Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Тищенко вышел на улицу — курсанты сидели на деревянных ящиках у крыльца.

— Давно вы здесь? — поинтересовался Игорь у Гутиковского.

— Да нет — только что закончили. А ты где был?

— Коридор домывал, там много грязи сапогами натоптали, — соврал Тищенко.

Рассказывать о душе Игорю не хотелось.

— Может, кто в чепок сходит? — лениво спросил Каменев.

— Ты что, Камень, двинулся?! Если нас кто в этом рванье в чепке поймает — из нарядов не вылезем! — нервно откликнулся Резняк.

— Пожалуй, что так, — согласился Каменев.

— О чепке нам нечего и думать. Через полчаса обед будем накрывать, — вздохнув, заметил Петренчик.

— Быстрее бы…, — начал Коршун.

Резняк не дал ему договорить:

— Ты что, Коршун, работать захотел?

— Я не к тому. Быстрее бы наряд закончить.

— А-а! — сделал гримасу Резняк, и все засмеялись.

Обед, которого так не хотели курсанты, оказался самой трудной частью наряда. Трудность эта происходила оттого, что помимо второго было и первое. Соответственно, куда больше приходилось бегать с бачками и потом эти же бачки мыть. Мазурину досталось на один котел больше. Но все же за наряд курсанты приобрели кое-какой опыт и без четверти шесть они были в казарме.

Без десяти восемь рота построилась на ужин, и крики сержантов, обычно резкие и неприятные для слуха, после наряда по столовой показались Игорю самыми, что ни на есть, приятными и едва ли не родными, еще раз подтвердив, что все познается в сравнении. Пробегая по коридору, Тищенко мельком взглянул на дверь комнаты, которую ему довелось мыть, и еще раз обрадовался тому, что он уже не в наряде. Казалось, что даже еда была теперь вкуснее, а воздух чище и свободнее. Наряд по столовой казался Игорю самым отвратительным из всех нарядов, и он решил самому в него никогда не проситься. Петренчик же (скорее всего потому, что дальше мойки не показывал носа) был доволен нарядом и сказал Резняку:

— Давай в следующий раз сами в наряд по столовой попросимся? Самое главное, что можно хорошо поесть!

Резняк хмыкнул в ответ что-то неопределённое. Тищенко понял, что и он не горит большим желанием идти в наряд.

После ужина к Игорю подсел Туй и спросил:

— Ты ведь из Городка, да?

— Да. А что?

— Тебе такой адрес знаком? — Туй протянул Игорю конверт с адресом «211 540, Витебская обл., ул. Гагарина…».

— Сам адрес не знаком, но улицу Гагарина я, конечно, знаю. А кому это ты в наш город пишешь? — удивился Тищенко.

— Юру Каца знаешь?

— Конечно, знаю — мы с ним в параллельных классах учились. Один выпуск 1984 года.

Игорь сразу же представил себе невысокого, светловолосого Каца. Когда они были помладше, Тищенко всё время хотел перерасти Юрика, но тот к десятому классу порядком вырос, раздался вширь и окончательно похоронил эти надежды Игоря.

— Вот ему я и пишу.

— Откуда ты его знаешь? — спросил Игорь.

— Мы с ним в одной группе в институте учились. Я в армию пошёл, а он остался учиться. Ему ещё восемнадцати не было…

«А-а… А я то думал, что его папа-врач в армию не пустил», — криво усмехнулся про себя Игорь, и ему стало неловко, что он за эти недели стал видеть в людях, не пошедших в армию, только плохое.

— Ты ему передай от меня привет, — попросил Игорь.

— Конечно, передам. Я тут написал, что вместе с тобой служу, — пояснил Тищенко Туй.

— Ты знаешь, даже в армии понимаешь, что мир тесен. Знаешь Мироненко из третьего взвода?

— Ну??

— Он тоже из Городка и из нашей школы, только на год меня старше. Его мать у нас историю и обществоведение вела — её все боялись, как огня. Да и как не бояться, если её вся школа боялась — муж-то секретарём райкома был.

— Да, у тебя сплошные встречи. А я вот никого здесь не знаю.

— Кстати, а ты сам, откуда родом? — сменил тему Игорь.

— Где родился? — переспросил Туй.

— Да. Но не только. Я имею в виду — где сейчас твои родители живут? — уточнил Тищенко.

