— Я шито? Я… Меня можно не слушать и пробросить, да?! Чего ты моличиш? — Маметкулов сразу же набросился на Туя, едва только курсанты переступили порог радиорубки.

— Я думал, что наряд уже кончился, — как-то невнятно пробормотал Туй и попятился назад.

— Кончился? А он почему пришел? — Маметкулов показал на Игоря.

Тищенко молча наблюдал за происходящим.

— Меня просто на работу отправили, — попытался обмануть Туй.

— Какой работа? Он мне все сказал — у тебя никакой работа не был, ты просто не пошел! Ты думал, что Маметкулов дурак? Я еще говорю — он мне сказал, что у тебя никакой работа не был, — Маметкулов вновь показал в сторону Игоря.

«Вот недоумок узкоглазый — теперь Туй подумает, что я его просто сам заложил!» — недовольно подумал Тищенко и поспешил внести некоторую ясность:

— Я только сказал, что ты решил, что наряд уже кончился.

Маметкулов не обратил на слова Игоря никакого внимания, потому что полностью сконцентрировался на Туе. Лицо ефрейтора выражало полную подавленность, и даже некоторый страх, чем хозяин рубки не преминул воспользоваться. Маметкулов действовал по принципу «куй железо, пока горячо» и не сбавлял натиск, тонко уловив психологическое состояние Туя:

— Как ты стоишь, боец?!

Туй недоуменно пожал плечами и взглянул на потолок.

— Ты сюда смотри, в мой глаза! Прими стойку «смирно», «душара»!

Туй нехотя вытянулся.

— Ноги вместо! — заорал окрыленный Маметкулов и ударил Туя по сапогам.

Туй приставил ногу и, отбросив последние сомнения, принял почти идеальную строевую стойку.

Выше подбородок! — Маметкулов добавлял последние кирпичи к зданию своей психологической победы.

Туй подчинился, окончательно потеряв способность сопротивляться. Все это начало раздражать Тищенко. Раздосадованный безволием товарища, Игорь больше всего хотел сейчас заехать сапогом в рожу Маметкулову, но его сдерживали опасения неприятных последствий. Но все же Тищенко нарочито отошел подальше от Маметкулова и, став к нему вполоборота, принялся небрежно пялиться в окно, всем своим видом показывая независимость поведения. Но Маметкулов был слишком поглощен Туем и вновь не обратил на Игоря никакого внимания. Победно взглянув на ефрейтора азиат принялся напыщенно пояснять Тую «смысл службы»:

— Зачэм так делат?! Я не дурак — я сам был «дух»! Так шито я все это знаю. Шитобы в этот радиорубка попаст, я много бегал. Теперь живу здэсь нормално. Правда в казарма еще и тепер мозга трахают, но скоро ужэ приказ и год позади. Ладно — сегодня я тебя прощаю. Можэш идти!

Переглянувшись, Туй и Тищенко направились к выходу.

— Постой, зома, шито это у тебя на рука? — остановил Игоря Маметкулов.

— Часы. Мне их дед подарил, — неохотно пояснил Тищенко.

Ему не нравилось подозрительное любопытство Маметкулова.

— Дай пока поносит, зома, а? — неожиданно попросил Маметкулов, подтвердив, в сущности, опасения курсанта.

— Они ведь мне и самому нужны — может, завтра в наряд пойду. Да и в увольнении без часов нельзя, — уклончиво ответил Игорь.

Отдавать часы Маметкулову в его планы никак не входило.

— А что — часто в уволнение бываешь? — спросил Маметкулов, уводя разговор в сторону.

— Недавно был.

— Давай так — ты мне даш толко на несколко дней. Мнэ очэнь надо! А потом я тебе отдам?

Маметкулов сказал это так искренне, что Игорь сразу же ему поверил и отдал часы, взяв обязательство в их возвращении по первому же требованию курсанта. Маметкулов заверил Тищенко, что все будет в порядке и курсанты пошли в казарму.

— Плакали твои часы — зачем ты их только ему отдал? Неужели ты не понимаешь, что он тебе их не вернет? — спросил Туй, глядя Игорю прямо в глаза.

— Почему это не вернет — вернет?! Я почти на все сто процентов в этом уверен.

— Что ж — посмотрим.

— Посмотрим, — согласился Игорь.

