82 Твои упреки не забыты мной, Но как забыть о радости хмельной? Я выбрал путь в подвалы харабата, И не желаю участи иной. Спасает небо любящих и пьяных. Безумствую — по воле неземной. Безумствую, влюбляюсь, отвергаю Благоразумие, как сон дурной! Меня клянут постылые аскеты… Святые, проходите стороной! Свои стихи, любимая, как прежде, Пишу и приношу тебе одной. Ты — сердце, ты — сокровище Хафиза, Ты — истина, ты — огонек ночной! 83 Я устал, ослабел, изнемог От бессонных забот и тревог, Я — невольник, закованный в цепи. Отпусти меня! Сердце — в залог. Пощади меня! Будь милосердна, Пропадаю — никто не помог. Хочешь, я угадаю по звездам, Что случится — хоть я не пророк? Ты — хозяйка единственной чаши. Удели мне хотя бы глоток. Подари мне хотя бы надежду — Я безрадостен и одинок. Пью и плачу, и разум теряю, Как птенец, попадаю в силок. Исцели меня, горькое зелье! Утоли мою жажду, поток! Вседержитель, помилуй Хафиза, Снизойди к неудачнику, бог! 84 Я думал только о тебе, я плакал до утра, Я наши встречи вспоминал — святые вечера. Где поцелуи без конца? Где милого лица Сиянье? Где твоих очей лукавая игра? Где обещанье лучших дней — где радуга бровей? Где проведенная с тобой блаженная пора? Где голос чанга — дальний гром, звенящий серебром? Где утешение? Тоска бессонна и остра. Краса возлюбленной моей — как солнце. Рядом с ней Ничто сокровища царей, смешная мишура. Не твоему ли сердцу в лад стихи мои звучат? Новорожденная газель открыта и щедра. Я верую: пройдут они, бессмысленные дни, Вернется прежняя пора, по-новому бодра. Твои пророчества, Хафиз, да вознесутся ввысь! Творенья твоего пера — предвестники добра! 85 О всемогущий, смертная тоска! Пора стучаться в двери кабачка. Пора идти туда, где всем раздолье, Где вольно пьют, а не исподтишка, Где осторожных и благоразумных, И слабодушных нет еще пока. Струящиеся волосы любимой Давно пора прославить на века. Уносит покоренного Меджнуна Ее волос бездонная река. Гляжу на землю, созерцаю небо. Душа — свободна, доля — нелегка. Наполни чашу, виночерпий! Сердце Мое открыто не для чужака. Сложу газели, сотворю молитвы… Тебе, желанной — каждая строка! Тебе, единственной, душа Хафиза Принадлежит, верна и широка! 86 Аскет, молчи! За чашу все отдам — И книги, и стихи, и свой калам! Хочу быть пьяным, потерявшим память, Шататься до утра по кабакам; Высмеивать благие наставленья — Святую скуку с ложью пополам; Не раскрываться перед лицемером, Не ждать наград, не верить похвалам. Покуда этот мир не обновится, Кувшин — мое святилище и храм. Любимая моя — живое чудо. Не доверяю прочим чудесам! Хафиз! Люби и радуйся, и празднуй! Еще не все пропало, знаешь сам. 87 Скончался мохтасеб — покойся, враг! А нам — кувшин, и чаша, и черпак! А нам — вино, а нам — его журчанье, И блеск, и цвет, и аромат и смак! А нам — любовь, и доброта, и воля, Любой из нас — певец и весельчак! А трезвому у нас от винных пятен Свою одежду не отмыть никак. А нам — цветы, раскрытые бутоны, Заветного свиданья полумрак, И в роще — соловей, родня Хафизу, Певец незримый, полуночный маг… 88 Умираю от жажды — веселую чашу налей! Не хочу ни похвал, ни награды. Вина не жалей! Открывайте кувшины! Кончается постное время, Наступает иная пора. Наливайте смелей! Перепутаем истину с выдумкой, смех — со слезами: Золотое вино в голове зашумело моей. Начинайте вдыхать позабытые запахи снова, Наклоняйтесь над чашами — нет аромата милей! Воскресает душа, оживает усталое сердце — Это чудо со мной сотворяет кувшин-чародей. Удаляется благочестивый, нахмурился трезвый — Не беда. В харабате немало достойных людей. В харабате потери свои возмещу. В харабате Обновится душа, позабудет о боли своей. Умираю от жажды — подайте веселую чашу! Надоело терпеть, изнывая в юдоли скорбей. Доверяйся, Хафиз, благородному тайному зову — До краев наливай драгоценную влагу и пей! |
