Нашу трапезу никак нельзя было назвать приятной, несмотря на начищенное до блеска серебро и старания Лиззи. Порой надолго повисало молчание, нарушаемое лишь спокойными движениями Уильяма да тихим плеском волн за окнами. Внезапно Джульетта гневно воскликнула:
— Боже, как же я все тут ненавижу!
Вопрос мой: «А зачем же тогда?..» напрашивался сам собой, однако я промолчала. С наступлением сумерек бывшая моя невестка стала казаться миловиднее и печальнее. Пламя свечей бликами играло на ее белокурых волосах, освещало ее бледные руки с алыми ногтями и ярко напомаженный капризный рот.
— Мне очень жаль, Джульетта, — спокойно заметила я. — Но это все-таки мой дом.
— Для меня Сансет никогда не был домом, — заявила она и набросилась с колкостями на всех нас. Припомнила, как она впервые появилась здесь в качестве новоиспеченной жены Артура. Попеняла на дружескую близость, существовавшую между мной и Артуром, дескать, она частенько ощущала себя третьей лишней. Вспомнила и о том, как спустя примерно год после свадьбы она вдруг заболела и ее свекровь— наша мать— отослала ее в изолятор, пока не пришел доктор и не поставил ей диагноз.
— Она с самого начала ненавидела меня, — выпалила Джульетта.
— Это неправда, Джульетта. Она была очень добра к тебе. Может, чуточку ревновала— ведь Артур был ее единственным сыном.
— Ты и сама-то всегда меня недолюбливала.
— Но тебя ведь это не слишком заботило, не так ли? Если бы ты попыталась…
— Попыталась! А что толку-то? Вы все были тогда такие самодовольные, такие богатые. А я была никем. Вы считали меня дрянью, которую он подобрал в сточной канаве, и были рады заплатить любую цену, чтобы только отделаться от меня!
В ее словах было достаточно правды, чтобы заставить меня испытать неловкость. Но, к счастью, в этот момент вновь появился Уильям, и когда он принес кофе в библиотеку, где горел камин, она уже приняла решение вести себя более миролюбиво.
Именно там, выкурив сигарету, Джульетта наконец-то выложила причину своего приезда.
— Я хочу изменить условия договоренности с Артуром, Марша, — Заявила она.
— Изменить? Но как? — удивилась я.
— Хочу получить крупную сумму сразу и считать это полным расчетом.
Я сидела, не в силах шевельнуться. О какой крупной сумме может идти речь, если никто из нас не располагает никакими наличными средствами? Но, с другой стороны, если бы ухитриться раздобыть эту сумму, был бы навсегда положен конец ежегодному выкачиванию денег из Артура.
— Ты сказала, что у тебя неприятности, Джульетта. Это связано с деньгами? В этом все дело?
Она замялась в нерешительности.
— Ну да, мне нужны деньги. Полагаю, это для тебя не новость. Но… вот что, Марша, послушай. Я ведь молода—относительно—и здорова как лошадь. Вполне возможно, я еще очень долго проживу. — Она хохотнула. — Ты только подумай, сколько деньжищ Артуру придется мне выплатить в течение ближайших двадцати лет. Четверть миллиона! Это же куча денег.
— Сколько же ты хочешь получить?
— Сто тысяч долларов.
Должно быть, у меня от изумления раскрылся рот, потому что она как-то странно, с подозрением на меня посмотрела.
— Мне просто необходимо получить эти деньги, — сказала она. — И тогда он навсегда от меня освободится, Марша.
В голосе ее сквозило такое отчаяние, что я вдруг прониклась к ней жалостью и встревожилась. Минуту спустя она уже закурила новую сигарету, и хотя руки ее подрагивали, голос звучал вполне твердо. Да, она прекрасно понимает, что Америка сейчас переживает период депрессии, экономический кризис. Она знает, что наши деньги— мои и Артура— хранятся в банке на специальном счету для его детей и моих— если таковые у меня когда-нибудь появятся. Но ведь существует же недвижимость, не так ли? Почему бы нам не продать Сансет? За него, вероятно, можно получить приличную сумму.
— Сансет теперь принадлежит мне, — сообщила я ей. — Я выкупила у Артура его долю. Что же касается его продажи— если бы даже я захотела это сделать, ничего бы не вышло. Большие поместья сейчас не пользуются спросом, Джульетта.
