Пьер машинально взял горсть изюму и пошел дальше, но когда он вышел к тому месту, где он оставил погоревшее семейство, никого из них уже не было. Он остановился в недоумении, не зная, что ему делать. [1866]
[1867]Того семейства, которое искал Пьер, не было на площади. Но [1868]площадь была вся загромождена и добром, вытасканным из домов, и людьми, беспомощно толпившимися около этого добра. [1869]Пьер [1870]только одного желал: сбыть скорее с рук спасенную им девочку, которая теперь, как испуганный, дикий зверок сидела у него на руке, дико оглядываясь по сторонам. [1871]Кроме русских семей, спасавшихся на этой площади и в огромном саду графа Хвостова от пожара, тут же было и большое число французских солдат, которые, беспрестанно переменяясь, мелькали перед глазами Пьера и [1872]чем-то были заняты на этой площади. В разных одеяниях, в шинелях, мундирах, куртках, некоторые босые, [1873]с самыми разнообразными лицами, поляки, немцы, французы [1874]ходили по этой площади, [1875]беспокойно и нагло оглядываясь, и что-то делали.
Пьер не обращал на них особенного внимания: он, обойдя площадь, но не найдя тех, кого искал, вошел в ворота. За воротами у забора сидела женщина, евшая хлеб. Подле нее [1876]хлопотал старик духовного звания — дьякон, как сообразил Пьер, устраивая из тесин род шалаша под забором. Он обратился к нему с вопросом, описывая родителей девочки и спрашивая, не видали ли они их.
— О, господи! Девочка-то ихняя?
— Да.
— Нет, не видали, тут народ весь разбежался, как эти войска набежали, — сказала она, указывая на площадь. — У нас всё отняли.
— О, господи! — прибавил дьякон. — Куды денешься, что будем делать.
— Вон что делают, — сказала женщина, обращая внимание Пьера на крики, послышавшиеся за решоткой. Пьер посмотрел по направлению криков. Два француза, [1877]оба с мешками через плечи, — один в синей шинели, подпоясанный веревкой, [1878]другой — в каком-то капоте и больших рваных ботфортах, [1879]хозяйничали в добре армянского (сейчас по лицам видно было) семейства. Армяне кричали и ругались, не отдавая вещи. Семейство армян состояло из старого, лет 80, красивого старика в крытом тулупе, двух мальчиков, старухи и весьма красивой женщины и русской бабы, вероятно, их кухарки. Армяне кричали на французов по-русски, между собой кричали по-армянски. Французские солдаты, посмеиваясь, с раздражающим и упорным спокойствием делали свое дело. Один из них, в капоте, вытащил мешок между сундуков и, вырвав его из рук старухи, рассматривал его содержание. Другой открывал сундук и выбирал платье. Первый что-то сказал на непонятном Пьеру языке (вероятно, это были немцы, говорившие на своем народном наречии), и оба потащили мешок. Обе женщины, старуха и молодая, бесновались. Хотя старуха рвалась за мешок и бегала вокруг французов, молодая [1880]кричала, но не вставала с места. Несколько французов подошло еще на крики, и два первые, выхватив мешок, ушли. Другие три подошли к армянам [1881]и остановились, как будто в задумчивости или в нерешительности, что бы им с ними сделать. Но сделать им необходимо было что-нибудь, они, как собаки, приставали на лай других собак. Один из них, быстро окинув взглядом пожитки и [1882]членов семейства, подошел к старику и, показав на новые сапоги, сказал:
— Voyons bottes, [1883]bottes, mon vieux. [1884]
Старик своими строгими черными глазами неподвижно смотрел на него.
— Bottes, bottes, — говорил француз, дотрогиваясь рукой до сапог и показывая на свои большие ноги. Старик вздохнул и стал разуваться. Его старое, ссохшееся тело не могло согнуться, он не [1885]мог стянуть сапоги. Тогда француз нагнулся и стянул сапоги.
— Voilà, [1886]— сказал он, сняв последний сапог, причем дернул за ногу так, что старик, сидевший на бревне, пошатнулся.
— Voilà, — сказал француз, ударив сапог о сапог. — Merci, mon vieux, [1887]— и взглянул на старика.
Старик сидел всё в том же положении, но губы его искривились от рыданий, и слезы стояли в глазах. Мальчик, внук старика, тоже заплакал. Француз вдруг нахмурился и швырнул сапоги назад к ногам старика и быстро отошел к своему товарищу, который возился с молодой, отчаянно визжавшей армянкой. Товарищ его догадался, что армянка кричала и не вставала с места потому, что должна была прятать что-нибудь под собой. Он взял ее за руки и хотел приподнять. Она отбивалась. Тогда он перехватил рукой за шейный снурок и вытащил крестик. Он рванул за крестик, и оттого-то так отчаянно завизжала армянка. Под ней были хлебы и ветчина, и ее подхватили французы, и золотой крестик он тоже хотел взять. Армянка, рыдая, поспешно зубами развязывала узелок. Пьер смотрел на всё это из-за забора. Когда солдат рванул за шнурок и армянка жалостно завизжала, Пьер, стиснув зубы и выкатив глаза, вышел в ворота к французу.
— Laissez cette femme! [1888]— сказал он.
— Voyons, pas des betises, [1889]— сказал француз, рукой отталкивая Пьера.
— Misérable, laissez cette femme! [1890]— закричал Пьер и, [1891]схватив француза за плечи, отбросил его. Француз, [1892]видимо, испугался в первую минуту, но вслед за тем несколько человек набросилось на Пьера.
— Arrière! [1893]— кричал Пьер, поспешно доставая пистолет, — je vous casse le crâne. [1894]
Неизвестно, что бы было с Пьером, но пока он доставал заряженный пистолет, француз набежал на него и схватил его за руку. Пьер вырвался и схватил за горло француза.
— A moi, Hubert! [1895]— кричал француз, но никто из товарищей не шел к нему на помощь. В то время, как началась свалка француза с Пьером, на площади показался конный разъезд французских улан, состоящий из офицера и 20 солдат. Все бывшие мародеры разбежались, и уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и взяли обоих. Офицер обратился сначала с вопросом к солдату, кто он и что тут было. Солдат оказался принадлежащим к 10-ому полку, находившемуся не в Москве. Он начал рассказывать историю, почему он пошел сюда, но офицер перебил его и сказал:
— C’est bon, vous direz tout ça au conseil de guerre qui vous jugera.
— A vous! Donnez votre arme. Parlez-vous français? [1896]— обратился он к Пьеру. Пьер находился в взволнованно-восторженном состоянии, сознание которого доставляло ему самому большое удовольствие. Он бросил свой пистолет и, отвернувшись, хотел уйти. [1897]Улан стал ему поперек дороги и вынул саблю.
