Я вернулась домой, на свою веранду, к унылому однообразию прилива и отлива, рассвета и заката. Казалось, окружающий мир внезапно замер, все остановилось и лишь мой рассудок продолжает лихорадочно работать.

Тем не менее в тот промежуток времени над всеми нами словно нависла атмосфера трагедии. Не было больше никаких убийств, благодарение небесам, но были реальные неприятности: шериф с брелоком для ключей Артура, запертым в сейфе в его кабинете, да еще с этими его письмами насчет пекинеса, осевшими на почте в отделе невостребованной корреспонденции и затем вернувшимися к Мейми, в его кабинет. А как раз перед этим случилось одно из мини-чудес современной криминологии. Отпечатки пальцев, снятые с машины доктора, были отправлены в Вашингтон. Механизм заработал, медленно и неслышно; движение это было неизбежное и неотвратимое, как сама Судьба, и тут вдруг машина выдала карточку.

За тысячу, миль от Вашингтона на похоронах доктора священник нараспев произносил: «Я есть и воскресение, и сама жизнь, говорит Господь, и тот, кто верует в меня, хотя и почив в бозе, все равно будет жить». А в Вашингтоне маленький человечек в очках и без пиджака— день выдался жаркий— взял дактилоскопическую карточку, изучил ее и отнес по назначению.

— Вот, держите, — сказал он.

Никакого взрыва эмоций не последовало. Такая карточка способна отправить человека на верную смерть, но там это было обычной практикой. Меньше чем через час из другой комнаты того же самого здания пространная телеграмма отправилась к Расселу Шенду, а шериф доставил ее окружному прокурору. Буллард прочел сообщение и покраснел от гнева.

— И что это доказывает? — заорал он. — Что этот Пейдж — или Пелл— задавил кого-то там насмерть своей машиной? Да это под силу любому пьяному дураку. Мы знаем, что он виделся с доктором и ехал в его машине. Почему бы там не быть отпечаткам его пальцев? Ну, арестуем мы его, и что дальше? Если мы будем продолжать в том же духе, то скоро за решеткой окажется половина населения этого округа.

— А кто, интересно, их туда сажает? — воинственно заявил шериф. — С тех пор, как все это началось, вы неустанно играете на публику, выпендриваетесь перед газетами, Буллард. Теперь же, черт побери, полагаю, вы позволите кому-нибудь еще попытать счастья?

Через несколько дней он уехал в Нью-Йорк. На сей раз тамошняя полиция изъявила готовность сотрудничать, как он выразился. Ему не понадобилось ходить в библиотеку, как мне. У них имелись папки с материалами следствия и протоколы судебного процесса. Ему предоставили небольшую комнатку где-то там, и когда он наконец оттуда появился, перепачканный и осатаневший от жары, то извлек из кармана ту самую газетную вырезку и показал им.

— Не знаете случайно, откуда это могло быть вырезано? — спросил он.

Они не имели понятия. Но с любопытством ее изучили.

— Ну и что? — сказали они. — Свадьба его расстроилась. Что тут удивительного? Он же. отправлялся за решетку на восемь лет.

— А я-то все размышлял, — признался шериф, — о том объявлении на обратной стороне. Вбил себе в голову, что когда отыщу того, кто продает этих щенков, то стану что-нибудь понимать в этом деле.

Они рассмеялись. В тот день они держались с ним любезно, но он все равно оставался для них провинциальным шерифом, «шагавшим, высоко поднимая ноги, по вспаханной почве», выражаясь его же собственными словами.

Шериф не стал сразу возвращаться назад. Снова осмотрел квартиру Джульетты, а однажды встревоженный молодой человек впустил его в наш дом, действуя в соответствии с полученной от меня телеграммой. Некоторое время он пробыл в подвале, куда—из-за закрытых на засовы окон—не была проведена сигнализация, и, думаю, выбрался он оттуда с улыбкой на устах. Кроме того, он заглянул к Сэмюэлю Данну в дом из красного кирпича и даже посидел на одном из спиритических сеансов.

