Правда, Джульетта оказалась очень восприимчивой и быстро усвоила, как надо одеваться (первые ее наряды были просто ужасающими), как ездить верхом и даже как правильно говорить. Гордость Артура за нее была поистине трогательной.

— Она красивая, правда, Марша? — Очень.

— Ты не против моего брака?

— С какой стати? — беспечно заметила я. — Она же твоя, и ты ее любишь.

Но лично я никогда по-настоящему не любила Джульетту и не доверяла ей, а со временем выяснилось, что не я одна. У женщин она вызывала неприязнь, мужчины же, наоборот, ее обожали. Джульетта с удовольствием принимала их ухаживания, пела для них, поводя бедрами; свою квартиру вскоре она превратила поистине в кафешантан. Случалось, Артур возвращался домой и заставал жену в компании пьющих поклонников…

…Ворочаясь в постели с боку на бок, я не могла уснуть. В ушах все еще звучал ее резкий голос. Джульетта после ужина, поднимаясь по лестнице впереди меня, гибкая и легкая, словно девушка, постукивая по деревянным ступенькам высокими каблучками, вдруг обернулась и холодно отчеканила:

— Предупреждаю тебя, Марша, я останусь здесь до тех пор, пока вы что-нибудь не придумаете! Так что придется что-нибудь придумать, — и злорадно засмеялась.

Таким образом она пожелала мне спокойной ночи. 

Джульетта приехала в пятницу, и прошла еще целая неделя, прежде чем она таинственно исчезла.

Признаться, это была неделя сплошной нервотрепки. Сама-то Джульетта казалась спокойной и невозмутимой, хотя не раз еще возвращалась к своей идее получить единовременно крупную сумму. Значительную часть времени она проводила в постели или в долгих дискуссиях со своей Джордан; и, вдобавок ко всеобщей сумятице, звонки в доме, как и говорила миссис Кертис, действительно без конца звонили. В буфетной, куда все они были выведены, царил настоящий бедлам, так что периоды, когда слуги, сбиваясь с ног, сновали по всему дому, чтобы на них ответить, чередовались с периодами, когда на звонки просто никто не обращал внимания. Именно так и случилось, когда после трех ложных тревог однажды утром, на второй или третий день пребывания Джульетты в доме, она позвонила в десять часов, чтобы заказать завтрак, и в конце концов выскочила на лестничную площадку в шифоновой ночной рубашке и яростно набросилась с криками на смущенного Уильяма, находившегося внизу в холле.

— Что, черт побери, с вами тут происходит? — вопила она. — Я отсюда слышу этот звонок!

— Прошу прощения, мэм, — промямлил Уильям, залившись краской аж до самого воротника. — Мы подумали, это снова привидение.

Конечно, это было против правил, но к тому времени я уже заподозрила, что все мои домочадцы не чают избавиться от Джульетты и этой самой Джордан. В чем нас, собственно говоря, и обвинила сама Джульетта в тот же день. Чуть позже она вышла ко мне на верхнюю веранду, где я сидела с книгой на коленях, устремив взгляд на залив, ярко-синий в лучах утреннего солнца. Дельфины уже исчезли, вдалеке коричневато-красный быстроходный катер расчерчивал белой полосой морскую гладь. Я подняла от книги глаза и увидела, что она пристально на меня глядит.

— Что тут еще за привидения? — требовательно спросила она,

— Да это просто суеверные глупости, распространяемые на кухне. Дело в том, что по какой-то причине звонки без конца трезвонят. Завтра попрошу, чтобы проверили проводку.

Она заметно удивилась.

— Надеюсь, это придумано не для того, чтобы запугать меня и выжить отсюда?

— Нет, конечно. Она издала неприятный смешок.

— Меня не так-то легко запугать, учти, — заявила она. — Можешь так и передать своим кухаркам. Кстати, можно мне взять твою машину? Я решила покататься верхом— уже и лошадку заказала. От безделья меня уже просто мутит. Как я понимаю, Артур еще не ответил?

— Да он, вероятно, только получил мое письмо.

В тот день Джульетта была при полной экипировке для верховой езды— в бриджах, сапогах и прекрасно сшитом жакете. Одно из ее любопытных достижений состояло в том, что она стала прекрасной наездницей— сначала тренируясь здесь, в Сансете, когда мы еще держали собственных лошадей, а позднее, после развода, — когда завела дружбу с охотничьим обществом на Лонг-Айленде.