До нее дошло, что я права, и Джульетта погрузилась в раздумья. Внезапно она поднялась на ноги, подошла к одному из окон, остановилась возле него и выглянула наружу.
— Ненавижу ночевать у воды! — выпалила она. — Это заставляет меня задуматься о смерти.
К тому времени, когда Джульетта вновь вернулась к камину, она уже почти совладала с собой. Даже изобразила на лице ту самую издевательскую ухмылку, когда я поинтересовалась: какой же крайней необходимостью вызвана ее спешка с реализацией этой затеи?
— А что, если я решила снова выйти замуж и нуждаюсь в некоторых средствах, чтобы свить любовное гнездышко? — ответила она вопросом на вопрос.
— В этом-то и заключается истинная причина?
Ответила она не сразу. Долго сидела, мрачно уставившись на пламя в камине; мне показалось, что она дрожит.
— Нет, — наконец произнесла она и больше ничего не сказала.
В тот вечер я пожалела ее. Она казалась напуганной, и я подумала, не шантажируют ли ее. Прежде чем мы поднялись наверх, я постаралась изложить ей положение вещей.
— Джульетта, я уверена, что Артур заплатил бы тебе, если бы мог. Но ты должна знать, как обстоят дела. Прошлой весной Джуниор перенес операцию по поводу аппендицита, а сейчас болеет корью. А это означает расходы на сиделок и кучу больничных счетов. Артур едва сводит концы с концами.
Ответить на это ей было нечего, и мы рано разошлись по своим спальням; Джульетте предстояло заняться массажем, втиранием кремов и прочими самоистязаниями, составлявшими ее вечерний ритуал; я же взялась за письмо к Артуру.
«Не знаю, в чем состоит ее проблема, — писала я, — но что-то у нее определенно стряслось. Она очень встревожена, Артур. Ты не знаешь, в чем тут может быть дело? Я понимаю, что затея эта нереальна, но тебе придется самому сообщить ей об этом».
Оставив письмо в холле и снабдив его предварительно маркой экстренной доставки, я отправилась в спальню. Но заснуть никак не могла. Перед глазами стоял тот юный Артур, который тайком женился на Джульетте, а затем с гордым видом привез ее в Сансет. В ту пору мне было всего семнадцать, но я прекрасно все запомнила. Уильям и еще один человек прислуживали за столом— время было обеденное, как вдруг в комнату вошел Артур, ведя за руку девицу. Он чувствовал себя неловко, зато Джульетта выглядела совершенно невозмутимой и уверенной.
— Это моя жена, — выпалил он, заикаясь и глядя на отца. — Надеюсь, вы отнесетесь к ней по-доброму.
Отец с ошеломленным видом вскочил на ноги. Мама же, не в силах вымолвить ни слова, лишь неотрывно смотрела на эту парочку, сжав руками горло. — И когда же это случилось? — спросил отец.
— Вчера, сэр, — резко ответила Джульетта, взяв инициативу на себя. Она прямиком направилась к маме и, склонившись, поцеловала ее в щеку.
— Постарайтесь понять и простить нас, — улыбнулась она. — Я безумно люблю вашего сына.
И мама, которая прежде всего была леди, а уж потом— папиной супругой, обняла ее и на мгновение прижала к себе.
— В таком случае будь к нему добра, — мягко сказала она. — Потому что я тоже очень его люблю.
Отец так до конца и не принял Джульетту. Помню, в тот день он вывел из стойла коня и куда-то ускакал верхом: много часов спустя он вернул лошадь в состоянии, повергшем мальчика-конюха в изумление. Но дело было сделано, и мы не в силах были ничего изменить.
С самого начала было очевидно, что Джульетта не нашего круга— хотя я начисто лишена снобизма. Просто она была какого-то вульгарного пошиба, девицей «без комплексов». Родственников у нее не было, за исключением какой-то тетушки Делии, обитавшей где-то на Среднем Западе. В Нью-Йорк Джульетта приехала, чтобы учиться музыке, — там Артур и встретил ее. Она его сразу покорила и красотой, пусть даже и вульгарной, и хрипловатым голосом, и песенками, и, наверное, чем-то еще— мне не дано было это понять.