— Пока я верю всему, что ты сказал, — ответил я, — и я даже знаю, кто этот мужчина.

— Отлично, слушай. Заревел лев. Во всяком случае звук был очень похож. Я оглянулся и увидел человека в маске, голова собаки или что-то в этом роде. С ним был кот. Большой, даже очень большой, но не думаю, что это был настоящий лев. У женщины, с которой я лежал, началась настоящая истерика, а мужчина, который держал другую, с ножом, отпустил ее и распростерся на крыше. — Он опять вздохнул.

— А что произошло потом?

Он начал было говорить, но замолчал и, наконец, сказал: — Латро, у тебя еще осталось вино?

Мы поглядели в кувшинах, в которых Урей смешивал вино для Мит-сер'у, но там было пусто.

— Я продаю вино, — сказал он, — а теперь, когда я хочу немного для себя, ничего нет. Я думаю, что отсюда до моей лавки идти пешком не меньше недели.

Я спросил, где его лавка, и он сказал, что не на этом рынке. Мы причалили поздно вечером, и я не ходил здесь на рынок.

Он спросил, не хочу ли я лечь и уснуть. Я ответил, что нет, потому что кое-кто обещал придти и встретиться со мной здесь. Он сказал, что тоже не хочет спать, и он все еще боится спать один. Женщина с ножом спрыгнула с крыши, сказал он. Человек в маске махнул рукой и она прыгнула, хотя там был четыре этажа. Потом мы посидели и еще поговорили, хотя я был уверен, что бог целителя не придет, пока я не один. Этого человека зовут Агафокл, он из Эллады. Он старше Муслака, у него тихий голос. По-моему он ищет способы понравиться мне. Я думаю, что лучше всего не доверять ему.

Бог целителя так и не пришел, но появился сам целитель, с лицом, перекошенным от горя. Не говоря ни слова он отправился в трюм, как если бы собирался спать, но скоро вышел оттуда, неся в руках большой ящик. Видя, что он хочет вынести его с корабля, я сказал, что он не может так поступать. Он сказал, что ящик — его собственность, и на нем это написано. Целитель показал нам надпись, но никто из нас не сумел ее прочитать. Агафокл мудро сказал, что если это его, то он должен знать, что в нем находится. Тогда целитель сказал, что ящик пуст и открыл его. Он объяснил, что там было его имущество, но он оставил его на берегу, и теперь хочет положить его обратно в ящик, чтобы принести на корабль. Мы разрешили ему сделать это.

Он скоро вернулся, неся лампу, которой освещал дорогу двум людям Кемета, крестьянам (как сказал мне Агафокл), потому что их головы не были выбриты. Я спустился в трюм и принял ящик, который они спустили через люк, чтобы они не смогли ничего украсть. Он был такой тяжелый, что я удивился и решил посмотреть, что внутри. Люди говорят, что я быстро забываю, но я еще не успел забыть, что целитель очень легко снял крышку. Я сделал то же самое, и увидел внутри покореженную фигуру из воска. Обе руки были сломаны, лицо разбито. Я хотел было спросить целителя, кто это сделал и почему; но, вместо этого, просто закрыл крышку и спросил целителя, хочет ли он, чтобы я поставил его вглубь. Он сказал, чтобы я оставил ящик там, где он стоит, и только поставил на него лампу. Я предупредил его об опасности пожара, и вернулся на палубу.

Я теперь я напишу очень странную вещь. Это чистая правда, кто бы что не подумал, если в будущем будет читать этот свиток. У крышки ящика целителя есть две ручки, но не снаружи, как обычно, а внутри. И восковые руки схватили эти ручки.

Встало солнце, я уже написал все, что знаю, и — клянусь! — в моих словах нет ничего, кроме правды. Сейчас я постараюсь уснуть. Я бодрствовал всю ночь.

САХУСЕТ починил восковую женщину из трюма. Тотмактеф и я поразились его искусству. Сахусет объяснил, что такие фигуры полезны при лечении: женщины обычно стесняются показывать целителю место, где у них болит, а на восковой фигуре они могут показать без всякого стыда.

— Не сомневаюсь, у тебя были такие фигуры и раньше, — заметил Тотмактеф, — потому что ты так уверенно говоришь о том, как использовать их.

— Дома у меня есть совершенно замечательная, — сказал ему Сахусет, — и мне жаль, что я оставил ее там. Когда я согласился ехать с вами, я не мог предвидеть, что во время путешествия буду лечить женщин. Но теперь я вижу, что мне приходится лечить Мит-сер'у и Нехт-нефрет чаще, чем всех остальных мужчин.

