«А может потому наши с Рейганом не встречались, что Андропов долго болел, а Черненко едва ноги передвигал от своей астмы? Горбачёв ведь самый молодой из них — ему только пятьдесят три. А вот интересно, если бы они на переговорах поругались и подрались, кто бы кому накостылял? Горбачёв поменьше, но моложе — пожалуй, он победил бы Рейгана. А вот Черненко и пары минут бы не выдержал. И Андропова Рейган бы побил, наверное. Хотя Андропов кагэбэшник, может какое-нибудь каратэ знает», — от всех этих сумбурных мыслей Игорю стало весело, и он улыбнулся широкой улыбкой, на время отрешившись от действительности. Очнулся он лишь тогда, когда Мищенко несколько раз повторил свой вопрос:

— Вы что, плохо сегодня выспались?

Тищенко испуганно встрепенулся и посмотрел на капитана. Но тревога оказалась ложной — Мищенко смотрел на Фуганова, который виновато хлопал глазами.

— Садитесь, Фуганов и слушайте!

Игорь решил быть повнимательнее: «Так можно и в наряд угодить — вон как злобно Гришневич на Фуганова глянул».

— Сейчас очень сильно активизировалась подрывная пропаганда Центрального Разведывательного Управления США, других западных спецслужб, различных радиоголосов, где всякого рода отщепенцы и предатели Родины поливают Советский Союз мутным потоком лжи и грязи. Особенно они рассчитывают на молодое поколение, то есть, на вас. Более старшие поколения прошли войну, видели трудности и они закалены в борьбе за возрождение Родины, а вот ваше поколение ещё недостаточно твёрдо и опытно.

После всего, что сказал Мищенко, американцы представлялись Игорю жадными, злобными и мерзкими людьми, главной мечтой которых было шествие солдат-садистов янки по советской земле. Он вспомнил немецких фашистов, и от этого сравнения стало как-то не по себе. «Не было бы Америки, весь мир жил бы спокойно. Может и мы тогда не в армии бы были, а в институтах учились. Или лучше бы все страны жили в мире. Ведь были же мы с Америкой союзниками во второй мировой. Всё же американцам нельзя доверять — уже и до космоса добрались, гады!», — со злостью подумал Игорь.

В этот момент так думали практически все курсанты, потому что Мищенко очень умело для крепости подмешал в бочку патриотизма ведро страха перед Америкой. По обе стороны океана пропагандистские машины действовали очень схоже, стараясь перещеголять друг друга в нагнетании милитаристских настроений. Причём, если в СССР лишь мягко напоминали, что вероятным противником является США, то за океаном об этом говорили прямо и без особого стеснения в выражениях.

— Особый упор западными радиоголосами делается на проблему Афганистана. СССР по просьбе законного правительства Афганистана ввёл туда свои войска — ограниченный контингент для защиты от вмешательства со стороны США и Пакистана. Кроме того, наши солдаты и офицеры, выполняя свой интернациональный долг, выполняя его добросовестно, обеспечивают защиту южных границ нашей страны.

Игорь не видел ничего странного в том, что если у США нашлись свои интересы во Вьетнаме, то и у СССР могли быть таковые под самым боком, у своих южных границ. Тищенко в душе сам желал принять участие в войне, тем более что слышал, будто бы в Афганистан требуются связисты. Но, вспомнив о здоровье, Игорь вздохнул и с сожалением подумал, что его вряд ли возьмут.

После того, как иссякло красноречие капитана, он позволил в оставшееся время написать письма домой. Игорь давно этого ждал и сразу же принялся за письмо домой.

После ужина Гришневич построил взвод и объявил:

— Послезавтра весь взвод идёт в санчасть на медкомиссию. Если у кого что болит — говорите сразу. А то вечно на комиссии все здоровы, а через пару недель столько «шлангов» разведётся, что я не буду знать, куда от ваших липовых болезней деться.

Сегодня была суббота, а по субботам отбивались только в одиннадцать. За окном уже начало темнеть, и засыпать было гораздо приятнее, чем в десять, когда было светло. Дома Игорь ложился спать далеко за полночь, а вставал ближе к обеду (в свободные от учёбы дни) и теперь никак не мог привыкнуть к новому режиму. Но засыпал он всё же хорошо — минут через двадцать глаза сами собой закрывались, и Тищенко проваливался в мир сновидений. Игорь с удивлением обнаружил, что в армии исчезла давно мучавшая его бессонница. Теперь за день он настолько уставал, что к вечеру хотел только одного — упасть в кровать. Из этого Игорь заключил, что бессонница бывает исключительно у бездельников и тех, кто слишком много спит. Пусть читатель не осудит столь категоричное утверждение — попав в такую же обстановку с вечным недосыпанием и постоянной усталостью, он бы, скорее всего, подумал бы точно так же.

Из противоположного угла кубрика, где размещался третий взвод, доносилось бренчание гитары. Там собрались сержанты, и Щарапа с Дубиленко в два голоса горланили песню:

Особенно налегали на припев:

Время от времени Щарапа тоскливым голосом вопил одни и те же фразы:

— Служба затрахала! Домой хочу!

— Подождём ещё месяца четыре и домой. А представь себе, сколько ещё «душарам» топтать?! — философски заметил Дубиленко.

Щарапа замолчал, затем внезапно поднялся с кровати и заорал на всю казарму:

— Духи, вешайтесь! Вам ещё две зимы топтать!

Затем также внезапно он вновь успокоился, опять взял в руки гитару, и казарма вновь наполнилась уже хорошо знакомой Игорю песней:

Через полчаса сержанты разошлись и казарма, словно огромный и дикий лес, медленно успокоилась и уснула. Но в каждом лесу ночью появляются свои особенные звуки. Так и в казарме: время от времени раздавался храп, кто-то жалобно шептал сквозь сон «мама», кто-то ругался и швырял сапогом в храпящих (естественно, сержанты в курсантов). Но Тищенко ничего этого уже не слышал, так как всецело находился в объятиях Гипноса.

Подъём сделали в семь часов и к тому же без всяких зарядок и уборок. Не было и утреннего осмотра. Игорь любил за это воскресенье и проснулся в неплохом настроении. Во время завтрака он с удовольствием съел два воскресных яйца и гречневую кашу, так что окружающая действительность постепенно приобрела слегка розовые оттенки.

Ровно в десять в кубрике Игоря включили телевизор, и вся рота расселась в колонну по восемь перед голубым экраном. Началась передача «Служу Советскому Союзу», прозванная в армейской среде «В гостях у сказки». В передаче показывали танкистов, бодро выводящих по тревоге «свои грозные боевые машины», солдат, обращающихся друг к другу на «вы» и через одного мечтающих стать «отличниками боевой и политической подготовки». Основная масса курсантов с негодованием отвергала телевизионную «лапшу», однако были и такие, кто по простоте душевной кое-чему верил. Тищенко, например, считал, что то, что показывают, действительно имеет место, но в гораздо меньших масштабах. Телевизионщиков он почти не осуждал, учитывая свой богатый комсомольский опыт, когда в ВЛКСМ во главу угла ставился пример строго положительный, призванный служить для подражания. Этой же цели служила и та липовая кинохроника, которая лилась с экрана, но многие почему-то, не в пример Игорю, абсолютно ничему не верили, и подражать явно не собирались. Сержанты смотрели на экран с неприкрытой иронией и следили скорее за порядком среди курсантов, чем за происходящим на телеэкране.