Литмир - Электронная Библиотека

«Может, вы верите в загробную жизнь?»

«Хочу верить в ваше человеческое достоинство».

«Тут сплошь скала, и они-то, черепа эти, опять и опять выныривают на поверхность».

«Один из них, может быть, был вашим отцом, ну, если не дядей — дедом. Да просто ж он, как и вы теперь, ходил тут, жил».

Ту историю капитан как-то рассказал и Шерохову, — у них обоих оставалось про запас при любой непогоде и в вёдро общее прошлое, их богатство и боль…

Вот куда завели внезапно Андрея и Ветлина последние строки романсеро. Но каково же было удивление Хезуса, когда Андрей сказал ему:

— Собираясь в рейс, я долго загодя подбираю книги, которые помогают мне лучше понять ту страну, куда мы хоть на короткое время заходим.

Хезус попросил говорить медленнее, он все переводил с английского на испанский для Химены и Педро. Андрей продолжал:

— Я не мог придумать, что же выбрать, — хотелось ведь глубже почувствовать колорит острова Гран-Канария. И решил: а возьму-ка я с собой красивую и прекрасно переведенную книгу испанских романсеро. Вдруг на этот раз мне повезет и я окажусь под гостеприимной кровлей настоящего испанца. Тогда я покажу ему, как и мы почитаем обычаи его великой родины и есть люди, которые даже разучивают старинные романсеро у нас, как стихи.

Андрей извлек из внутреннего кармана своего пиджака «Романсеро».

— Я счастлив, дорогой Хезус, что смогу вам по-русски прочесть особенно полюбившееся мне, это как раз и есть романсеро о Дон Хуане. Нет, — остановил Андрей движение, возникшее вокруг него: Хезус поднял руки к потолку, жена его всплеснула руками, — ничего тут нет сверхъестественного, любовь и уважение одного человека к другому, одного народа к другому и приводит к таким вроде б и расчудесным совпадениям. У нас с вами прозаические профессии.

Хезус согласно закивал, чуть качнулся вперед.

— Я вожусь с тяжелыми приборами, с камнями, потом с бумагами и графиками. Но мы открываем в своем деле самые невероятные превращения, потому что это правда — мы живем для встреч, и океан — это дорога, по которой друзья идут друг к другу.

Хезус и Педро настояли, чтобы Андрей после того, как они пропоют еще несколько романсеро, прочитал им по-русски «Дон Хуана».

— Я только скажу вам еще об одном — это романсеро перевел один из лучших наших поэтов, а украсил своими гравюрами один из лучших мастеров ее.

И, дочитав до конца по-русски про Дон Хуана, Андрей передал в руки Хезуса томик. И тогда Хезус опять позвал всех детей, он показывал даже самым маленьким рисунки — и те, что украшали супер, по нему скакал рыцарь, и те, что выбегали на поля книги, и делал свои пояснения, будто книга эта давным-давно поселилась в небольшом и уютном его доме.

Хезус, дока, портовый коммерсант, превратился тут, на глазах Андрея, в беззаветного артиста и самозабвенно растворился в романсеро, становясь то грандом, то бродягой, то прекрасной и кокетливой дамой.

Его лицо, когда пел, менялось при каждом повороте маленькой поэтической фабулы.

А сейчас, когда держал в руках вещественное доказательство понимания его излюбленных романсеро, по-ребячьи прижмуривался, а то широко распахивал глаза, будто не веря такому совпадению-чуду, и вновь, и вновь убеждался в нем.

— Вы правы, — обернулся он к Андрею и сделал знак детям, чтобы они отправились играть в патио, — вы правы, так доверяя своему собеседнику. Я это чувствую, когда смотрю на вас и капитана. Вы пришли в дом и оказались не посетителем-гостем, а гостем-другом, я этого не забуду.

Хезуса увидал Андрей вдруг и беспомощным, глаза его влажно блестели.

— И Химена моя не сможет забыть сегодняшний вечер. — Он взглянул на жену, ища у нее поддержки.

Она сидела молча, облокотясь на руку и не сводя глаз с мужа.

И в этот момент Андрею внезапно стало жаль Градову, вспомнил о ее просьбе, о товарищах по рейсу и попросил Хезуса, коснувшись рукой гитары:

— Обещайте, вы придете на судно всей семьей. И захватите свою гитару, Хезус, и, если только можно, споете для наших моряков и всех участников рейса. Они так много работают, вы подарите им праздник, и никто не забудет, как бывают щедры настоящие канарцы. Как говорят у нас, Хезус, по рукам?!

