— Ты стоишь перед высоким судом, — сказал окровавленный мужчина. Судя по всему он был главой суда, красивый человек, хотя и тяжело раненый. На нем была белая корона с двумя перьями. — Мы спросим тебя и ты нам ответишь, честно. Ты не можете сделать иначе.

Мы кивнули. — Мы не можем. — Мы знали, что это правда.

— Я — Странник из Анну, — сказал бог. — Поступал ли ты несправедливо?

— Нет! — сказали мы.

— Я — Горящий из Кер-аба, — объявил другой. — Грабил ли ты кого-нибудь?

— Нет! — сказали мы.

— Я Фенти из Кеменну, — объявил третий. — Сломан ли у тебя нос?

— Да, я боксер, — сказали мы.

— Я — Эм-хайбиту из Керерета, — сказал четвертый. — Крал ли ты?

— Да, — сказали мы, — по просьбе Повелительницы Животных мы украли Лошадей Солнца. — Я не помнил, как это произошло, но знал, что так оно и было.

— Я Неха-хра из Рестау, — прошептала пятая. — Убивал ли ты мужчин или женщин?

— Много мужчин, — ответили мы, — потому что я солдат.

— Я Двойной Львиный Бог, — сказал шестой. — Обмеривал ли ты или обвешивал?

— Никого! — ответили мы.

— Я Горящее Око из Секема, — величественно сказал седьмой бог. — Давал ли ты ложную клятву?

— Никогда! — ответили мы.

— Я Пламя, — прошипел восьмой. — Крал ли ты у Пта?

— Никогда! — ответили мы.

— Я Сет-кесу из Сутрен-хенен, — прошептал девятый. — Конечно же ты лгал.

— Но никогда тебе, Сет-кесу, — сказали мы.

— Я Кеми из Тайного Места, — сказал нам девятый бог. — Отнимал ли ты имущество силой?

— Мы грабили тех, кого убивали, — сказал я.

— Я Светлое Пламя из Меннуфера, — возгласил одиннадцатый. — Произносил ли ты слова зла?

— Никогда я на проклинал никого! — сказали мы.

— Я Хра-ф-ха-ф из Глубоких Пещер, — сказал безликий бог. — Уносил ли ты еду силой?

— Да, — сказали мы.

— Я Кверти из Подземного Мира, — произнес замогильный голос тринадцатого бога. — Часто ли ты старался обмануть?

— Часто, — сказали мы, и Аммат подвинулась к нам ближе.

— Я Огненная Нога, — крикнул четырнадцатый бог. — Гневлив ли ты?

— Да, — сказали мы.

— Я Сверкающие Зубы из Та-ше. — Пятнадцатый бог оскалился, обращаясь к нам. — Вторгался ли ты в чужие страны?

— Да, — сказали мы.

— Я Пожиратель Крови… — вздохнул шестнадцатый бог, чей голос был как дуновение ветра. — Я тот, кто выходит из могилы. Скажи мне, убивал ли ты Животных Пта?

— Да, — сказали мы, — я убивал их.

— Я Пожиратель Внутренностей, — облизал губы семнадцатый бог. — Оставлял ли ты пустым вспаханное поле?

— Да, и это я делал, — сказали мы.

— Я Повелитель Маата, — протрубил восемнадцатый бог. — Отвечай мне! Совал ли ты нос в дела других людей, чтобы повредить им?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Темени из Баста, — промяукал девятнадцатый. — Клеветал ли ты на мужчину или женщину?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Анти из Анну, — прорычал двадцатый. — Я знаю, ты часто впадал в гнев. Делал ли ты это без причины?

— Никогда! — сказали мы.

— Титуреф из Ати, вот я кто. — Голос двадцать первого бога походил на вкрадчивый шепот. — Насиловал ли ты детей?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Уаметри из Дома Убийц. — Двадцать второй холодно смерил нас взглядом. — Отравлял ли ты воду?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Видящий из Дома Амсу. Часто ли ты ложился с женой другого?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Х-чер-серу из Нехату, — дребезжащим голосом сказал двадцать четвертый бог. — Заставлял ли ты людей пугаться?

— Часто, — признались мы.

— Горела ли твоя речь гневом? — спросил Неб-Скхем с Озера Кауй.

— Да, — сказали мы.

— Я Сешет-кхеру из Урита, — утверждал двадцать шестой. — Был ли ты глух к словам правды и мира?

— Не один раз, — вынуждены были признаться мы.

— Я — он из Озера Хечат, — провопил бог-ребенок. — Заставлял ли ты других плакать?

— Да, — ответили мы.