— Полагаю, у Эда Смита найдутся какие-нибудь приличные лошади, — изрекла она.

— Лично меня они вполне устраивают, — сухо ответила я.

Однако ее это, кажется, позабавило.

— Боже, как вы низко пали! Что осталось от былого могущества! — патетически воскликнула Джульетта и рассмеялась.

Признаться, я и сама намеревалась покататься верхом, однако, отдав ей машину, лишалась такой возможности. Школа верховой езды Эда Смита находится в противоположном конце городка, неподалеку от поля для гольфа, и идти туда пешком в сапогах—слишком далеко. К тому же ездить верхом вместе с Джульеттой я не желала. Тем не менее, услышав, как она отъезжает, я испытала досаду. Тогда вместо прогулки верхом я решила искупаться. Хотя вода была холодна как лед, с души у меня словно свалился камень.

Я как раз заканчивала одеваться после купания, когда из Нью-Йорка позвонил Артур; голос его звучал устало и напряженно.

— Марша, она там?

— Отправилась покататься верхом.

— Слушай, что это за бредовая затея? Я не могу достать столько денег. И ей это чертовски хорошо известно.

— Все это я ей говорила, но она уперлась и не отступается, Артур. Хочет, чтобы я продала Сансет.

— Черта с два! Пускай катится к дьяволу!

Выругавшись, он вдруг успокоился. Он не имел ни малейшего представления, какие у нее могут быть неприятности, если таковые вообще имеются. Разумеется, он был бы рад раз и навсегда избавиться 6 т этих чертовых алиментов. Ведь Джульетта выкачивала из него все деньги, обирала до нитки. Но ее предложение было нелепым, просто абсурдным. Он не мог запустить руки в страховой фонд, а даже если бы и мог— не стал бы.

— Эти деньги для Мэри-Лу и сына, — отрезал он.

Само присутствие первой жены в Сансете уже приводило его в бешенство. Ведь Мэри-Лу собиралась приехать с Джуниором, а теперь все их планы рушились. Прежде чем положить трубку, Артур сообщил, что они сняли коттедж в Мидлбанке, небольшом городке на континентальном побережье, милях в двадцати от нас, и, как только Джульетта уедет, Мэри-Лу переберется в Сансет.

— Когда она отчаливает? — спросил он.

— Не имею понятия. Похоже, она обосновалась тут на всю жизнь.

— Слушай, не будь ты дурочкой, — были его прощальные слова. — Выгони ее как можно скорее. Она же чума натуральная.

Он дал отбой, и я была совершенно уверена, что услышала, как где-то в доме тихонечко положили трубку параллельного телефона. В буфетной Уильям, сбросив пиджак, читал газету, а Лиззи крутилась у плиты. Мэгги и Эллен находились в прачечной.

Тут-то я и вспомнила о Джордан и поднялась наверх. Параллельный телефон стоял на тумбочке возле моей кровати, но спальня моя была пуста. Джордан в своей комнате усердно гладила платье своей хозяйки совершенно холодным утюгом и бросила на меня безразличный взгляд.

— Я вам зачем-нибудь понадобилась, мисс? — поинтересовалась она с притворным смирением, весьма напомнившим мне манеру Джульетты.

— Просто мне было интересно узнать, где вы находитесь, — сухо ответила я. — Кстати, хочу вас кое о чем спросить. Вы случайно не заходили в изолятор в день вашего приезда?

— В изолятор, мисс? А где это?

— Наверху лестницы, что ведет из конца коридора. — Она чопорно поджала губки.

— В таком случае меня там не было, — заявила она. — Не имею привычки ходить, куда меня не просят.

Я поняла, что потерпела поражение. Мало того— мне еще чуть ли не указали на дверь. Я отправилась на веранду и улеглась в свой шезлонг, но окружающий мир уже не казался таким мирным и спокойным, даже залив утратил прежнюю безмятежность. Теперь там появились и другие суда— шлюпка, ялик с черным корпусом и поднятыми парусами, быстроходный катер, небольшая моторная лодка. Отдыхающие наконец-то начали съезжаться на лето, и я без труда представила себе, как стремительно распространится новость: «Вы слыхали? К Марше заявилась Джульетта! Подумать только, Джульетта! Ну и ну! Интересно, что ей понадобилось на этот раз?»