— Никак не могут столы по человечески накрыть — вечно чего-нибудь не хватает, — буркнул Яров и посмотрел по сторонам, желая как можно быстрее выйти из этого неловкого положения.

Едва не захлебнувшись компотом, Тищенко выскочил из-за стола и, ничего не говоря ожидавшему его Тую, поспешил к выходу. «Сейчас остановит меня Яров и заставит искать ему пайку! Сейчас… Нет, вроде бы тихо. Надо быстрее отсюда уходить, пока Яров ни о чем не догадался!», — думал Игорь по пути к выходу. Все понявший Туй побежал вслед за Игорем. На улице шел дождь, но Игорь не собирался задерживаться в столовой и сразу же пошел в клуб. Немного подумав, Туй последовал за ним.

— Ну что, Тищенко — хорошо тебе дополнительная пайка пошла? — полушутливо, полуукоризненно спросил ефрейтор, отворачивая лицо от жестких дождевых струй.

— Пайка-то пошла неплохо, да вот со временем может быть не совсем хорошо. Если, конечно, Яров узнает, что было пять порций, а не четыре.

— Конечно же узнает!

— Как? Ты думаешь, кто-то помнит, сколько накрывали?! Могли ведь и в самом деле только четыре порции накрыть?!

— Могли, но только Яров узнает обо всем гораздо проще, чем ты думаешь.

— Как?

— Калинович видел, как ты чужую пайку съел, или слышал, по крайней мере — ты даже базар какой-то совершенно лишний устроил!

— Ты думаешь, что Калинович меня заложил? Мы ведь земляки — вместе из Витебска призывались. Думаю, что никаких закладываний не будет!

— Да я просто уверен, что он заложит! Ты заметил, что в последнее время Калинович и Яров частенько вместе?

— Ну и что?

— А то, что они немного сдружились между собой, и Калинович, скорее всего, расскажет обо всем Ярову. Причем не потому, что захочет тебя заложить, а потому, что они приятели.

— Ну, так что уж теперь делать — пайку назад не вернешь?! А так хоть поел нормально.

— Поел он нормально! Вот увидишь — сегодня вечером тебе эта пайка боком вылезет! — подытожил Туй, когда курсанты подбежали к клубу. Едва они поднялись на крыльцо, как дождь почти тут же закончился.

— Вот так всегда. Пока шли — на головы лил дождь, когда пришли — перестал, — недовольно пробурчал Игорь, входя в клуб.

Вновь принялись за двери. Но какая-то непонятная серо-голубая краска, до этого покрывавшая двери, здорово просвечивала через только что нанесенный слой белой.

— Придется несколько раз красить, а то старая краска будет просвечиваться. Давай подождем, пока двери обсохнут, и покрасим еще раз, — предложил Тищенко.

Туй согласился, и они уселись на подоконник окна, выходящего прямо на плац. Там вновь усиленно проводился «строевой тренаж».

— Хорошо все же, что мы не попали на строевую, а сидим здесь! — обрадовался Тищенко, глядя на усталые лица курсантов второго взвода, который ходил коробкой сразу под окнами клуба.

— Эгей! А шито это вы так плохо работаете? — спросил неизвестно откуда взявшийся Маметкулов.

— Почему плохо? Просто ждем, чтобы краска на двери немного подсохла, и можно было красить во второй раз, — пояснил Игорь.

— Э-е, не трахай мозга! Надо быстро работать, а то не успеете! — недовольно сказал Маметкулов.

Тищенко промолчал, а Туй вообще отвернулся и начал смотреть в окно. Это вывело из себя маленького и тщедушного Маметкулова и он, подскочив к Тую, дернул ефрейтора за руку и зло прошипел:

— Я кому говорю?! Думаешь, если лычка ест, можно в окно смотрет, да?

— Ничего я не думаю, — удивленно ответил Туй, несколько ошеломленный натиском Маметкулова.

— Тогда беры и крась, ну! — Маметкулов еще раз дернул Туя за руку.

Туй взял в руки кисть и начал красить дверь. Краска ложилась плохо, потому что первый слой еще не засох.

— Я ведь говорил, что надо подождать! — не выдержал Тищенко.

— Тебя, очки, не спрашивают! Беры тожэ кист и помогай ему! Ну!

Пожав плечами, Игорь все же подчинился.

