2 В благоухании, в цветах пришла желанная весна, Сто тысяч радостей живых вселенной принесла она. В такое время старику нетрудно юношею стать, И снова молод старый мир, куда девалась седина! Построил войско небосвод, где вождь — весенний ветерок, Где тучи — всадники равны, и мнится: началась война. Вот молний греческий огонь, вот воин-барабанщик — гром, Скажи, какая рать была, как это полчище, сильна? Взгляни как туча слезы льет. Так плачет в горе человек. Гром на влюбленного похож, чья скорбная душа больна. Порою солнце из-за туч покажет нам свое лицо, Иль то над крепостной стеной нам голова бойца видна? Земля на долгий срок была во тьму повергнута, в печаль, Лекарство ей принес жасмин, она теперь исцелена. Все лился, лился, лился дождь, как мускус, он благоухал, А по ночам на тростнике лежала снега пелена. Освобожденный от снегов, окрепший мир опять расцвел. Ручьи наполнила вода, всегда шумна, всегда вольна. Как ослепительный клинок, сверкнула молния меж туч, И прокатился первый гром, и громом степь потрясена. Тюльпаны, весело цветя, смеются в травах луговых, Как новобрачные они, чьи пальцы выкрасила хна. На ветке ивы соловей поет о счастье, о любви, Ему в ответ поет скворец от ранней зорьки дотемна. Воркует голубь древний сказ на кипарисе молодом, О розе песня соловья так упоительно звучна. Живите весело теперь и пейте славное вино, Пришла любовников пора, им радость встречи суждена. В кустах шиповника, в саду, влюбленный стонет соловей, Успокоенье ты найдешь от звуков лютни и вина. 3 Плещет, блещет Мулиён, меня зовет, Та, в которую влюблен, меня зовет. Под ногами, словно шелк, пески Аму, Трудный брод, зеленый склон меня зовет. Там, где пена по колена скакунам, Там Джейхуна слышен стон: меня зовет. В город счастья, в Бухару спеши, эмир, Шлет она тебе поклон, меня зовет. Ты — луна, а Бухара — небесный свод, Что луною озарен, меня зовет. Ты — платан, а Бухара — цветущий сад, Листьев шум, пернатых звон меня зовет… 4 Будь весел с черноокою вдвоем, Затем, что сходен мир с летучим сном. Ты будущее радостно встречай, Печалиться не стоит о былом. Я и подруга нежная моя, Я и она — для счастья мы живем. Как счастлив тот, кто брал и кто давал, Несчастен равнодушный скопидом. Сей мир, увы, лишь вымысел и дым, Так будь, что будет, насладись вином! 5 По струнам Рудаки провел рукой. Запел он о подруге дорогой. Рубин вина — расплавленный рубин, Но и с губами схож рубин такой. Одна первооснова им дана: Тот затвердел, расплавился другой. Едва коснулся, — руку обожгло, Едва пригубил, — потерял покой. 6 Мою Каабу превратила ты в христианский храм, В неверии друзей лишила, зачем — не знаю сам, А после тысячи поклонов кумиру моему, Любовь, я стал навеки чуждым всем храмам и богам. [2] 7 Прелесть смоляных, вьющихся кудрей От багряных роз кажется нежней. В каждом узелке — тысяча сердец, В каждом завитке — тысяча скорбей. 8 Прекрасен день весны — пахучий, голубой, Но мне милее ночь свидания с тобой. 9 Ты со мной, но я боюсь: уйдешь ты на мою беду. Днем часам веду я счет, а ночью звездам счет веду. 10 Не любишь, а моей любви ты ждешь. Ты ищешь правды, а сама ты — ложь. 11 Только тот, кто пьян любовью, понял, что такое хмель, Перенес ты бед немало, но такой не знал досель. 12 Ты не газель: в мои тенёта пришла, сама того желая, Ты не ищи освобожденья; не вырывайся, дорогая! 13 Да не будет в мире сердца, что ее не жаждет страстно, Да земли не будет в мире, что не будет ей подвластна! 14 Я всегда хочу дышать амброю твоих кудрей. Нежных губ твоих жасмин дай поцеловать скорей! Всем песчинкам поклонюсь, по которым ты прошла, Бью почтительно челом пыли под ногой твоей. Если перстня твоего на печати вижу след, Я целую то письмо, что вселенной мне милей. Если в день хотя бы раз не дотронусь до тебя, Пусть мне руку отсекут в самый горестный из дней! Люди просят, чтобы я звонкий стих сложил для них, Но могу я лишь тебя славить песнею моей! вернуться Стихотворение обращено к возлюбленной поэта — христианке. |
