Пустив в ход собственный нож, Орк отковырял кусок росшей на стене зелени, под ним обнаружились торчащие из кристалла тонкие трубочки, откуда выступила желтоватая жидкость. Владыка отжал из растения влагу — на ощупь оно походило на густой мох (почему бы не назвать его «омутид», то есть мох потоански) — и приложил куски этого мха к своим ранам. Прикосновение заставило его поморщиться, но растение тут же прилипло к коже, словно содержало в себе клей. Кровотечение прекратилось. Тогда Орк отодрал от стенки еще кусочек омутида и съел его. Мох был богат влагой, легко прожевывался, а на вкус напоминал сырую цветную капусту. Хотя омутид мог быть и ядовитым, Орка это не волновало — во всяком случае, на данный момент. Если от первого куска ему не станет плохо, то позже он съест еще.
Останки Йаджима могли послужить источником мяса — во всяком случае, на какое-то время. Если бы Орк не знал этого Владыку так хорошо, то, возможно, съел бы его. Но, хотя юноша и предчувствовал, что еще пожалеет об этом, он столкнул ополовиненное тело в ручей, и вода унесла его прочь.
Орк решил не покидать это место, пока его раны не заживут настолько, чтобы он снова мог без труда ходить — значит, не меньше трех дней. Он будет есть, спать, пить воду и надеяться, что его не застанет здесь какой-нибудь хищник. Время он мог отсчитывать только по периодам своего сна и бодрствования. Как ему казалось, с тех пор как он очутился здесь, прошло примерно три дня. За этот срок Орк обследовал, передвигаясь в основном на цыпочках, по четверти мили в обе стороны и не нашел ничего необычного. Осмотрел он и врата. Металлический квадрат выглядел на этой стороне таким же, как и на Антеме. Орк сплел веревку из омутида и бросил один конец во врата. Часть веревки, прошедшую сквозь них, отрезало.
Каждый «день», проснувшись, Орк снимал с ран лоскутья омутида и заменял их свежими. Отрывались они с трудом, точно и вправду приклеенные. Раны заживали, но отдельные участки кожи покрылась пятнами, усыпанными многочисленными красными точечками. Выглядели они так, будто омутид присасывается к коже крохотными щупальцами, а на изнанке зеленых нашлепок явственно просматривался красноватый слой. После трех дней Орк пришел к выводу, что омутид высасывал из него кровь, хотя и в небольших количествах. Сил у него определенно поубавились с тех пор, как он вступил в этот мир.
Тем не менее юноша уже мог ходить, не испытывая чересчур сильной боли, и сидеть несколько минут подряд — прежде чем приходилось избавлять ягодицы от давления. После очередного сна он двинулся вверх по ручью так же инстинктивно, как лосось, идущий на нерест. Миль двадцать по туннелю Орк прошел, сделав перерыв на сон только один раз. Освещение оставалось ровным; глубокую тишину в туннеле нарушала только пульсация крови у него в ушах. Чтобы избавиться от этого звука, Орк иногда говорил сам с собой или пел. Компанию ему составляли чувство одиночества да мысль, что он может пробыть здесь до самой смерти.
Наконец Владыка достиг развилки туннеля. У основания стены между двумя туннелями располагался пруд. По одной стороне каждого из коридоров тянулась мелкая канава с водой, впадавшая в пруд, но, судя по бурлению и пузырям, заводь питал еще и родник. Орк выбрал правый коридор; на некотором расстоянии от развилки он расширился и вскоре ничем не отличался от главного туннеля. Юноша устало брел по нему, напевая песню, которой научила его в детстве мать. Внезапно он остановился: что-то промелькнуло по левой стене, посередине между полом и потолком, и привлекло его внимание.
Спустя некоторое время Орк двинулся дальше, не отрывая глаз от стены. А затем снова остановился. Мозг не обманывал его, если только он не свихнулся от одиночества. По стене довольно быстро пробежала вереница больших черных знаков, наверное, каких-то символов. Они шли откуда-то сзади и уходили вперед, насколько видел глаз.