— А-а… Родился я в Гомеле, а потом мы переехали в Колодищи. Там я в школе учился, там и мои родители живут.

— Трудно у вас в институте учиться?

— Кому как бывает. Трудно, конечно, зато языки знать будем.

— Я потому спрашиваю, что сам не люблю языки учить. У меня в школе «трояк» по английскому был, и в институте не особенно хорошо шло. Вы кем после института можете стать?

— До института ещё два года ждать. Кем стать? Можно учителем, а можно и переводчиком.

— Парням, наверное, легче, чем девчонкам, переводчиками устроиться?

— Конечно, легче. За границу женщин почти не берут. Но и парни в основном учителями становятся — переводчиком не просто устроиться.

— Привет! Что — сегодня в наряде был? — спросил проходивший мимо Мироненко.

— Был. Привет, — кивнул Игорь.

— Ну и как там, в наряде?

— Как в санатории, — улыбнулся Игорь, и все втроём весело засмеялись.

Перед вечерней поверкой Игорь спустился вниз почистить сапоги и удивился их состоянию — они почти сплошь были за время наряда забрызганы капельками грязи. «Хорошо, что перед ужином никто не заметил», — подумал Игорь и принялся заново до блеска начищать обувь.

Глава шестнадцатая

Завтрак перед строем

Неожиданная проверка тумбочек и вещмешков. Тищенко спасает от Шороха письмо матери. Шорох знает разницу между книгами и противозачаточными средствами. Хватает ли Петренчику армейской пищи? Тищенко ест печенье перед строем, а Петренчик — плачет. Старший сержант Щарапа ловит своего курсанта Молынюка на воровстве подменок. Курсанты получают оружие. Тищенко попадается на обман Резняка и лишь потом осознаёт роковые последствия своей наивности. Строевая подготовка. Курсант, напоминающий заржавевшего Буратино. На что, по мнению сержанта Гришневича, боится наступить курсант Бытько. Барабанный бой. Делай раз! Спор между «старыми» и «новыми» «духами». Тищенко быстрее всех во взводе выкапывает траншею. Всё, как всегда. Тищенко становится хуже.

Двадцать четвёртого июля в среду Денисов приказал провести утренний осмотр при любой погоде в казарме. Обычно утренний осмотр всегда проводился на улице, если только не было дождя. Дождя сегодня не было и это насторожило курсантов. «Внешний вид» Гришневич и Шорох осмотрели очень быстро и бегло, что удивило всех еще больше. После осмотра Гришневич вновь построил взвод в две шеренги и скомандовал:

— Всем взять свои тумбочки и вновь построиться здесь по обе стороны от прохода. Наша часть кубрика, как обычно, другая — напротив. На это вам ровно три минуты. Время пошло!

Все бросились к своим тумбочкам. То же самое происходило и в других взводах.

— Черт, наверное, Денисов приказал сержантам тумбочки во взводах проверить. Вот почему осмотр в помещении и, к тому же, подворотнички и сапоги почти не смотрели, — догадался Игорь.

— Дураку ясно. Ты лучше смотри, чтобы все правильно у нас в тумбочке лежало, да ничего лишнего не было, — ответил Лупьяненко.

— Да смотрю я, смотрю, — Тищенко лихорадочно бегал вокруг тумбочки.

— Печенье осталось? — озабоченно спросил Антон.

— Ну. А что?

— В тумбочке?

— Дурак ты, что ли?! Под кроватью в вещмешке, — успокоил товарища Игорь.

— Ладно — вроде бы все, как положено, лежит. Понесли тумбочку на проход, а то время заканчивается! — нервно заторопился Антон.

Ровно через три минуты взвод вместе с тумбочками стоял по обе стороны прохода. Быстро и тяжелодыша после спешки и суеты, курсанты с опаской поглядывали на своего командира.

— Тумбачки па линии выравнять! — закричал Шорох.

Подровняв тумбочки, все вновь вопросительно уставились на Гришневича.

— Равняйсь! Смирно! Вольно, — для большей торжественности скомандовал сержант и вместе с Шорохом пошел вдоль ряда, пристально осматривая каждую тумбочку.

Двигались они медленно, потому что постоянно задерживалась там, где на их взгляд не все было в порядке. Перед их приходом нужно было вытащить верхний ящик и открыть дверцы. Когда сержанты остановились возле тумбочки Лупьяненко и Тищенко, курсанты заволновались еще сильнее.

57
{"b":"213216","o":1}