На самом же деле Тищенко и сам стал сомневаться в искренности Маметкулова, едва только вышел из клуба. Туй же лишь усилил сомнения курсанта. «А что, если этот чертов чурбан и в самом деле не отдаст часы? И зачем я ему их отдал — сказал бы, что не могу и все дела?! А Туй тоже хорош — сам едва в радиорубке в штаны не наложил, а меня поучает насчет часов». Только Игорь об этом подумал, как Туй вновь насмешливо сказал:

— Я бы ни за что просто так часы не отдал! Ну, ты даешь!

— Может быть. Зато ты по стойке «смирно» перед «свистком» стоял, — в отместку огрызнулся Тищенко.

— Я не знал, что он «свисток». Ты ведь тоже вначале думал, что он «черпак» или «дед», — сконфуженно оправдывался Туй.

— Не знал? Он ведь в конце сам сказал, а ты все равно продолжал стоять! — со злобным торжеством заметил Игорь.

Туй обиделся, и больше они на эту тему не разговаривали.

До ужина оставалось совсем немного времени, но в этот момент к Игорю подошел Лупьяненко и озабоченно передал приказ сержанта:

— Гришневич требует тебя к себе. Так и сказал: «Как только Тищенко появился — сразу его ко мне!»

— Интересно, зачем это я ему понадобился? — удивленно спросил Игорь.

— Я точно не знаю. Они там вместе с Яровым сидели и про какую-то пайку говорили. Ты иди быстрее, а то Гришневич сегодня не в духе — Фуганов на физо никак не мог через коня перепрыгнуть.

— Ясно. А где они сейчас? — спросил Игорь.

— В соседнем кубрике — на кровати Ярова сидят, — пояснил Антон.

С недобрыми предчувствиями подходил Игорь к расположению третьего взвода. По пути он раза три обругал себя за проявленную во время обеда жадность, но было уже поздно.

— А-а, Тищенко! Ну-ка, иди сюда! — приказал Гришневич, увидев подошедшего курсанта.

Игорь нерешительно подошел к кровати и доложил:

— Товарищ сержант, курсант Тищенко по вашему приказанию прибыл!

— Как там дела в клубе? Никаких происшествий не было?

— Никак нет — наряд прошел нормально. Мы с Туем красили двери.

Тищенко понимал, что разговор о клубе всего лишь прелюдия, и вскоре Гришневич спросит о главном. И сержант не заставил себя долго ждать:

— Слушай, Тищенко, а сколько паек ты съел в обед?

«Наверное, Калинович уже обо всем Ярову рассказал», — подумал Игорь и решил не отпираться:

— Две.

— Хорошо хаваешь, Тищенко! А ты знаешь, что из-за этого сержант Яров остался без пайки и вынужден был идти просить себе обед?! Хорошо у нас получается — «дух» по две пайки рубает, а сержант-«черпак» не может пообедать. Что, Тищенко — нюх теряешь?! Или, может быть, тебе двойную пайку в санчасти прописали, а?!

— Виноват, товарищ сержант. Я думал, что никто больше не придет, и эта пайка все равно пропадет. И к тому же после меня еще одна пайка оставалась — я не знаю, кто ее взял!

— Никакой там больше пайки не оставалось — ты при мне последнюю доедал! — раздраженно сказал сидевший рядом Яров.

— Виноват, — пролепетал Игорь.

— Так что же будем делать, а? Или ты решил стать таким же толстым, как и Фуганов? — язвительно спросил Гришневич.

— Никак нет. Но немного поправиться мне бы не помешало, — попытался улыбнуться Игорь.

Но эта его улыбка лишь вывела Ярова из себя. Подскочив к Игорю, Яров негромко, но отчетливо произнес:

— Еще раз повториться — морду набью!

Почувствовав всю серьезность происходящего, Тищенко перестал улыбаться и растерянно взглянул на Гришневича.

— Что, Тищенко — обидел ты сержанта Ярова?! А ведь он и в само деле может тебе морду набить. И я ему мешать не буду, а скорее даже помогу. Понял?

— Так точно, — хмуро ответил Игорь.

— Тогда улетел отсюда, чтобы я тебя не видел! — прикрикнул сержант.

— Есть, — ответил Игорь и поспешил выполнить приказание, не желая испытывать сержантское терпение на прочность.

После ужина Игорь собирался написать письмо домой, но его планам было не суждено сбыться — в половине девятого в роту пришел майор Денисов, построил личный состав и объявил:

— Первый, второй и третий взвода сейчас отправляются на разгрузку картошки. Сержанты идут вместе со своими взводами. Пришло шесть машин — по две на каждый взвод. Каждый взвод будет заполнять свое хранилище, так что сразу будет видно, кто как работает.