Потом знаки на несколько минут — или час — исчезли, Орк потерял всякое чувство времени. Он мог быть уверен в его движении, только когда считал секунды. Внезапно по стене вновь пробежала вереница символов — многие знаки повторялись в различных комбинациях, порой скрываясь из поля зрения, когда проходили под омутидом и шишками. Когда мимо пронеслось несколько сот символов, строка погасла. Орк пошел дальше. Через некоторое время по стене побежала новая череда знаков. На этот раз Орк успел сосчитать, что строке потребовалась тридцать одна секунда.
Ни один естественный процесс не мог произвести таких четких и разнообразных знаков, расположенных явно в искусственном порядке. Однако если эти знаки составляли сообщение, то передавалось оно достаточно медленно.
Через несколько минут промелькнула еще одна цепочка таких же символов, построенных в той же последовательности. После этого стена «замолчала».
Орк торопливо шел вперед. Туннель постепенно загибался вправо, пока, казалось, не потянулся под прямым углом к первоначальному направлению. Когда Орк очень уставал, он останавливался и ел, хотя его уже тошнило от вкуса цветной капусты.
Джим Гримсон так же объелся омутидом, как и Орк. Ведь когда ел Владыка, ел и Джим. Все проблемы Орка были и его проблемами. Но у Джима имелись еще и другие. Сейчас, когда Орк просто сидел и жевал, в нем не бушевало никаких эмоций, хотя его сознание оставалось активным, он пребывал в относительно спокойном состоянии. Поэтому Джим получил возможность сосредоточиться на собственных мыслях и поступать так, как желал. Но все-таки он оставался наполовину Орком — и когда молодой Владыка придет в возбуждение или раздражение, Джим снова переживет эти чувства.
Джим «придвинулся» поближе к мозгу-призраку. Тот «отступил». Никакого передвижения в физическом смысле быть не могло — точно так же как бестелесные, лишенные органов чувств существа не могли ни «видеть», ни «слышать», ни «осязать». Джим, однако, «знал», что сам он продвинулся, а мозг-призрак отступил. Гримсон продолжал наступать на него, а призрачная сущность пятилась. Боялся ли мозг-призрак Джима? Если да, то следует выяснить, как его можно атаковать. Легко сказать; трудно сделать.
Орк выспался, без большого аппетита поел и снова тронулся в путь. Вскоре туннель влился в громадную пещеру. Потолок находился по меньшей мере в ста футах над ним, а ее стены прятались далеко за пределами видимости.. Стоя на уступе футах в двадцати над полом пещеры, Орк видел внизу несколько больших ручьев. Они текли не прямо, как в туннелях, а извивались, как и полагается мелким речкам. Светящихся растений здесь попадалось на квадратный фут гораздо больше, и они были крупнее, чем в туннелях. И — какое счастье — здесь был шум! Среди различных растений обитало множество мелких птиц или животных — и все они щебетали, пищали, трубили и каркали. Создания эти выглядели так, словно Тенниэл находился под влиянием ЛСД, рисуя иллюстрации к «Алисе в Стране Чудес». Или же словно они спроектированы божеством под влиянием авторитета Эвклида. Вокруг кишели многоугольники, кубы на длинных ножках и девятигранники на колесиках, со шкурами, покрытыми пятнами в виде треугольников, кругов, квадратов и крестиков.
Что касается растений, то они, казалось, состояли из кристаллов. На некоторых росли ягоды или семиугольные плоды. Омутид покрывал пол, стены и потолок.
Владыка пришел в экстаз от звуков, издаваемых живыми существами. А вскоре испытал не меньшее потрясение, увидев человека. Человек был наг и медленно шел через лес к Орку. Но он, похоже, еще не сознавал, что кто-то вторгся в его райский сад.
Орку пришлось бороться с желанием кинуться с приветственным криком прямо к незнакомцу. Он спрятался за валуном и принялся изучать странную фигуру. Человек шествовал неторопливо и чинно, словно этот мир принадлежал ему — отчего бы нет? Он подошел поближе, и теперь Орк смог подробней рассмотреть его лицо и тело.
Он шел так медленно и важно потому, что иначе ходить не мог. Все его суставы — плечевые, тазобедренные, локтевые, коленные и кистевые — были выпуклыми и поблескивали. А голова, шея и туловище были крупнее, чем у нормально сложенного человека.
