И тут-то, как позднее признался шериф, он впервые ощутил реальный просвет в этом деле.

Из этой встречи он вынес, по его словам, две догадки. Первая— что Аллен надеялся что-то найти среди тех бумаг— и не нашел; и вторая— что он знал о жемчуге больше, чем признавался. Однако шериф прочел материалы того судебного процесса в Нью-Йорке от начала до конца, и одно обстоятельство не давало ему покоя. Единственным из обитателей острова, принимавшим участие в том уик-энде на Лонг-Айленде, был Говард Брукс. На следующее же утро шериф добыл лодочку и подплыл к «Морской ведьме». Флаг командира корабля был поднят, так что он понял—Говард там; и после недолгих переговоров его впустили на борт.

Говарда он нашел на палубе, тот с унылым видом потягивал виски с содовой и, увидев шерифа, заметно смутился.

— Утро доброе, шериф, — сказал он. — Чем могу быть полезен? Выпить желаете?

— Я лучше покурю, — отозвался шериф. — Полагаю, вам известно, зачем я пришел.

— Понятия не имею! — резко бросил Говард. — Если только ваши ребята в Клинтоне не свихнулись окончательно.

Начало было не слишком обещающим. Однако это отнюдь не обескуражило шерифа. Он присел на покрашенную блестящей краской палубу, где были расставлены обитые вощеным ситцем кресла, и обдуманно, не спеша выложил на стол все свои карты.

— Вот такая история, Брукс, — резюмировал он. — Буллард и те, другие парни считают, что Пейдж безусловно виновен. Может, оно и так. Но лично я в этом не уверен. Вот и все.

Говард вновь прихлебнул из своего стакана.

— Что-то я вас не пойму… От меня-то вы чего хотите, шериф?

— Кто живет в нью-йоркской квартире Пейджа?

— Не имею представления. Ее забросили, а его барахло сдали на хранение.

— Кто же это сделал?

— Я и сделал, — заявил Говард не слишком любезно. — Я приходил к нему в больницу перед судом. Он сам попросил меня это сделать.

Его настороженность по отношению к шерифу постепенно ослабла. Он ничего не знал ни о каком жемчуге. Не видел никаких писем от Джульетты Рэнсом, когда осматривал квартиру. Разумеется, полиция уже успела до него там побывать. Все найденные там бумаги он сложил в ящик и отправил их вместе с обстановкой на склад. Ничего важного среди них не было.

— Это зависит от того, что считать важным, — заметил шериф. — Полагаю, вы смогли бы туда попасть?

— Смог бы. Ведь я сам его снял. А что?

— Да просто мне хотелось бы взглянуть на этот склад. Вы ведь тогда торопились. Может, там найдется еще что-нибудь. Конечно, это всего лишь предположение, но, Боже всемогущий, Брукс, если этот парень не желает спасать себя, кто-то же должен сделать это за него!

В итоге в тот же вечер они отправились на поезде в Нью-Йорк.

Шериф взял жемчуг с собой, хотя Говарду ничего об этом не сказал. В сущности, они вообще мало разговаривали. Говард явно считал всю эту затею бесполезной и был заметно раздосадован. Они вместе пообедали— почти что в полном молчании — и тотчас расстались: Говард отправился к себе на полку, а шериф—в тамбур, выкурить трубку. Он глядел на проплывающий мимо ландшафт и не видел его.

Утром вышла заминка. Ключи были у Говарда в офисе, и ему пришлось ждать до девяти часов, пока не появились его служащие. Следующая заминка случилась на складе. Комната, была до самого потолка завалена мебелью, сундуками и ящиками, и лишь благодаря настойчивости и взятке им удалось в конце концов добиться, чтобы кое-что из вещей вынесли наружу. Говард был все так же хмур и не склонен к сотрудничеству, однако ключи отдал и в ходе поисков даже стал проявлять интерес.

Первым делом занялись коробкой с документами. Усевшись прямо на цементный пол в коридоре, шериф самым внимательным образом изучил ее содержимое. Там лежала связка писем от «Эмили», написанных довольно-таки неоформившимся почерком. Читать их он не стал, однако, мельком глянув на одно из них, остановился и что-то записал в свою тетрадку. Счета, оплаченные и неоплаченные, он просмотрел очень быстро. В декларации также не значилось никакого ожерелья, однако один из счетов был выписан за пару бриллиантовых сережек. Стоили они две тысячи пятьсот долларов.

