Стояла глубокая осень. Дни были короткие и холодные. За день паломники проходили по шестьдесят, а то и по семьдесят ли. С наступлением сумерек останавливались на ночлег в гостиницах или на постоялых дворах, а с утра опять пускались в путь. Всю дорогу над ними висели серые тучи, жалобно кричали в небе улетавшие гуси. Деревья стояли голые, кругом царило уныние. Все навевало на путников непреоборимую тоску и грусть. Вот и стихи, в которых говорится про У Юэнян – как, исполняя данный мужу обет, совершала она это паломничество через далекие горы и заставы:

Однако хватит пустословить. Не станем больше говорить о пути.

Через несколько дней достигли они области Тайань. Перед ними вдали возвышалась Великая гора – Тай[3]. Действительно, это была первая гора во всей Поднебесной. Основа ее уходила в землю, вершиной своей она касалась самого сердца небес. Расположилась она в пределах земель Ци и Лу[4]. Грозен и величествен был ее вид!

С наступлением вечера У Старший подыскал гостиницу, где они переночевали, а с раннего утра начали восхождение на Великую гору к монастырю. В этой обители из века в век приносились все полагающиеся жертвы, правители всех династий совершали благодарственные молебны у жертвенников Небу и Земле. Как первый храм почитался монастырь.

Только поглядите:

 Возвышается храм на Великой Тай-горе. Ее кряжи могучие держат и землю и небо. Досточтима вершина сия – всех святынь во главе. С балюстрады заоблачной если вглядеться, то предстанет вдали и западный предел – река Мертвящая вода – Жо-шуй [5] и восточный – бессмертия приют Пэнлай [6]. Высший пик, венчаемый причудливой сосной, укрыт густыми облаками или туманом редким. Ввысь устремились башни и террасы. К ним, кажется, солнце само – ворон золотой парит, расправив крылья. Простерлись к небу ярусами хоромы и палаты. Сюда, мнится, луна – яшмовый заяц скачет во всю прыть [7]. Резные балки, узорные стропила. Отливает голубизною черепица и алеют стрехи. Пестреют фениксами двери, сверкают яркие перегородки, переливаясь будто желтый флер. Свисают узорные парчовые ленты с расшитых рыбами занавесей. Издали взглянешь на изображение святого – и кажется с глазами Шуня, бровями Яо в пляске застыл увенчанный короной с девятью кистями. К божественному лику присмотришься поближе – с плечами Тана и спиною Юя, в порфиру облачен [8]. Вот дух девяти небес [9] с книгою учета душ умерших, увенчан шапкой-лотосом, в шелковый халат одетый. Вот святой мудрец в халате желто-красном, препоясанный поясом из ланьтяньских самоцветов [10]. Расположилась слева свита украшенных яшмовыми шпильками в туфлях с жемчугом, а справа – другая – несущих с лиловыми шнурами золотую печать. Трепет внушает величественное сооружение! Стража его – три тысячи полководцев в латах золотых верхом. Грозного вида смельчаки стоят строем в обеих галереях. Владыке служат сотни тысяч воинов в кольчугах. Разместились судьи семидесяти двух [11] служб под Полынь-горой [12]. В храме Байцзэ [13] Дух Земли приводит в соответствие двадцать четыре сезона [14]. Ежедневно божественным проникновением озарен распорядитель Огненного озера – Железноликий страж. Ежегодно являет высокую мудрость хозяин судеб смертных – Полководец Пяти путей [15]. Пред ними непрестанно воскуряются ароматы. Скакуны несут исполненные киноварью доклады небесным божествам, пред коими всегда обилье жертв в соответствии с сезоном года. По обычаю, и стар и мал молятся о спасении и счастье. Благоуханная дымка и благовещие облака сгущаются в храме Благополучия и Покоя. У врат истинного Света клубится счастия эфир [16].

Да,

Брат привел Юэнян в храм Духа-хранителя Великой горы. В главном приделе они воскурили благовонные свечи и сотворили молитву перед святыми, в то время как даосский монах читал поминальный текст. Паломники сожгли жертвенные деньги в обеих галереях, и после монастырской трапезы У Старший повел Юэнян на самую вершину горы. Они миновали сорок девять перевалов и, цепляясь за плющи и лианы, продолжали восхождение. Окутанный густыми облаками храм богини, казалось, висел в воздухе. До него было еще добрых четыре десятка ли. Несомые ветром облака, раскаты грома и дождь – все осталось внизу. Путники вышли из храма Духа-хранителя Великой горы в час дракона, а когда достигли вершины, прошел час обезьяны[18]. Перед ними открылся придел божественной Матушки с наддверною таблицей, на которой значилось имя Сун Цзяна[19]. На вывеске золотом было начертано: «Обитель Лазурных облаков». Войдя в храм, паломники низко поклонились, потом обратили очи свои к золотому изваянию божественной Матушки. Что это был за лик!

Только поглядите:

 На голове пучком высоким вздымается прическа – «девять драконов и летящие фениксы». Облачена в тончайшую порфиру с длинным шлейфом и золотою бахромой. Пояс у нее из ланьтяньского нефрита. Держит в руке, укрытой узорным рукавом, скипетр нефрита белого. Венчик лотоса – богини лик. Полные жизни глаза оттеняет туча волос. Губы ее – лучшая киноварь. Она бела и держится естественно и просто. Похожа на Мать Владычицу Запада – Сиванму, когда та пировала на Самоцветном озере в горах Куньлунь, или на чаровницу Чанъэ, когда та снизошла из Лунного чертога. Умения не хватит описать бессмертной облик. Нет красок воссоздать величественный лик!

Юэнян отвесила земной поклон божественной Матушке. Рядом, у курильницы, стоял даосский монах. Лет сорока, стройный, с бородкой, свисающей тремя клоками, он сверкал белизною зубов и все время поводил маслеными глазками. На голове у него красовалась шапочка со шпилькой, прикрывавшая узел волос, а сам он был облачен в темно-красный халат и обут в сандалии, расшитые узорами в виде облаков.

Монах подошел к Юэнян и прочитал ее молитвенное обращение. В золотой курильнице зажгли благовония и предали огню раскрашенные изображения божеств с конями на цветной бумаге. и бумажные слитки золота и серебра, после чего юные послушники убрали жертвенную снедь.

А монах этот, – звали его Ши Боцай, – хотя и считался старшим из учеников настоятеля храма Духа-хранителя Великой горы, был, надобно сказать, человек непутевый. Жадный до денег и падкий на женщин, он не упускал случая обделать темное дельце. А обретался в той местности некто Инь Тяньси, по кличке Злодей, – шурин тамошнего областного правителя Гао Ляня. Инь Тяньси водил компанию таких же бездельников, как и сам. Вооруженные луками и самострелами, с соколами и собаками, они бродили от храма к храму с единственным намерением – присмотреть среди паломников хорошенькую женщину. И никто не решался им слова поперек сказать. Вот монах Ши Боцай тем и занимался, что укрывал у себя насильника, а сам хитростью заманивал приглянувшуюся женщину в келью и отдавал ее на утеху прелюбодею Инь Тяньси. И на сей раз Ши Боцай сразу приметил облаченную в траур Юэнян. Необычные манеры и внешность выдавали в ней либо жену чиновного лица, либо представительницу процветающего дома. Седобородый пожилой господин и двое молодых слуг, неотлучно ее сопровождавшие, тем более укрепили его в таком мнении.