер'у сказала, что сережки, гребни для волос и все такое делают из его зубов, и что одна богиня принимает форму водяной лошади, когда помогает женщинам рожать. У одного из моих солдат есть щит из кожи речной лошади, который он мне показал. Он сказал, что из этой кожи делают самые лучшие щиты и великолепные бичи. Его зовут Аахмес из Меннуфера.

Я решил спросить целителя, потому что хотел знать побольше. Он кажется очень ученым человеком. Он сказал, что по ночам водяные лошади выползают из реки, нападают на поля и пожирают урожай, при этом много давят и уничтожают. Поэтому их ненавидят. Они убивают крокодилов, и за это их любят и уважают. Они переворачивают лодки, и за это их опять ненавидят. Цари и знатные люди охотятся на них с целым флотом лодок и множеством охотников. Никто никогда не скакал на этих лошадях. И тут он предупредил меня. Когда человек видит этого зверя на берегу, то обычно думает, что тот не может бежать. На самом деле они бегают, и очень быстро. Хорошо это знать.

Их редко видят так далеко на севере, сказал Сахусет, но когда мы заплывем южнее, то увидим их во множестве. Я попросил его и других позвать меня, когда кто-нибудь увидит еще одного.

МЫ боролись — мои люди и я. Это хороший спорт, и мы должны заниматься им почаще. Уро сказал мне, что несколько дней назад я повредил ему руку, но сейчас она в полном порядке. Он добавил, что не сопротивлялся мне, потому что я его офицер. Конечно я сказал, что убил бы его, если бы он сопротивлялся, и сделал вид, что припоминаю, как все это было. Он ответил, что хотя я лучше сражаюсь мечом, он сам — отличный борец. Аахмес заявил, что он еще более лучший борец, чем Уро. Люди Парса похвастались, что они намного лучшие борцы, чем Люди Кемета. И мы начали бороться, по-дружески. Багину побил своего первого соперника, но Аахмес побил Багину. Я предложил Аахмесу сразиться со мной, но его друзья справедливо сказали, что он устал после поединка с Багину. Тогда я сказал, что могу сразиться с Аахмесом и Багину сразу, зная, что из-за вражды они не смогут бороться согласованно. Мит-сер'у возразила и они тоже, сказав, что это нечестно по отношению ко мне. Я настаивал и сказал, что они могут бросить меня в воду, если смогут. Тут Мит-сер'у закричала, что меня сожрут крокодилы. Урей прошептал ей на ухо, что ни один крокодил не сможет навредить мне. Она передала мне его слова и я согласился, сказав, что слишком жилист для их челюстей.

Мы начали бороться. Я обхватил Аахмеса, и тут Багину прыгнул мне на спину, но я его сбросил, потом отбросил Аахмеса в сторону и бросил Багину в воду.

Он плохо плавает. Хотя наш корабль плыл со скоростью бредущего старика, он никак не мог догнать его. Тогда я нырнул, схватил его за шею и вытянул из воды настолько, что его друзья сумели его подхватить.

Когда я вновь, тяжело дыша, очутился на палубе, то объявил, что устал от долгого плавания и не могу продолжать. И поэтому, сказал я, нашим чемпионом будет Аахмес, пока мы вновь не сразимся. Все стали спорить, утверждая, что я чемпион. Но я заставил их замолчать и признать чемпионом Аахмеса.

Потом я приказал Урею идти за мной в трюм, чтобы мы могли поговорить без лишних ушей. Я извинился за то, что отослал его прочь и спросил, где он был.

— Здесь, внизу, хозяин, охотился на крыс.

Я похвалил его и сказал, что они здорово вредят кораблю.

— Ты отослал меня, хозяин. Я подчинился, потому что я всегда починяюсь. Но когда началась борьба я появился, потому что испугался, что борьба может окончиться сражением.

— Я всегда буду отсылать тебя, когда захочу остаться наедине с Мит-сер'у. — Но Урей выглядел таким печальным, что я был вынужден добавить: — Ты не сделал ничего плохого. Точно так же я отошлю Аахмеса — и любого другого.