— Говорят, что маги умеют оживлять фигуры, сделанные из воска и дерева. Но, признаюсь, я никогда не видел этого.

Целитель улыбнулся. — И никогда не увидишь, как я это делаю.

— Но ты же можешь? Если захочешь?

— Разве я маг, Святой Тотмактеф?

— Да, во всяком случае мне так сказали.

Целитель пожал плечами. — Тогда ты тоже. Так говорят моряки. Ты всегда сидишь над старыми свитками — во всяком случае мне так сказали. Я не сомневаюсь, что ты и Чаниу знаете о магии больше всех на этом корабле. Хочешь попробовать оживить ее? Когда я с ней закончу?

Пока они говорили, я смотрел на восковую женщину, чью руку целитель как раз лепил. Она мигнула, посмотрела на меня и, как мне показалось, слегка улыбнулась. Я даже не знаю, что это может означать.

Я ПРОСПАЛ большую часть дня; так сказала женщина, которая ждала, когда я проснусь. Ее зовут Мит-сер'у — я только что спросил ее. Она очень молода, почти девочка. Вначале я подумал, что она мой друг, потом — рабыня. Но она сказала, что не рабыня, а жена. Я не верю, что взял бы в жену женщину не из моей страны. Но я не помню, как называется моя страна. (Мит-сер'у говорит, что я все забываю и она ожидает этого.) Тем не менее я знаю, что моя родная страна существует. Там люди говорят на том языке, на котором я пишу, а не на языке, на котором я и она разговариваем.

Пришла жена капитана. Она села и спросила, может ли Мит-сер'у сидеть. Мит-сер'у сказала, что предпочитает стоять, и, действительно, она все время стояла. Жена капитана представилась таким образом, как будто собиралась пошутить, и сказала, что ее зовут Высокий Платан. Когда она ушла, я спросил Мит-сер'у, что значит ее собственное имя. Она смеялась и дразнила меня, пока я не вспомнил, что это кошечка. Заодно оказалось, что не так-то неприятно, когда над тобой смеется Мит-сер'у. Или тебя дразнит.

Пришли два человека народа Мит-сер'у. Старший — высокий сутулый человек с ручной обезьянкой. Его зовут Сахусет. Второй моложе, такой же молодой, как и солдаты, про которых Мит-сер'у сказала, что они мои. Тотмактеф. Он сказал мне, что я очень долго спал и спросил, спал ли я предыдущую ночь. Я сказал, что не спал, потому что помню лодку, которая везла солнце. Сахусет сказал, что он тоже много проспал, и что это нормально для тех, кто на борту корабля. Наш капитан и матросы ведут корабль, а это легко, потому что держится северный ветер и им почти нечего делать. Он уселся и предложил сыграть в игру, в которую играют пальцами. Я не умел играть, но он и Мит-сер'у научили меня. Мит-сер'у не села, но легла на палубу и оперлась о нее локтями. Тотмактефу скоро надоело смотреть и он ушел.

Когда он исчез, Сахусет сказал: — Ты сидел и ждал Красного Бога, Латро. Красный сказал, что хочет поговорить с тобой, и ты ждал его. И в эту ночь ты тоже должен ждать его.

Я пообещал, что подожду, чувствуя, что мне захочется спать очень не скоро.

Мит-сер'у очень разумно спросила, как я узнаю Красного Бога, когда увижу. Сахусет сказал, что он может появиться в любом облике: вепрем, речным конем, или даже крокодилом. Он назвал и других животных, но я их забыл. Еще он описал большую статую Красного Бога в городе Миам в храме, в котором он когда-то служил — красный человек с головой дикой собаки.

Он встал, зевнул и потянулся. — Как пахнет воздух! Разве не чудесно?

Мит-сер'у скривила гримасу, но из вежливости я сказал, что да, замечательный.

— Земля поднимается, — сказал Сахусет. — Мы почти около моего дома. Здесь уже недалеко до Абу.

Капитан услышал его слова и присоединился к нам. — Нет, — сказал он. — Я надеюсь быть в Абу только сегодня вечером. Это дикое место, совсем рядом с границей. Так я слышал. — Он повернулся ко мне и улыбнулся. — Я знаю, что ты не помнишь меня, Левкис, но я Муслак, твой самый старый друг на этом корабле.