— Я знаю, что ты все забываешь, Латро, — сказала Нехт-нефрет, — но ты слишком умен, чтобы поверить в то, что женщина всегда говорит правду. Я собираюсь рассказать тебе правду, без единого слова лжи. Когда ты уйдешь отсюда, можешь спросить Муслака или Мит-сер'у, и они расскажут тебе то же самое, что и я. Мит-сер'у и я — поющие девушки, у нас нет семьи, мы красивы и любой может нанять нас. Мы танцуем и поем на пиру или на празднике, подаем напитки, и делаем все, что от нас хотят гости. И мы находимся под защитой Хатхор.

— Великая местная богиня, — прошептал Чаниу.

Я кивнул. — Она была сиделкой Осириса. — Глаза Тотмактефа расширились, когда я это сказал, хотя он сам рассказал мне все это несколько минут назад.

— Верно, — сказала Нехт-нефрет. — Девушкам вроде нас очень нужна защита, и даже больше, чем ты думаешь. Когда люди приходят в храм Хатхор, чтобы нас нанять, жрецы внимательно оглядят их и ни за какие деньги не отдадут нас плохим людям. И они всегда приходят нам на помощь, когда мы попадаем в неприятные истории.

— Думаю, я понимаю это, — сказал я.

— Вот хорошо! Я очень надеюсь на это. Сейчас мне нужна защита, Латро. Я думаю, что мне нужна очень хорошая защита, и благородный Чаниу согласился со мной. Здесь нет жрецов Хатхор, и я надеюсь только на тебя и Муслака.

Я сказал, что конечно защищу ее, если сумею.

— Спасибо. Благородный Чаниу попросил меня рассказать тебе, как мы встретились. Ты и Муслак пришли в храм Хатхор в Саисе. Мы обе из Саиса, Мит-сер'у и я.

Я кивнул.

— Он хотел взять себе речную жену и выбрал меня. Ты сказал, что тебе жена не нужна. Но потом ты увидел Мит-сер'у и захотел ее. Тогда Муслак был твоим единственным другом.

— Наш капитан, — прошептал Чаниу.

— И он все еще твой лучший друг, Латро. Может быть ты это не знаешь, но он любит тебя так, как ты любишь Мит-сер'у. Прошлую ночь мы спали в гостинице. Не в той, в которой спал ты с Мит-сер'у, в другой.

Я вспомнил, как проснулся в гостинице и кивнул.

— Мы легли поздно и очень хотели спать. Вечером мы выпили немного пива и потом… ты понимаешь. И вот я проснулась. Я думаю, что это Хатхор разбудила меня, потому что другой причины не было. Я проснулась, и увидела, как надо мной наклонилась женщина с изогнутым ножом. Я отчетливо видела ее в свете луны, который лился через ставни, и заметила, как блеснуло лезвие ножа и схватилась за него рукой. Смотри.

Она развязала повязку. Под ней был длинная свежая рана, не очень глубокая, идущая через всю ладонь и замазанная желтым бальзамом.

— Я закричала, Муслак проснулся, и хлопнула дверь. Он закрыл ее прежде, чем мы пошли спать. Мы поговорили об этом уже после того, как моя рана перестала кровоточить. Лучше сказать, что я думаю, будто он закрыл ее, но я была — как бы это сказать — навеселе, и я не уверена. Он сказал, что совершенно уверен, потому что выпил всего несколько бокалов, и даже если выпьет вдвое больше все равно не опьянеет настолько, чтобы в таком месте заснуть не закрыв дверь. Тем не менее задвижка валялась на полу. Мы подняли ее и поставили на место.

Я спросил, как женщина вошла.

Нехт-нефрет пожала плечами. — Расскажи мне ты.

Чаниу улыбнулся. — Тотмактеф?

— У меня есть теория, — сказал Тотмактеф, — и благородный Чаниу согласился со мной. Эта женщина — другие тоже видели ее, если это та же самая женщина — часто расхаживает в компании большого черного кота. — Он заколебался. — Латро, ты видел когда-нибудь леопарда?

— Не знаю, может быть. Но совершенно точно я видел сегодня утром его шкуру.

— Да, наверняка, в храме Ап-уата. В нашей стране главный жрец любого храма носит шкуру леопарда, как символ своего звания. Поскольку ты видел эту шкуру и помнишь ее, ты должен представлять себе размер живого леопарда. Они намного больше любого обычного кота, но меньше льва.

Я кивнул.

— Этот кот должен быть примерно такого же размера, но он черный, а не пятнистый. Он мог взобраться по стене гостиницы. Она сделана из глинобитных кирпичей и я часто видел, как по таким стенам взбираются коты. Очутившись внутри, он мог поднять засов зубами.

