— Которая, которая? — затрепетала тетя Адель так, словно ей самой шестнадцать лет.

— Светлая. Лева говорит, что она похожа на Карлу Доннер.

И тут уж они буквально бросились в галерею. Стали смеяться, заговаривать с Ламарой. Она весело отвечала и тоже разглядывала их. Это уже было лучше. Естественней. Я постепенно успокоилась. Теперь пусть хоть с биноклем выйдут: внимание их раздробилось, и поэтому мне не грозит разоблачение.

На другой день я сказала Отару, что его отец работал когда-то вместе с моим отцом и спас моего отца от смерти.

— Насчет спасенья не знаю, — сказал Отари. — Мой отец объявил, что твой отец золотой человек.

— Значит, наши отцы оба золотые.

— Почему оба?

— Моя мама сказала, что твой отец золотой.

— Чудеса.

Мы пили чай всей семьей в галерее. Пришла Дарья Петровна и сообщила, почему-то под большим секретом, что Реваз Оттиевич и его сын Сандро собираются строить новый дом. «Где?», «Почему?», «На какие средства?».

Она еще ничего толком не выяснила. Пронесся только слух, легкий, как весенний переменчивый ветерок. Мы не поверили.

— А почему это тайна?

Она и сама не знала.

— Пело мне шепотом об этом сказала. И в пурне продавщица намекнула, мол, строиться доктор будет.

Нет, мы не верили. Мало ли что болтают люди? На какие же средства они будут строиться?

— Это, наверно, потому, что молодой Сандро стал, говорят, прилично зарабатывать, — сказала тетя Адель.

Дядя Эмиль посмотрел на нее недовольно и отвернулся с презрением. Но промолчал. Он не считал нужным повторяться. Накануне он уже высказался, уверяя нас, что Сандро невежда. И откуда у этого, возможно и Способного, человека могут взяться нужные качества и талант врача? Рабфаковец, ничего, кроме учебников, не читавший, — это еще хорошо, если он читал учебники. А знание иностранных языков? Он не владеет иностранными языками! Боже, боже! Куда мы идем? Что станет с наукой?

Все наши, и я в том числе, понимали: дядя ревнует к «сомнительной» славе Сандро. И даже то, что пациенты молодого доктора сплошь крестьяне из деревни его предков и окрестных деревень, не может удовлетворить гордыню дяди. Он по-настоящему переживает за человечество и страдает сам.

А весь район теперь уже присматривается к новоявленному специалисту. Потому что Сандро открыл у себя кабинет. Он принимает больных на дому в крошечной проходной, переоборудованной под кабинет галерейке. Ну и что же, что его пациенты сельчане и приезжают с мешками, кувшинами и живой птицей. Раз он людям нравится, значит, есть у него знания, значит, деловой. Нам через забор видно, как приветливо и достойно рассаживает тетя Юлия приезжих на стульях и скамеечках. Домишко у них маленький, не домишко — мазанка в две комнатушки. Зато двор и сад большой. Она их рассаживает в саду, пьют воду стаканом из-под крана, степенно разговаривают о болезнях, о видах на урожай.

— Никто ничего не будет строить, — подумав, сказала мама. — Болтовня.

— А я сейчас все точно разузнаю, — Дарья Петровна ушла и скоро вернулась, она тяжело дышала: — Мои дорогие, мои золотые, они будут строиться. Сама Юлия сказала, и Сандро подтвердил. Деньги у них есть, потому что они свой дом уже продали какому-то крестьянину. Но пока не построят новый дом и не приспособят для житья хоть одну комнату, будут жить в старом доме — такой договор есть.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — стал сердиться дядя. — Я подумал, что они пристроят… Где же они предполагают строиться?

— В саду, фасадом на улицу.

— Это значит рядом с моим домом?

— Да, между вами и пурней.

— О! — По лицу дяди промелькнула целая гамма чувств: надменность, презрение, недоумение, растерянность, страх, испуг. — Нет! Рядом с моим домом я им не позволю!

— На каком же основании? — спокойно спросила мама.

Он не знал, что придумать. А действительно, как, каким образом он сможет воспрепятствовать этому? Но то, что Сандро, какой-то возомнивший себя доктором Сандро выдвинется фасадом на улицу и таким образом как бы сравняется с дядей, было для него ударом.

— Он, наверно, захочет использовать нашу стену, — сказала мама.

Тетя Адель сделалась серьезной:

— А я мечтала пробить окно в их сад.

— А что раньше думала?

