Через эти врата сбоку смутно виднелся ствол какого-то дерева. Больше Кикахе ничего разглядеть не удалось. Он пожал плечами и, сжимая в руке лучемет, прыгнул сквозь врата.

Его окружали деревья, вдвое превосходящие по величине секвойи. С ветвей многих деревьев свисали растения в красно-зеленую полоску, похожие на испанский бородатый мох. Землю покрывал мягкий толстый ковер из бледно-желтого мха. Лес оглашали переливчатые птичьи трели. Мягкий рассеянный свет и прохладный воздух наполнили душу Кикахи ощущением комфорта.

Он немного подождал: не появится ли кто? Но так никого и не дождавшись, углубился в лес, не зная, да и не слишком беспокоясь о том, выйдет ли он на опушку или, наоборот, забредет в самую чащу. Поскольку Рыжий Орк не дал никаких указаний, Кикаха решил идти куда глаза глядят.

Он все еще размышлял об озадачивающем появлении в туннеле вторых врат, когда из-за гигантского ствола вцпнел человек. Кикаха остановился, но поскольку он не относился к тем, кто позволяет с легкостью подкрасться к себе из-за спины, то сразу же оглянулся. Никого. Мужчина, ростом примерно с Кикаху, был гол и бос. В длинных прямых черных волосах, завязанных позади хвостом, торчало малиновое перо какой-то крупной птицы, а по щекам разбегались косые параллельные полоски, зеленые, белые и черные. Пенис его обвивала длинная синяя лента, свисающая до середины бедер. Оружия у человека не было, и он поднял вверх раскрытые ладони, демонстрируя мирные намерения.

Кикаха подошел к нему поближе. Голый улыбнулся. Широкие скулы, курносый нос и складки эпикантуса[31] выдавали его принадлежность к монголоидной расе, но глаза были светлыми.

— Приветствую тебя, Кикаха! — поздоровался он с ним по-тоански с ярко выраженным непривычным акцентом, однако слова звучали вполне понятно.

— Привет и тебе, друг! — ответил Кикаха.

Откуда, черт побери, этому узкоглазому известно его имя?

— Меня зовут Лингваллан, — представился незнакомец. — Оружие тебе не понадобится, но если предпочитаешь ходить с ним, можешь оставить его. Следуй за мной, пожалуйста.

Мужчина повернулся и зашагал в том же направлении, в каком шел до сих пор Кикаха.

— Что это за мир? — спросил, догнав его, Кикаха — И где мы собственно в нем находимся? Куда мы идем? И кто тебя прислал?

— Наберись терпения, скоро ты получишь ответы на все вопросы.

Что ж, если этот малый заманивал его в засаду, то делал это довольно необычным способом. Хотя и вполне эффективным — его «гость» был слишком любопытен, чтобы отвергнуть такое приглашение. А кроме того, чутье подсказывало Кикахе, что никакая опасность ему не угрожает. Правда, предчувствия подчас подводили его.

В ходе этой прогулки длиной в несколько миль, Кикаха лишь однажды нарушил молчание.

— Ты знаешь о Рыжем Орке? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Лингваллан.

Они миновали стадо каких-то оленеобразных животных, щипавших растения, похожие на мхи. Животные подняли головы, глянули на них и вернулись к своему занятию. Через какое-то время путники прошли мимо молодой обнаженной парочки — юноши и девушки, которые сидели, прислонясь спинами к стволу. На животе у девушки, между пупком и волосами на лобке, был нарисован зеленый треугольник. Юношу украшала длинная оранжевая лента, обмотанная вокруг пениса. Парень играл на примитивной разновидности флейты; девушка аккомпанировала ему, дуя в деревянный резной инструмент гораздо более низкого тона. Какой бы там мотив они не наигрывали, он явно считался веселым — а также и эротическим, если судить по эрекции у юноши.

Кикаха сунул лучемет в кобуру. Вскоре послышались громкие пронзительные голоса и смех играющих детей. А миг спустя они вышли на очень широкую поляну, в центре которой возвышалось дерево размером с три секвойи. Крона его кишела мелкими птицами и красномордыми обезьянками. Вокруг дерева девятью концентрическими кольцами располагались округлые хижины с коническими крышами из ветвей и листьев растений, похожих на пальмы. Кикаха поискал глазами огороды, обычные для подобных земных поселений, но не увидел ничего похожего. Здесь также не роились насекомые — непременный атрибут подобных деревень на Земле.