— Я Кеметри из Кенемета, — похвастался двадцать восьмой. — Проклинал ли ты Пта?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Ан-хетеп из Сау, — прохныкал двадцать девятый бог. — Действовал ли ты жестоко?

— Часто, — признались мы.

— Он был солдатом, — сказал раненый мужчина. — Мы должны простить ему это.

— Я Сер-керу из Унси. — Тридцатый бог пожал плечами. — Действовал ли ты необдуманно?

— Очень часто, — сказали мы.

— Я Неб-хру из Нетшевета, — прокудахтал тридцать первый бог. — Не хочешь ли ты отомстить какому-то богу?

— Да, хотел бы, — сказали мы. — Но не богу, а богине.

— Я Сереки из Утхента, — пролепетал тридцать второй бог. — Проклинал ли ты фараона?

— Нет, — сказали мы.

— Я Тем-сер из Татту, — сказал тридцать пятый бог, и его голос походил на журчащий ручей. — Загрязнял ли ты речные воды?

— Я убивал людей и бросал их тела в реку, — сказали мы.

— Еще? — спросил Тем-сер.

— Или в море, — сказали мы.

— Я Ари-эм-аб из Теби, — серьезно сказал нам тридцать шестой бог. — Хвастался ли ты?

— Только в детстве, — сказали мы.

— Я Ахи из Ну, — пробормотал тридцать седьмой бог. — Поносил ли ты Пта?

— Никогда! — сказали мы.

— Я Уач-рекхит из Святилища Уач-рекхит, — презрительно улыбнулся тридцать восьмой бог. — Действовал ли ты с наглостью и нахальством?

— Редко, — сказали мы.

— Я Нехеб-неферт, из Храма Нехеб-неферт. — Сказав это, тридцать девятый бог слепо посмотрел туда, где нас не было. — Судил ли ты бесчестно?

— Нет, — сказали мы. — Никогда!

— Я Нехеб-кау, который приходит из пещер, — прогромыхал глухой голос сорокого бога. — Увеличивал ли ты свое имущество собственностью другого?

— С разрешения другого, — сказали мы.

— Я Техесер-теп из Святилища Техесер-теп, — выдохнул сорок первый бог. — Проклинал ли ты творения Пта, которые держал в руках?

— Никогда! — сказали мы.

— Ты не без греха. — Окровавленный мужчина встал. — Но и не без достоинств. Идем на весы.

Мы пошли, и он шагал позади нас. Там уже нас ждал Сесострис и эта женщина-чудовище, Аммат. Позади них скорчился павиан, державший в лапах камышовое перо и табличку.

— Благословишь ли ты его? — спросил окровавленный человек у Сесостриса.

— Да, — сказал Сесострис и благословил нас. Благословение наполнило нас, и мы узнали, что были пусты.

— Сесострис благословил его, — сказал окровавленный мужчина богам суда. — Подлежит ли он суду? Встаньте.

Встали пятеро: безликий бог, бог Подземного Мира, Пожиратель Крови, Пожиратель Внутренностей, и Неб-хру.

— Озирис возьмет твое сердце и взвесит его, — объяснил Сесострис. — Ты видишь перо на другой чашке весов? — И он указал над на весы.

Мы увидели и сказали, что да, видим.

— Это Маат и Закон Пта, — сказал нам Сесострис. — Если Маат поднимется выше твоего сердца…

— Я возьму и его и вас всех, — сказала Аммат и облизала губы.

— Но если твое сердце поднимется выше Маат, — продолжал Сесострис, — оно вернется к тебе и я отведу тебя на Поля Камыша.

Как только он закончил говорить, мужчина, которого звали Осирис, жестом приказал Тени, Имени и Ка стоять в стороне, и сунул окровавленную руку ко мне в грудь. На какое-то мгновения я почувствовал, как мое сердце бьется в его руке как пойманная птица.

Когда оно исчезло из моей груди, я опустел, жизнь ушла из меня. Я и не знал, что человек может опустеть, как мех с вином, но так они и было; я страстно желал опять наполниться и боялся, что меня изгонят.

Положенное на чашку весом, мое сердце опустилось. Но вскоре оно поднялось выше чем перо, на ширину моей руки. Потом опять опустилось, но только для того, чтобы вновь подняться.

— Он все еще жив, — объявил богам окровавленный мужчина, — и не должен быть здесь. — Подняв мое сердце, он вернул его мне и заговорил дальше, но, преисполненный радостью, я не слышал его слов. Осталось только наслаждение.

Когда мы остались одни в Зале Суда, Сесострис сказал добрым голосом: — Ты слышишь меня, Ба?