— Эмиль, надо воспрепятствовать! Я ведь лишаюсь возможности пробить…

— Совершенно верно, — дядя поднял решительно брови. — Не разрешу! Ни в коем случае! Потому что наш дом старый, он не выдержит. Если хотят, пусть строятся на расстоянии трех, нет, шести метров.

— Да, но как мы откажем им? — заволновалась тетя Тамара. — Ведь неудобно, такие добрые соседи…

— Да, это будет очень нехорошо, — тетя Адель в волнении прошлась по галерее. — Надо придумать какую-нибудь вескую причину.

— Просто скажу, что не желаю!

— Глупости, — сказала мама. — Что значит не желаю?

В центре города все дома строятся впритык друг к другу, и это в порядке вещей.

— А что, если мотивировать отказ тем, что мы хотим пробить окно в их сад?

— Адель, надо было думать об этом раньше.

— Да, как жалко, не успели, — расстроилась я.

— И имейте в виду, — дядя тоже встал, прошелся, он уже дышал в нос, шумно и учащенно. — Если наша северо-восточная степа не будет прогреваться солнцем, как это было до сих пор…

Не успел договорить — на пороге Сандро.

Разодетый в пух и прах, в белоснежной сорочке и ярко-синем галстуке, Сандро весь сиял и с каждым из нас поздоровался за руку. Не было никакого сомнения в том, что Дарья Петровна зря времени не теряла: пока мы придумывали мотивировку отказа, она успела посвятить его в наши волнения. Все ужаснулись: он же сейчас начнет уговаривать. А что мы ответим, что?

Эти и подобные им мысли проносились в головах моих родичей, а в это время Сандро спокойненько усаживался на предложенный ему стул и поглядывал на всех торжественно.

Дядя, красный, злой, сел напротив. Но выражению его лица было видно: он готов стоять насмерть. Ведь наша северо-восточная стена…

— Эмиль Эмильевич, — прервал его мысли Сандро, — я пришел к вам с деловым предложением.

— Слушаю вас.

Дядя весь напрягся, а тетя Адель прыснула со смеху и сразу же прикрыла рот рукой. Мама и тетя Тамара поджали губы: «Ох уж эта Адель».

— Я предлагаю вам блистательный план, — веско проговорил Сандро.

И умолк. Но эта выразительная и загадочная пауза еще сильнее разозлила дядю, он побледнел, крепко сжал губы, обвел всех нас острым взглядом, — тетя Тамара подбадривающе, незаметно для Сандро кивнула. Тогда дядя усмехнулся коротко и, заранее предвкушая эффект, который произведет своим отказом, даже улыбнулся. Улыбка ободрила молодого предпринимателя.

— Вы уже знаете, что мы продали свой старый дом — Дарья Петровна в курсе, значит, в курсе весь район.

— Продаете или уже продали? — топом прокурора спросил мой дядя.

— Продали. Но чтобы строиться, денег все равно не хватит.

Так. Все насторожились: чего же он хочет? Очевидно, он хочет использовать нашу северо-восточную степу?

— Я искренне сочувствую вам, — проговорил уже значительно мягче дядя и передохнул с облегчением. — Но… Извините за вопрос, зачем же вы продали дом, если за эти деньги не можете построить новый? Откровенно говоря, я не поверил, когда Дарья Петровна сообщила нам эту новость. Ваш дом еще старее нашего… Мы сами столько лет мечтаем продать…

— А почему не продали? — живо спросил Сандро.

Дядя развел руками: разве и без объяснений не ясно?

— Хотите, я это вам вмиг устрою? — предложил Сандро.

— О нет, нет! — почти вскрикнули мои тетки. — Мы…

— Ну как хотите, — улыбнулся весело Сандро. Он уже чувствовал себя у нас как дома, взглянул на меня в первый раз за это время, состроил глазки, снова посерьезнел. — Я хочу сделать вам, дорогие мои соседи, чрезвычайно взаимовыгодное предложение.

Тут выдержка изменила тете Адели. Ее давно подмывало вмешаться в разговор. Ведь как-никак, а она является домовладелицей наравне со своими братьями. Но это одно. А главное, она чувствовала сердцем, сейчас Сандро заговорит о северо-восточной стене, и Эмиль не сумеет с честью выйти из положения. Отношения с добрыми соседями будут испорчены, этого допустить нельзя. Нужно как-то отвести удар, нейтрализовать посягательство, но чтобы это было сделано прилично, тактично и конечно же выглядело бы не как заранее обдуманное.