— Таких подробностей мы не знали, — вздохнула Элета, — но подозревали, что восхождение не сулит ничего приятного. Вот цотому-то мы и искали врата, хотя понимали, что, вероятно, не сможем распознать их, даже если увидим. Большинство из них, должно быть, замаскированы под валуны. Но, возможно, есть и незамаскированные — кто знает...

Во время совместного путешествия Кикаха еще ни разу не вытаскивал рог Шамбаримена из замшевого футляра. Если бы сестрицы узнали, что у него есть рог, то без колебаний убили бы его с Ананой, только бы заполучить такое сокровище. Однако вскоре настанет время, когда ему придется воспользоваться рогом.

Раз в день, пока остальные отдыхали, Кикаха или Анана забирались на высокое дерево и осматривали окрестности. В основном они видели только качающиеся верхушки крон. Но вдалеке, ближе к монолиту, виднелась гора с тремя пиками. Туда-то и держал путь Кикаха. У подножия горы был огромный валун в форме сердца, зарывшегося острым концом глубоко в землю. Там находились врата, ведущие к вратам, которые переносили во дворец Владыки Алофметбина. И хотя Кикаха забыл кодовое слово, активирующее врата, у него имелся универсальный ключ — рог.

Если ворон и продолжал следовать за ними, то хорошо при этом прятался. И не попадалось никаких следов того медведеобразного существа. Возможно, та короткая встреча с ним была случайной, хотя это казалось маловероятным.

На следующий день, во время полуденного привала, Кикаха пошел в лес справить нужду, но задержался там, намереваясь проследить за сестрами. Вскоре Элета тоже покинула лагерь, якобы по той же самой причине, но, вместо того чтобы присесть где-нибудь за деревом, углубилась в чащу леса. Кикаха следовал за ней на расстоянии. Увидев, как она остановилась на маленькой прогалинке, он спрятался за кустом.

Элета постояла некоторое время в ореоле солнечных лучей, струящихся сквозь просветы между ветвями. Она выглядела преображенной, словно и вправду была богиней, какой себя считала. Через пару минут из-за куста, ковыляя, вышел ворон. Кикаха стал медленно подползать поближе, желая подслушать их разговор. Несколько минут спустя, описав полукруг, он остановился за громадным, словно арочный контрфорс, корневищем исполинского дерева.

— ...повторяет, чтобы вы не поддавались искушению и не смели их убивать, пока он не найдет врата, — говорил ворон.

— И когда это будет? — спросила Элета.

— Он мне не сообщил, но сказал, что, вероятно, скоро.

— Что значит «скоро»? — разозлилась Элета. — Через день? Два? Неделю? Такая жизнь тяжела. Мы с сестрой истосковались по крыше над головой, теплу, чистой одежде, душу, приличной еде, долгому сну и массе сильных леблаббиев мужского пола.

— Я не знаю, что он подразумевает под словом «скоро», — отозвался на ее тираду ворон. — Вы просто должны делать так, как он велит. Иначе...

— Конечно, мы будем и дальше подчиняться его приказам. Можешь так и передать ему — если поддерживаешь с ним связь.

Ворон ничего не ответил.

— А как насчет оромота? — спросила Элета.

Кикаха не знал, что такое оромот. Надо будет спросить у Ананы.

— Оромот идет следом для вашей защиты. И не станет вмешиваться, если не увидит серьезной опасности для вас со стороны этой пары.

— Если такое случится, — мрачным тоном заметила Элета, — то оромот может и не успеть. А вдруг именно в этот самый момент он отойдет в сторонку пописать?

Ворон издал такие странные звуки, словно пытался сымитировать человеческий смех. Отсмеявшись, он сказал:

— Ну что ж, на этот риск вам придется пойти. Все лучше того, что наверняка вас ждет, если вы не справитесь. И не вздумайте предать его и перейти на сторону Кикахи с Ананой.

— Мне такое и во сне не приснится! — возмутилась Элета.

Ворон снова рассмеялся:

— Ну конечно! Просто помни, что же он с вами сделает, если вы предадите его!

— У тебя есть для меня еще какие-нибудь приказы? — холодно уточнила Элета. — Если нет — убирайся с глаз долой, вонючий пучок черных перьев!

— Приказов больше нет. Но не думай, что я забуду оскорбление. Я тебе отомщу!

— Ты, тупая скотина! Да нас даже не будет в этом мире! А теперь пошел к чертовой матери!

— Вы, тоаны, сами пахнете не больно-то приятно, — парировал ворон.

