— На днях я попрошу вас парковать свою жирную задницу подальше от этого кабинета, — грубо перебил его шериф. — У меня полно работы.

Буллард все еще продолжал брызгать слюной, когда зазвонил телефон. Звонок был междугородным.

— Ладно, — сказал шериф. — Говорит Шенд. Положите свою трубку, Мейми. Это конфиденциально.

Когда он начал слушать, улыбка сползла с его лица.

— Понятно, — сказал он. — Когда это произошло? — Он снова стал слушать, сделав какую-то пометку в лежавшем перед ним блокноте. Затем Буллард, лениво наблюдавший и готовый возобновить атаку, увидел, как шериф изменился в лице.

— Повторите это еще раз, — медленно произнес он. Когда он положил трубку, то уже начисто забыл о присутствии Булларда. Схватив шляпу, он пулей выскочил из кабинета, и мгновение спустя его старый автомобильчик загромыхал по улице.  

Ничего этого я тогда, конечно, еще не знала. Началась регата, однако «Морская ведьма» по-прежнему стояла в гавани. Ходили слухи, что Говарда Брукса вызвали в Клинтон, и он в ярости отбыл туда. А Боб и Люси все еще проживали по соседству со мной, хотя уже неделю назад собрали вещи и приготовились к отъезду.

История насчет жестяной коробочки распространилась по округе. Колония дачников таяла на глазах, тем не менее ко мне заглянули в разное время по крайней мере с дюжину посетителей, и я старательно и как можно уклончивее удовлетворяла их вежливое любопытство. Да, действительно имелась некая коробочка, но в ней нашли всего несколько писем. Писем? О чем это я? Это была семейная переписка. И как я обнаружила коробку?

Я старалась изо всех сил. Рассказала им то, что они уже и так знали— что кто-то проник в карантинный отсек и как я вдруг вспомнила, что стена была заново оштукатурена, и решила с этим разобраться. Нет, писем я не видела. Коробку забрала полиция.

Слыхали они и о жемчуге, и тут уклониться от расспросов оказалось труднее.

— Не знаю, кто распространяет такие нелепые слухи, — сказала я. — Какой жемчуг? Лично я уж точно ничего такого не видела.

В конце концов они таки удалялись ни с чем, оставляя меня совершенно измочаленной и на грани срыва. Отделаться от них было непросто. Они держались весьма учтиво. Некогда они были друзьями мамы, а теперь—моими. Просто в их обустроенные и однообразные жизни ворвалась еще одна тайна— на сей раз не столь жуткая. Ничего такого, что бы им претило, но определенно волнующая история.

Они отъезжали на своих больших и маленьких автомобилях, несколько разочарованные моими скучными и прозаичными ответами. Я явственно представляла, что они говорят— будто сама слышала.

«И что вы думаете по этому поводу? Если полиция забрала эти письма…»— «Дорогая моя, Марша сказала не все, что знает. Как вы думаете, Артур?..»

И снова в их головах закрутились мысли насчет Артура. Артур, тайком заявившийся сюда, чтобы повидаться с Джульеттой; Артур, спящий в изоляторе; Артур, преследующий незнакомца, забравшегося в дом среди ночи. Кроме того, пробудилось былое недоверие к нему, так до конца и не исчезнувшее. Ведь он женился на «дешевой женщине», и они были вынуждены принять ее в свой круг.

Еще до того, как шериф добрался до Нью-Йорка, история эта угодила в газеты. В той единственной газете, что попалась мне на глаза, она была озаглавлена «Таинственная жестяная коробка». Статья была весьма неприятной. Не знаю уж, кто из моих «доброжелателей» проболтался, но там имелось подробное и изобилующее неточностями описание звонков, трезвонящих в Сансет-Хаусе, и весьма прозрачный намек, что мне якобы явился некий призрак, который и подвел меня к стене.

Вечером того самого дня, когда у Рассела Шенда состоялся тот таинственный междугородный разговор, меня почтил визитом Тони Радсфорд. Он был столь же любезен и жизнерадостен, как всегда, даже приколол к лацкану пиджака цветок, однако за этой веселостью я ощутила тщательно скрываемое беспокойство. Держался он довольно-таки напряженно.

Он, оказывается, пришел попрощаться со мной. На следующий день он должен был уехать.

— Если, конечно, меня не арестуют! — небрежно добавил он.

