— Пленять врагов, убивать их или брататься с ними достойно каждого воина. Неужели ты хочешь сказать, что мы относились к вам плохо? Любое племя поступило бы с вами точно так же.

— Властителю не важно, как вы отнеслись к нам сначала, — ответила Анана — Он хочет знать, что вы будете делать, услышав о его великом замысле.

— Любое племя, поверив в твою историю, стало бы чествовать тебя и заботиться о твоих спутниках, как о детях. Но ведь люди могут обмануть вас, притвориться хорошими из страха перед Властителем. Как же ты будешь судить об их достоинствах?

Анана тихо вздохнула. Даже среди невежественных дикарей встречались смышленые люди, и шаман относился к их числу.

— Властитель наделил нас духовными дарами. Одним из них является способность смотреть в... — Она замолчала, не найдя нужного аналога слову «душа». — Смотреть внутрь человека и видеть, хорош он или плох. Поэтому мы знаем, когда люди говорят неправду.

— Очень хорошо, — осклабился Шаканн. — Если ты действительно можешь чувствовать ложь, докажи свое умение. Я сейчас попрошу у вождя эту острую твердую штуку и расколю ею твой череп. Я очень хочу убить тебя! Скажи, мои слова лживы? Или я говорю правду?

Тренн начал бормотать что-то, явно протестуя, но шаман перебил его:

— Подожди! Этот вопрос должен решить я, твой жрец. Ты управляешь жизнью племени, но дела Властителя защищаю я.

Анана старалась выглядеть спокойной, чувствуя, как по ее лицу и телу струится пот. Судя по выражению лица вождя, он не собирался отдавать шаману топор. Да и Шаканна сейчас терзали сомнения. Шаман мог быть шарлатаном и лицемером, хотя последнее качество Анана относила к порождениям цивилизации. Как и все целители, ведьмы и колдуны, независимо от их титула и сана, шаман верил в свою религию. И сейчас его мучил вопрос — действительно ли она послана Властителем в их убогий и опасный мир. Если она солгала и он позволит этой лжи остаться безнаказанной, Властитель может разгневаться и подвергнуть своего слугу жестокому наказанию. Итак, Шаканн находился в такой же отчаянной ситуации, как и Анана, женщина видела это по его глазам.

Неужели он действительно хочет ее убить? Шаман должен знать, что, если пленница послана Властителем, его тут же поразит небесная молния. Вряд ли он отважится на такой риск.

— Тебе самому не ясно, чего больше в твоих словах — правды или лжи. Ты еще не решил, что будешь делать.

Шаман улыбнулся, и Анна почувствовала облегчение.

— Ты права. Но я не уверен в твоей способности видеть мысли людей. Любой проницательный человек мог бы догадаться о моих чувствах Я задам еще несколько вопросов. Ты говоришь, что вы пришли от Властителя, и твои слова подтверждает оружие, которое разрезало людей и гревиггов на половинки. Твой спутник мог бы уничтожить им все племя. Скажи, почему он отбросил его, убив лишь некоторых из нас?

— Потому что так велел Властитель. Используя смертельный луч, мой спутник хотел показать вам, что мы пришли из другого мира. Но Властитель запретил ему убивать все племя. Кого мы повели бы тогда в сембарт?

— Хороший ответ. Возможно, ты действительно та, за кого себя выдаешь, или просто очень хитрая женщина. Как вы проведете нас в сембарт?

— Ты неправильно понял мои слова. Я сказала, что могу повести. Все зависит от вас самих и людей вашего племени. Сначала вы должны освободить нас от пут и оказать гостеприимство, достойное посланцев Властителя. И все же я отвечу на твой вопрос, шаман. Мы поведем вас в обитель Властителя. Там внутри есть проход, через который можно войти в сембарт. Мы откроем его для вас, и вы увидите голубое небо.

Шаман поднял густые кустистые брови.

— Ты знаешь, где находится обитель Властителя?

Анана кивнула:

— Это далеко. Но во время путешествия мы должны подвергнуть ваше племя проверке.

— Когда-то очень давно мы видели обитель Властителя, — задумчиво произнес вождь. — Она летела над равниной, и при виде ее мы падали на землю от страха. Она была большая, как гора, и ее покрывали острые выступы, похожие на толстые и длинные палки. И мы убежали, испугавшись, что Властителя обидит наше любопытство и он покарает нас.