На лице Нехт-нефрет появилось недоверчивое выражение.

— Его можно приучить делать так, — настойчиво сказал Тотмактеф. — Мы приучаем животных делать намного более сложные вещи.

— Лучше уж павиана, — сказала Нехт-нефрет. — Его намного легче обучить, и у него есть руки.

Я согласился и добавил: — Из слов Нехт-нефрет ясно, что эта женщина убежала, как только увидела, что мужчина, спавший с ней…

— Муслак.

— …проснулся. Вряд ли бы это произошло, если бы ее сторожил кот.

— Меч Муслака был за нашей кроватью, — сказала Нехт-нефрет.

— Ты видела этого кота? — спросил я.

Нехт-нефрет покачала головой.

— Человек с мечом может убить кота в мгновение ока, — сказал Тотмактеф. — Она не хотела потерять его. Кроме того она могла выслать кота в коридор, чтобы быть уверенной, что ей не помешают.

Я спросил, уверены ли они, что женщина находится у нас на корабле.

— Да, — ответил Чаниу, — похоже, что она с нами с момента отплытия, хотя ее видели только ночью.

Я предложил обыскать корабль и найти ее. Тотмактеф сказал, что недавно обыскали еще раз. Мгновение назад я спросил Урея, был ли я среди тех, кто искал. Он сказал, что в этот раз меня там не было.

Сейчас я сижу в тени и пишу. Мы только что проплыли мимо трех кораблей, нагруженных древесиной. Муслак сказал, что они везут дерево из Трикетры в Уасет. Быть может эта женщина плывет на своем собственном корабле? То, что Урей сказал мне не может быть правдой.

Я ПЕРЕЧИТАЛ то, что написал. Здесь я добавляю, что Муслак и я решили всегда останавливаться на ночь в одной гостинице. И я буду сторожить всю ночь.

Скарабей должен будет привести меня, но у него нет крыльев. Несомненно кто-то обломал их.

КОТ, сопровождающий эту женщину, просто ужасен. Легко сделать вид, что я не боюсь его, но что толку лгать здесь? Если я не смогу верить тому, что написал сам, зачем вообще писать? Кроме того страх всегда сопровождает страшные вещи. И любой человек, когда-нибудь ходивший по земле, испугается, взглянув в глаза леопарда.

Мы в Уасете Тысячевратном. Я сказал Мит-сер'у, что в городской стене не может быть тысячи ворот. Иначе это была бы не стена, а одни ворота. Нехт-нефрет сказала, что здесь вообще нет стен — ее заменяет храбрость воинов Кемета. Муслак сказал, что никто не может сопротивляться Великому Царю, и никакие стены не спасли бы Кемет от его армий.

Позже я спросил об этом эллина, которого мы встретили на рынке, поскольку я услышал, как он назвал город тысячевратным. Он сказал, что тысяча ворот — это внешние и внутренние ворота храмов, и таких ворот примерно тысяча. Совершенно точно, что здесь множество храмов, и Муслак говорит, что внутри каждого храма Кемета есть много ворот.

Был уже поздний вечер, когда мы сошли на берег. Мы сняли соседние комнаты на верхнем этаже гостиницы, и съели умеренный ужин. Муслак сказал, что он попытается уснуть, потому что он капитан и должен выполнять свой долг, но будет спать с мечом в руке и будет готов вскочить при малейшем звуке. Нехт-нефрет сказала, что она вообще не будет спать, а Мит-сер'у пообещала, что сделает все, чтобы я не заснул, а сама будет спать урывками. Она была не такая серьезная, как мы, и пыталась развеселить нас шутками и улыбками. — Я заколдована, — сказала она. — Я должна пить по пять кружек пива в день и спать до полудня, иначе стану некрасивой. — Она хочет, чтобы завтра я купил ей новый парик.

Мы занимались любовью, а потом я занял свой пост. Я приоткрыл дверь на ширину пальца, и мог все слышать. В коридоре было слишком темно, и я ничего не видел. Вскоре тихое ровное дыхание Мит-сер'у сказало мне, что она спит. Пришел трактирщик с лампой, показал новым постояльцам их комнату и помог им устроиться. Он ушел, и я услышал, как деревянная задвижка вошла в железную скобу. После этого прошло много времени — не знаю сколько — и свет под дверью исчез. Потом в комнате внизу завязалась пьяная ссора между тремя или четырьмя людьми. Я думаю, они все иностранцы, которые живут в одной комнате. Потом все затихло. Я обнаружил, что наполовину сплю на своем стуле, проснулся, встал и прошелся вдоль комнаты; потом вытащил меч, сделал пару выпадов и убрал его в ножны. Сразу перестал зевать.