Когда Кикаха с Лингвалланом вышли из леса на поляну, освещенную солнечными лучами через просветы меж верхушек деревьев, там сразу воцарилась тишина. Длилась она всего несколько секунд. Затем взрослые и дети бросились вперед и окружили их. Многие протягивали руки и касались Кикахи. Он терпел, поскольку их прикосновения явно не были враждебными.

Лингваллан провел Кикаху через проход, образованный домами, стоявшими чуть подальше друг от друга, чем прочие. Возле внутреннего круга толпа остановилась, хотя и продолжала оживленно делиться впечатлениями.

Кикаха заметил прорубленные в стволе бробдингнегского дерева окна и большие арочные входы у его подножия. В арке напротив него стояла великанша семи футов росту, всю одежду которой составляли лишь искрящееся ожерелье да зеленая набедренная повязка. Сбоку в волосах у нее красовался громадный красный цветок. В руке великанша держала длинный деревянный посох с вырезанными на нем змеями, которые, казалось, как живые ползли вверх.

Кикаха почувствовал жар в своих чреслах. От этой женщины, казалось, исходили почти зримые лучи. Ни один мужчина не посмел бы приставать к ней без разрешения. Поистине, она не только выглядела как богиня — ее окружала невидимая божественная аура.

На позолоченном солнцем лице сияли зеленые, словно листья, глаза «По цвету точь-в-точь как мои, — подумал Кикаха, — хотя моей привлекательности до ее красоты как до неба».

Лингваллан выбежал вперед и опустился на одно колено у ног великанши. Она что-то сказала ему, он встал и направился обратно к Кикахе.

— Манату Ворцион повелевает тебе подойти к ней. Она говорит, что не ждет от тебя земных поклонов.

— Манату Ворцион! — прошептал Кикаха. — Мне следовало догадался.

Почти всех Владык, встречавшихся ему до сих пор, Кикаха считал воплощением зла. На самом деле, ни для кого не тайна, что они были всего лишь людьми, хотя настойчиво подчеркивали превосходство своей расы перед расой гомо сапиенс как по своей природе, так и по положению. И они жестоко эксплуатировали своих подданных — леблаббиев.

Но Манату Ворцион, как довелось слышать Кикахе, была исключением. Сотворив себе вселенную и заселив ее искусственно созданными людьми, она посвятила себя заботам о них, стараясь быть доброй и понимающей правительницей. Поговаривали будто леблаббии ее мира являлись самым счастливым народом среди тысяч и тысяч вселенных. Кикаха не верил этому, поскольку все встречавшиеся ему Владыки, за исключением Вольфа и Ананы, были надменными, самовлюбленными и столь же кровожадными, как Чингисхан, Шака[32] или Гитлер.

Кикаха подошел к Манату Ворцион. И вдруг, несмотря на свою твердую решимость никогда ни перед кем не склонять голову, будь то мужчина или женщина, опустился на одно колено. Он ничего не мог с собой поделать; его переполняло ощущение божественности, исходившей от великанши. Тщетно разум твердил ему, что по рождению она не более богиня, чем он сам.

Только теперь, оказавшись рядом с женщиной, Кикаха заметил, что ее ожерелье сделано из связанных вместе живых насекомых типа светлячков.

Он вздрогнул, когда прямо у него за спиной раздался громкий голос Лингваллана:

— Манату Ворцион! Великая Матерь! Владычица наша! Прародительница всего сущего! Позволь представить тебе Кикаху!

— Встань, Кикаха, человек разносторонних талантов и безмерной хитрости, не знающий поражений! — велела Манату Ворцион.

От ее мелодичного и мощного голоса по спине у Кикахи побежали мурашки.

— Войди в сей дом как гость!

Внутри дерева оказалось великое множество комнат и винтовых лестниц. Следуя по пятам за Лингвалланом, он поднялся по одной из таких лестниц. Освещались помещения в дереве исключительно солнечным светом, по крайней мере днем, но какие устройства проводили сюда свет, Кикаха не понял. Мебель в комнатах, которую он увидел, следуя мимо арочных проемов без дверей, тоже была вырезана из дерева и словно вырастала из пола. Каждую комнату украшали толстые ковры, живописные полотна, скульптуры и фонтаны.