А Ветлин, улыбаясь, добавил:

— Уж наши моряки, увидите, в долгу не останутся, и дети услышат, как поют в далекой России…

7

Остров имел как бы несколько обличий, и открывалось каждое по-особому, смотря с какой стороны к нему подступались. На юге Гран-Канария вызревали апельсины, но уже на юго-западе они скрывались в оранжереях среди банановых плантаций. Андрей и капитан приметили: здешние бананы сильно уступали в росте не только африканским собратьям, но даже и батумским.

Шерохов внимательно приглядывался к кофейно-коричневым буграм вулканических обнажений, вытарчивавшим по сторонам от дороги: в этот день экспедиционные петрографы должны были собрать образцы здешних пород.

Машина с молчаливым водителем нырнула в длинный туннель, прорытый сквозь складку лавы, и въехала в селение Арукас. Рассматривая готический собор Сан-Хуан, Шерохов невольно подумал об Амо Гибарове, — как и храмы любимой его другом Армении, собор возведен был из вулканического туфа и украшен резьбой по камню.

Андрей и сам испытывал пристрастие к постройкам, да и к любым изделиям, сотворенным из вулканьих выплесков.

— Нам повезло, — заметил Ветлин, — не прошло и двух дней, а мы на острове свели близкое знакомство с коренным канарцем, преломили с ним хлеб и, кажется мне, сможем тут заглянуть в душу самого острова. Вот и этот Святой Ваня завлекает как-то, выстаивает со своей высокой думой на готическом челе, не так ли? Вы заметили, Андрей Дмитриевич, туф одновременно и фактурой, и оттенками придает своеобразное благородство строению, вместе с тем это вроде б дышащая порода.

Шерохов кивнул и благодарно взглянул на Ветлина: ведь повезло же ему, Андрею, Василий Михайлович все на лету схватывает, понимает не то что с полуслова — с полувзгляда.

И снова в машину. Взбиралось шоссе все выше и выше, эвкалипты снисходительно посматривали на двух пришельцев, напрасно торопящихся побыстрее промелькнуть, проехать мимо их царства, где дышалось так легко. Рискованные виражи проделывала машина, теперь дорога шла впритирку к обрывистому краю скал, тут не оказалось никаких ограждений, лишь порой агавы вдруг возникали над ущельем.

На сравнительно небольшой высоте, около тысячи метров, за поселком машина завернула влево и устремилась на юго-восток. Остров поворачивался перед пришельцами разными своими боками, и опять менялся его облик.

Повыше росли уже хвойные деревья, становилось заметно прохладней, а машина снова взяла влево у поселка Сан-Матео и остановилась у кратера вулкана. Диаметром километра в два и глубиной метров в четыреста, он мирно пророс травами, а обнаженные отвесные склоны его кофейно коричневели; что-то щемяще доверчивое сквозило в физиономии домишек, лепившихся по центру кратера. Давным-давно обжили местные жители эту правильную чашу замолкшего вулкана.

И тут молчаливый водитель, чтобы напомнить заезжим о величии своего родного острова, обронил:

— Жаль, что вы не увидели вблизи самые высокие вершины острова, ни Посодель Ниевас, она поднимается на 1950 метров, ни высоту Рокве Нубло, 1700-метровую. — Он умолк, исполненный чувства собственного островного достоинства. И Андрей поспешил его поблагодарить.

Потом, по просьбе Шерохова, водитель свернул на дорогу, вовсе не заасфальтированную, она шла по сухому восточному склону, каменистому, с крутыми, скалистыми обрывами. Как и было обусловлено, ранее тут работала группа петрографов, собирала образцы.

Андрей, вооружившись геологическим молотком, и сам поработал более часа: его интересовали образцы брекчии — лавового камня, надолго удерживающего влагу.

Когда двинулись вниз, машину вскидывало на ухабах, и невольно Андрей и Ветлин с завистью поглядывали на маленьких большеголовых осликов, ловко взбиравшихся с уступа на уступ с тяжелой поклажей. Завершали свой путь ослики у небольших базарчиков, где продавались мед, маслины, вино, фрукты. Возвращались, верно, с еще более тяжелой ношей вниз, в селения.

15
{"b":"216075","o":1}