— Вот так и делайте. Я приду и проверю — чтобы к концу наряда вес двер был покрашен. А не то…, — Маметкулов хотел сказать что-нибудь впечатляющее, но так ничего и не смог придумать и ушел, сообразив к тому же, что он не прав.

Едва только Маметкулов скрылся из поля зрения, Игорь сразу же бросил кисть и уселся на прежнее место.

Туй продолжал красить.

— Да перестань ты — все равно это все бестолку будет, пока дверь не подсохнет, — недовольно сказал ему Игорь.

— А если этот опять придет?

— Ну и черт с ним! Он, по-моему, и сам понял, что надо вначале подождать, а уже потом опять красить.

— Что же он нам этого не сказал?

— Не «дух» все-таки. Надо свою репутацию поддерживать. Да и к тому же если он и придет, мы все равно услышим и вновь начнем красить.

— Услышим, как же! В этот раз мы услышали? Нет! — недовольно пробурчал Туй, но красить все же перестал.

Дверь сохла медленно, и курсанты с отрешенными лицами часа два сидели на подоконнике. Маметкулов пока не появлялся. Бездельничать, в сущности, было бы очень и очень неплохо, если бы не одно «но» — краска воняла столь сильно, что у курсантов начали болеть головы.

— Так и токсикоманами можно стать, — раздраженно заметил Игорь.

Ему казалось, что мельчайшие частицы краски проникли в самый мозг и буравят его во всех возможных направлениях. Открытое окно было тоже далеко не самым лучшим решением — после дождя здорово похолодало, и курсанты оказались перед довольно сложной дилеммой: что выбрать — запах краски или промозглый холод. Дилемму они решали с переменным успехом для каждой из двух составляющих. Если очень уж одолевал запах, они открывали окно на полную мощность, если же становилось слишком холодно — закрывали его вновь.

— Сколько там время на твоих «золотых»? — спросил Туй.

— Уже седьмой час…

— Может, в казарму сходим?

— А как же быть с дверью? Она скоро подсохнет…

— Вернемся перед ужином и докрасим. Я уже околел совсем!

— Ну, пошли, если так, — согласился Тищенко, который и сам уже не меньше Туя выбивал зубами барабанную дробь.

В казарме курсанты увидели взвод, занятый редким для себя занятием — препровождением свободного времени. После холодного клуба, пропитанного запахом краски, казарма казалась более привлекательной, и Туй ни за что не хотел возвращаться назад, мотивируя это тем, что наряд и так закончится через полчаса. Тищенко же, еще раз взвесив все «за» и «против», решил не искушать судьбу и отправился в клуб один.

«Вот козел — остался, а мне за него теперь нужно отдуваться! А если не пойти, то еще хуже может быть», — раздраженно думал Игорь по дороге в клуб.

Дверь он красил быстро, желая поскорее «отбыть номер». Вновь пришел Маметкулов, посмотрел по сторонам и удивленно спросил:

— А гдэ ефрэйтор?

— Он в казарме остался.

— А что — я разве отпускал?

— Он сказал, что наряд уже кончился, — ответил Игорь.

Тищенко закапал себе краской лицо, и это не добавило ему теплых чувств в адрес Туя. Игорь решил не выгораживать ефрейтора, потому что тот бросил его одного.

— Ещо десят минут до конец наряда. Гдэ он сейчас?

— В казарме, наверное…

— Иды и приведы его сюда! Стой — сначала докрас. Я буду вас ждать в радиорубка.

Игорь быстро закончил работу и пошел за Туем. Туй вовсе не горел желанием идти к Маметкулову и набросился с упреками на Игоря:

— А зачем ты ему сказал, что я ушел в казарму?

— А что я должен был сказать?

— Ну, сказал бы, что я вышел… в туалет, к примеру.

— Туалет в клубе есть… К тому же он долго со мной сидел, — соврал Игорь.

Ему уже не хотелось вести Туя в клуб, но и отвечать за двоих при возможной случайной встрече с Маметкуловым Игорь тоже не собирался.

— Слушай, Туй, давай так — в наряде мы были вместе, значит и говорить с Маметкуловым тоже пойдет вместе?

— Но…

— Ты хочешь, чтобы он Гришневичу настучал или встретил бы нас с дружками где-нибудь за углом?

Последний аргумент показался Тую наиболее убедительным и, вздохнув, ефрейтор вслед за Игорем поплелся в клуб.