— Полагаю, они достались миссис Рэнсом? — заметил он, и Говард кивнул.

По-прежнему никакого просвета. Письменный стол оказался пуст. Как, впрочем, и ящики комода и прочая мебель. Говард начал поглядывать на часы и в конце концов удалился.

— Если вы намерены просматривать сундуки, ради Бога, — сказал он. — Я буду у себя в офисе. У Пейджа был какой-то японец, который его обслуживал. Он и упаковывал сундуки. Вряд ли вы что-нибудь найдете.

Однако в то утро шериф нашел-таки кое-что, сидя, как он выразился, утонув по пояс в куче мужского барахла— галстуков, сапог для верховой езды и нижнего белья. Нашел он это в кармане домашнего халата и испытал нечто вроде яркого озарения.

— С той минуты мне многое стало понятно, — заметил он позже в разговоре со мной. — Беда была в том, что это никак не помогало Пейджу. Если моя догадка была правильной, для него все только усугублялось— сильнее, чем прежде. Иными словами, у него имелся реальный мотив, чтобы убить ее. Или же попросту сильно ее ненавидеть, что, возможно, одно и то же.

К тому времени он уже напал на след и был близок к цели.

В тот день шериф не пошел в офис к Говарду. Преодолев некоторые сложности, он связался с полицейским, на глазах которого произошел несчастный случай, когда погибли Верна Данн и ее дочь, а также с врачом «скорой», подобравшей Пейджа на улице. И то, что он узнал, его удовлетворило.

— Вы уверены в этом? — спросил он врача «скорой».

— Уверен. Именно там я его и нашел. Его не двигали с места.

— Вам это не показалось странным?

— Ну, тогда я об этом как-то не подумал. Чудно, однако же, а? Хотя, при таком толчке…

— Ни один толчок в мире не отправил бы его туда, где он очутился, если только машина не перевернулась…

— Гм, да нет, она не переворачивалась. К чему вы все это клоните? Полагаю, хотите сказать, что за рулем машины был не он?

— Вот именно.

— Что же случилось с тем, другим парнем?

— Это и мне хотелось бы узнать, — мрачно заключил шериф и отправился по своим делам.

Остаток дня он провел, нанося визиты городским ювелирам. Занятие это было долгим и утомительным, но в конце концов оно тоже увенчалось успехом.

— Я не уверен, но думаю… Позвольте мне кое с кем связаться, хорошо?

Шериф стал ждать. Осмотрелся вокруг. «Никогда не думал, что в мире так много бриллиантов», — заметил он, рассказывая мне об этом, после того как дело было закончено. Наконец кое-кто появился. Жемчуг был идентифицирован, и шериф записал в свою тетрадочку некое имя, а затем, в тот же вечер, с бесстрастным лицом встретился с Говардом у поезда.

Он ничего не стал рассказывать о своей дневной деятельности, вернул Бруксу ключи, и снова они вместе потрапезничали— в относительном молчании. Но в глубине души шериф переживал сильнейшее волнение. Насколько он мог судить, он лишь собрал улики и окончательно выстроил дело против Лэнгдона Пейджа.

К тому времени он уже никому не доверял. Ту ночь в поезде он проспал, положив свой бумажник и тетрадку под подушку, а на следующее утро запечатал тетрадку в конверт и запер в своем сейфе, вместе с ожерельем и жестяной коробкой. Затем, тщательно закрыв двери, позвонил по междугородному телефону.

По иронии судьбы, как порой случается в подобных делах, пока он разговаривал по телефону, Мейми отыскала наконец среди прочей почты то, что он называл «собачьим письмом»: «Дорогой сэр, в ответ на ваш вопрос…»

Ибо к тому времени он уже знал.

В то утро к нему заехал Буллард. Они так и не сумели заставить Аллена сознаться, а посему окружной прокурор пребывал в отвратительном настроении. Он настоял на том, чтобы заново просмотреть все дело, начиная от отпечатков пальцев на машине доктора и кончая умением Аллена управлять моторной лодкой. Шериф слушал с невозмутимым видом.

— Ты все время старался поставить мне палки в колеса в этом деле, Шенд, — нападал на него Буллард. — Я следил за твоими действиями. Дела принимают скверный оборот, когда шериф этого округа отказывается соблюдать закон. На днях…