Он скрылся в лесу. У Элеты был такой вид, словно она вот-вот готова рвануть за ним. Тем не менее женщина повернулась и поспешила к лагерю. Как только Кикаха удостоверился, что она не заметит его, он поднялся и, пригнувшись, побежал по краю прогалинки. А потом замедлил шаг и пошел по прямой. Вскоре он увидел ворона. Тот вышел на большую поляну и теперь направлялся к упавшему дереву, что наполовину лежало в чаще, а наполовину на поляне. Ворон забрался на ствол и поковылял по нему — он явно собирался спрыгнуть с его конца, вздымавшегося над землей футов на тридцать, и описать над прогалиной круг, чтобы потом взмыть над лесом.

Кикаха вытащил из кобуры лучемет. Оружие уже было настроено на выстрел вполсилы. Как только ворон спрыгнул с конца упавшего дерева, Кикаха прицелился в птицу и нажал на спуск. Узкий красный луч отсек птице часть правого крыла. Ворон с криком упал.

Кикаха обежал вокруг дерева. Птица била крыльями по земле и верещала. Кикаха схватил ее сзади за шею и слегка придушил. Когда трепыхания ворона заметно ослабли, он ослабил хватку. Ворон лежал на земле, судорожно хватая клювом воздух, задрав кверху лапы и уставясь большими черными глазами на Кикаху. Если бы вороны умели бледнеть, он стал бы сейчас белым, как снежная куропатка.

— Как тебя звать, каркуха? — резко спросил Кикаха, махнув перед клювом ворона лучеметом.

Ворон с трудом встал на лапы.

— Как тебе понравится имя Стамун?

— Довольно хорошее имя. Но я спрашивал о твоем, — Кикаха нагнулся и ткнул дулом лучемета в голову птицы. — Сейчас не время для шуток. Я теряю терпение.

Разговаривая, он не забывал посматривать по сторонам.

— Вейскам, — ответил ворон.

— Кто отправил то сообщение для Элеты?

— Кар-р! — Кикаха перевел это как выражение удивления, смешанного с испугом.

— Так ты слышал наш разговор?

— Да, болван. Конечно, слышал.

— Если я скажу, ты сохранишь мне жизнь? И не будешь меня пытать?

— Я тебя отпущу, — пообещал Кикаха, — и даже пальцем не трону.

— Ты можешь пытать меня, даже не прикасаясь, — возразил ворон.

— Я не стану причинять тебе боль. В отличие от Владык, я не получаю удовольствия от пыток. Но это не значит, что я не заставлю тебя говорить, если потребуется. Так что давай!

Ворон был обречен: его так или иначе ждала смерть — либо от когтей и зубов хищника, либо от голода. С отсеченной половиной крыла ему никогда не взлететь. Но птица до сих пор не оправилась от шока, и такая мысль не пришла ей в голову. А может быть, ворон, как и Владыки, способен регенерировать ампутированные конечности? А впрочем, какая разница? Ему все равно не прожить в лесу до тех пор, пока не отрастет отрезанное крыло.

— Я все скажу, если ты возьмешь меня в свой лагерь и будешь ухаживать за мной, пока я снова не смогу летать. А потом отпустишь. Хотя моя жизнь недорого будет стоить, если Рыжий Орк узнает, что я его предал.

Ворон мыслил куда более здраво, чем ожидал Кикаха. А его замечание о том, что со временем он снова сможет летать, показывало, что Око Владыки умело-таки регенерировать ткани.

— Обещаю, что позабочусь о тебе, — сказал Кикаха, — если ты скажешь мне правду.

— А ты защитишь меня от жестокосердых дочерей Уризена? Эти стервы попытаются убить меня.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Большего я и не прошу. Ты, конечно, хитроумный обманщик, но говорят, что слово твое такое же твердое, как Череп Кеткита.

Кикаха не понял, о ком речь, но смысл выражения был очевиден.

— Говори! Но только по существу!

Вейскам разинул клюв и издал хриплый каркающий звук. Краем глаза Кикаха уловил какое-то неясное движение. И прыгнул в сторону, одновременно разворачиваясь. Из лучемета вылетел алый луч, но в нападавшего все-таки не попал. Огромная лапа обрушилась на правое плечо Кикахи и сбила его с ног. Плечо пронзило болью. На секунду Кикаха почти лишился чувств. Однако управление телом взяло на себя подсознание, и он машинально откатился в сторону. Нападавший взревел, словно зарождающийся гром. Прокатившись по земле несколько ярдов, Кикаха попытался встать на одно колено. Противник стремительно бросился к нему, и Кикаха поднял лучемет. Удар лапы выбил из руки оружие; а затем мохнатый великан набросился на него. Острые зубы сомкнулись на плече Кикахи, не впиваясь, однако, в плоть слишком глубоко. Горячее дыхание обожгло ему шею, но запаха, свойственного плотоядным, он не уловил. Существо тут же разжало зубы и, подхватив Кикаху лапой промеж ног, подняло его и с силой швырнуло.