— Арестуют? Но почему?

Он пожал плечами.

— А почему бы нет? В той коробке были и мои письма.

К этому моменту он уже растерял свою беззаботность. Вид у него сделался измученный, если к нему вообще применимо это слово. Он остановился прямо передо мной и посмотрел на меня с какой-то непривычной серьезностью.

— Я был круглым дураком, Марша, — с горечью произнес он. — Наверное, самое худшее, что я сделал, — это упустил тебя, сильнее навредить себе я бы просто не смог. Знаю, ты не хочешь об этом вспоминать, но я должен сказать. Я не только унизил тебя. Я едва не загубил жизнь Артуру. Только вот что я скажу: я никогда не допустил бы, чтобы его осудили.

Мне вдруг стало не по себе. Нет, только не Тони! Только не веселый, беспечный Тони с цветком, приколотым к лацкану, и столь тщательно завязанным черным галстуком! Губы мои точно одеревенели.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что знал— Артур не убивал Джульетту Рэнсом. Я видел, как он садился в тот автомобиль, когда уезжал с острова. Я даже записал номер машины: Видишь ли, я тогда не знал, что это Артур. Для меня это был всего лишь некто, выпрыгнувший прямо на меня из окна и едва не поймавший меня.

Значит, это Тони был тогда на крыше!

Тут он присел и поведал мне эту историю. Началось все в тот последний вечер в жизни Джульетты, когда я оставила их вдвоем, а сама вышла в сад. Джульетта не теряла ни минуты. Сообщила ему, что спрятала в мансарде коробочку, а теперь не может до нее добраться— стену заново оштукатурили.

— Она рассказала мне, где она спрятана, и. попросила достать ее; и я, как последний дурак, сказал, что попытаюсь. Видишь ли, — он посмотрел на меня с несчастным видом, — несколько лет назад я написал ей пару писем, и она их сохранила. И предложила вернуть их мне, если я добуду коробку, и я— ну, я и купился на это.

Видимо, поначалу он отказывался. Ему знаком был этот давний маршрут— через решетку и наверх, к окну, но он не был взломщиком. Ему не нравилась эта затея. Но Джульетта, по его словам, была в отчаянии. Стала умолять его. Она была чем-то напугана. Ее план был таков: раздобыть коробку, в которой было спрятано нечто ей необходимое, а затем уехать из страны. И хотя Тони не доверял ей, но понимал, что она говорит совершенно серьезно.

Когда в тот вечер он вышел из дома, чтобы позвать меня, то прежде отправился в сад и взглянул наверх. Увидел, что все-таки сумеет забраться наверх, а остальное казалось делом не таким уж сложным. Откуда он мог знать, что в ту ночь вернется Артур? Наверное, он и тогда находился где-нибудь поблизости, да? Тони отправился домой и переоделся. Потом взял из своей машины инструмент для замены покрышек и вернулся. Джульетта сказала, что она оставила в комнате топорик. Но тут он встревожился: в изоляторе горел свет, и он остановился в нерешительности, не зная, что делать.

Час или два он бродил по округе. Потом— может, часа в три, чувствуя себя полным безумцем, он все-таки забрался на решетку. В следующую минуту кто-то выглянул, а затем стал вылезать из окна изолятора.

— Я испугался, — рассказывал Тони. — Испугался до смерти. Бросился бежать и спрятался, но тот парень продолжал меня преследовать. Когда он наконец потерял меня из виду, я совсем выдохся.

По его словам, он спрятался в кустах у входа во владения Динов. Он слышал, что его преследователь все еще бродит вокруг, но не знал, что это Артур. Похоже, вся эта ситуация стала представляться Тони в искаженном виде: ему пришло в голову, что преследователь имел не больше прав находиться в доме, чем он сам. Насколько он знал, единственным мужчиной в доме был Уильям, а Уильям не сумел бы так резво бегать.

В конце концов, как выяснилось, они с Артуром поменялись ролями.

— Сначала он преследовал меня, — рассказывал Тони. — Теперь же, когда он отказался от этой затеи, я двинулся следом за ним по шоссе. На мне были теннисные туфли, так что он даже не слышал моих шагов и ни разу не обернулся. Когда появилась та машина и он остановил ее, то я подумал: может, шофер— его сообщник. Поэтому и записал ее номер. Он и сейчас есть у меня.