— В жизни не видывал такой чертовщины, — рассказывал он мне потом. — Если бы у всех и каждого не имелось тетушки Мэри, я бы подумал, что получил сообщение от нее. По крайней мере, прозвучало очень похоже на нее. Она велела мне возвращаться домой и не лезть не в свое дело!

Вечером, накануне отъезда, он отправился навестить Артура. Артур и Мэри-Лу как раз собирались на званый ужин на крыше какого-то отеля, дабы укрыться от жары, и Мэри-Лу наотрез отказалась оставить мужчин наедине.

— Все имеющее отношение к Артуру касается и меня, — заявила она. Только как бы мне хотелось, чтобы вы оставили его в покое. Эти убийства— дело рук Фреда Мартина, и вам это известно.

Выжидать было не к чему. Рассел Шенд достал тот самый брелок и положил его на стол.

— Я подумал, что вам бы хотелось получить его обратно, Артур, — сказал он.

Мэри-Лу как раз завивала волосы перед зеркалом, но, увидев выражение лица Артура, обернулась. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, и именно она в конце концов нарушила молчание.

— Где вы его нашли?

— Майк нашел его в сарае. — Шериф посмотрел на Артура и спокойно заметил — Такое неудобство, когда теряешь ключи. Я как-то потерял свои и носился по округе, словно курица с отрубленной башкой, пока не нашел их.

И он тотчас откланялся, оставив ошарашенного Артура. Мудрый и добрый человек наш шериф.

— Просто я подумал, что лучше мне уйти, — рассказывал он мне впоследствии. — Похоже, Мэри-Лу нацелилась расцеловать меня, а до тех пор моя репутация была безупречной. 

Шериф вернулся на следующий день. И не один. С ним приехали двое нью-йоркских детективов. Они заняли купе в салон-вагоне и полночи просидели, обсуждая это дело. Против Аллена— а для меня он по-прежнему был Алленом— теперь уже возникли нешуточные подозрения. Вновь были задействованы радио и телетайп. Продолжались интенсивные поиски, на сей раз с мрачной решимостью и упрямой настойчивостью, что было внове.

Только Рассел Шенд сохранял спокойствие.

— Разумеется, я хочу его найти, — пояснил он Булларду. — Я пока не говорил, что желаю видеть его осужденным, но и только. И я бы пока подержал Фреда Мартина. Лишний денек-другой ему не повредит.

Как обычно и случается, едва лишь эти сведения получили огласку, все громче зазвучали требования освободить Фреда Мартина. Клинтонская газета посвятила этой теме передовую статью.

«У нас сложилась ненормальная ситуация, когда один человек задержан по подозрению в убийстве, между тем как продолжаются интенсивные поиски другого индивида, подозреваемого в совершении того же преступления, — более того, человек этот уже имеет в своем активе судимость за непредумышленное убийство. Допуская, что у Фреда Мартина имелся вполне оправданный мотив, примем во внимание, что прошлое его чисто. Да, он женился во второй раз, по недоразумению не будучи разведенным, но в таком поступке нет ничего особенно криминального. С другой стороны, этот самый Пейдж— или Пелл, как он называл себя — не только находился поблизости, когда были совершены все три убийства. Он был близко знаком с Джульеттой Рэнсом. Вне всякого сомнения, он был знаком и с Хелен Джордан, второй жертвой, и опасался того, что она могла рассказать; кроме того, его отпечатки пальцев были найдены на принадлежавшем доктору Джеймисону автомобиле, в котором было совершено третье убийство.

С учетом всех этих обстоятельств, улики, собранные против Фреда Мартина, выглядят незначительными».

На второй день после своего возвращения шериф привел одного из сыщиков к нам в дом. Возможно, Буллард крепко его оседлал, так как был он мрачен и неулыбчив.

— Прошу прощения, Марша, — сказал он. — Это мистер Уоррен. Он сотрудничает с нами и хочет задать вам несколько вопросов.

Меня всю трясло, но по крайней мере я постаралась, чтобы голос мой звучал твердо. В библиотеке был разожжен камин, поскольку похолодало, и шериф молча остановился перед ним, не сводя с меня глаз.

— Просто расскажите ему все, Марша. Все равно многое нам и так уже известно.