— Для чего нужна вещь, которая играет музыку? — спросил Шаканн.

— Она должна провести нас в обитель Властителя — вернее, во дворец. Мьг называем это «дворцом».

— Двоссом?

— У тебя хорошо получается. А этот рог должен находиться у меня. Ты рискуешь навлечь на себя гнев Властителя. Ему может не понравиться твоя жадность.

— Вот! — сказал вождь, бросая ей инструмент. — Мне чужого не надо.

— Ты нанес мне большую обиду, изнасиловав меня. Не знаю, простит ли тебя Властитель.

Изумленный вождь воздел руки к небу.

— Но я же не сделал ничего плохого! Обычай требует, чтобы мы объезжали всех плененных женщин. Так поступают все вожди!

Анана по-прежнему мечтала отомстить за свою поруганную честь. Остановиться ли ей на кастрации или присовокупить к отрезаному члену и последний глаз вождя? Но если так требовал обычай... Возможно, он действительно не хотел причинить ей зла. За исключением глубокого отвращения, она не получила ни психического расстройства, ни венерической болезни. Беременности ей тоже не следовало опасаться.

— Ладно, — сказала Анана. — Я больше не злюсь на тебя.

Тренн поднял брови в немом вопросе — однако благоразумно воздержался от замечаний.

— Что ты можешь рассказать о своих спутниках? — продолжал допытываться шаман. — Они твои мужья? Я спрашиваю об этом по той причине, что некоторые племена при нехватке женщин разрешают им иметь по нескольку мужей.

— Нет. Эти двое — мои слуги.

Воспользовавшись возможностью, Анана решила провозгласить себя главной над своими спутниками. Уртона, конечно, будет вне себя от ярости. Но у него не будет выбора — так требовала история, которая могла спасти его жизнь. Дядя не посмеет разоблачить ее перед туземцами.

Анана вытянула руки, и Тренн, вытащив кремневый нож, разрезал кожаные путы. Она встала и велела позвать жену вождя. Тхикка подошла надменно и гордо, оттолкнув плечом Анану. Но когда муж объяснил ей ситуацию, даже сквозь грязь было заметно, как побелело лицо женщины.

— Я не хочу обижать тебя, Тхикка, — сказала Анана — Однако тебе придется отдать мне джинсы и ботинки.

Женщина не знала, что означают такие слова, поэтому пришлось перейти на язык жестов. Когда жена вождя подчинилась, Анана велела ей отнести штаны к каналу и как следует выстирать их. Но, вспомнив о ноже, отменила приказ:

— Я сама сделаю это. Возможно, ты не знаешь, как стирать такие вещи.

Вождь созвал все племя и рассказал изумленным вендам, кем оказались их бывшие пленники. Мужчины с изумленными криками воздевали руки к небу, а женщины, распростершись ниц, молили о прощении, и Анане ничего не оставалось, как великодушно простить их.

С Уртоны и Маккея сняли веревки. Анана сообщила им, как ей удалось добиться свободы. Однако, выделив гостям трех «лосей», Тренн приставил к ним нескольких воинов — под предлогом охраны. Анана подозревала, что на этом настоял шаман.

— Мы можем убежать при первой же возможности, — сказала она дяде. — Но нам лучше остаться с ними, пока мы не найдем твой дворец. А затем — как-нибудь перехитрим туземцев. Надеюсь, поиски не затянутся. Мне бы не хотелось отвечать на вопросы, почему посланцы Властителя не могут отыскать такой большой дворец. — Она улыбнулась. — Ах, да! Вы теперь находитесь в моем подчинении, поэтому попрошу вас вести себя соответственно, как подобает моим слугам. Мне кажется, шаман не совсем поверил в мой рассказ.

Уртона обиженно надулся.

— Похоже, это выгодная сделка, мисс Анана, — кивнул Маккей. — Они перестанут издеваться над нами, мы будем ехать, а не идти. Кстати, по меньшей мере три красотки уже признались мне, что хотят от меня детей. Я вижу, у них нет предубеждений к цвету кожи. Одним словом, мне это нравится.