Слышу, — Мерван, самый грозный из наших владык,
Хочет меня изловить, чтоб отрезать язык.
Надо спасаться, — пусть крепкие ноги верблюда
Быстро меня через степи уносят отсюда.
Сердце заныло, я был разрыдаться готов,
Края родного заслышав отчаянный зов.
С болью ответил я вестнику вечной любви:
«Я отзовусь, только ты окликай и зови…».
Я возвратился к подруге, любимой давно,
Сердце раскрыл, — мне любовь утолить не дано.
Люди решили, что я заболел тяжело, —
Знаю лекарство, что сразу бы мне помогло…
Если зайду к ней на несколько кратких минут,
Наше свиданье, быть может, грехом назовут?
В ней — колдовство, и колдует Бусейна над нами,
Но не встречается с ведьмами и колдунами.
Если бы она овдовела — любил бы вдову,
Выдали замуж — замужней дышу и живу.
Те имена мне всегда и милей и дороже,
Что на любимое имя хоть чем-то похожи.
Жизни моей уступлю я охотно частицу, —
Пусть ее жизнь дорогая за это продлится.
Кто-то сказал, что Бусейна приедет в Тейма,
Лишь потеплеет, как только отступит зима.
Время проходит, кончается жаркое лето, —
Где же Бусейна? Быть может, скитается где-то.
В воле твоей, чтобы жизнь моя сразу разбилась,
В воле твоей — оказать мне великую милость.
Ты до того истомила мне сердце, дразня,
Что и враги поневоле жалеют меня.
Так я измучен, что высох от горькой тоски,
Что надо мной будут плакать теперь голубки.
Если бы я заболел, вдруг лишился бы ног, —
Только тебе о спасенье молиться бы мог.
Знаю, от яда змеи, от укусов и ран
Вдруг исцелит, о Бусейна, лишь твой талисман.
Нас и в разлуках сближает желанье одно,
Даже свиданьям — любви утолить не дано.
Не охладили меня клевета и хула,
От пересудов любовь моя только росла.
Знаешь ли ты, что уста твои меду подобны,
Что без тебя я скитаюсь, как призрак загробный?
Как я боюсь умереть, пред тобой не раскрыв
Все мои чувства, страстей моих каждый порыв.
Встреча придет, и, опять этой встречей томим,
Душу раскрыть забываю пред взором твоим…
