Мяо Цин устроил Симэню целый пир, и как гость ни отказывался, ему пришлось остаться. Стол ломился от обилия яств, перечислять которые нет никакой возможности.

Усладить пирующих вышли два молоденьких певца, красавцы собой.

– Мои вон истуканы, – указывая в сторону Дайаня, Циньтуна, Шутуна и Хуатуна, говорил Симэнь, когда певцы спели несколько арий, – только пить да есть умеют. То ли дело ваши певцы! Молодцы!

– А я боялся, не угодят вам, сударь, – заметил, улыбаясь, Мяо Цин. – Если они вам по душе, я бы мог вам их подарить.

– Я б не решился отбирать у вас лучших, – благодарил хозяина Симэнь.

Он засиделся у Мяо Цина допоздна, потом распрощался и пошел ночевать к Чжай Цяню.

Придворные смотрители и другие сановники засыпали Симэня приглашениями на пиры. В столице пришлось задержаться дней на девять. Симэню хотелось стрелой лететь домой, и Дайаню было велено собирать вещи. Однако Чжай Цянь никак не желал расставаться с дорогим гостем и упросил его провести еще вечер за пиршественным столом. Оба так коротко сошлись, так друг к другу привязались, словно состояли в самом близком родстве.

На другой день Симэнь встал рано утром и, простившись с хозяином, отбыл домой, в Шаньдун. По дороге приходилось и ночевать в лодке, и питаться прямо на ветру, но не о том пойдет речь.

Между тем после отъезда Симэня в столицу жены его, с нетерпением ожидая мужа, гулять почти не выходили, а больше сидели за рукоделием дома. Только Цзиньлянь продолжала рядиться, цвела и блистала. Окруженная толпою служанок, она рисовалась и кокетничала, то затевала игру на пальцах, то садилась за домино. Она и болтала, и шутила, словом, бурное веселье ее не знало предела. А до чего громко хохотала на виду у всех! Стоило ей только вспомнить о зяте Цзинцзи, как сердце начинало учащенно биться, она принималась тяжело вздыхать и, подперев руками лицо, как глупая, устремляла взор в одну точку. Она все время ждала Цзинцзи, жаждала свиданья. Но Цзинцзи едва управлялся в лавке, а когда выдавалась свободная минута, сейчас же шел к ней. Увы! Ее постоянно окружали служанки. Они-то и мешали встрече. Так и бегал он взад-вперед, как муравей по раскаленной сковородке.

Однажды стояла теплая погода. Дул приятный ветерок. Умастив себя мускусом и стираксом[20], Цзиньлянь обошла крытую галерею и направилась прямо к гроту. Цзинцзи был занят в лавке. Она оглядела все кругом и, вернувшись ни с чем, взяла кисть, тяжело вздохнула и набросала послание.

– Ступай зятю Чэню передай, – сказала она Чуньмэй, протягивая запечатанный конверт.

Чэнь Цзинцзи вскрыл конверт и стал читать. Это был романс. Цзинцзи пробежал его до конца и, бросив лавку, помчался в сторону крытой галереи. Они встретились. Цзиньлянь, как голодающий, завидевший арбузную корку, бросилась в объятия к Цзинцзи и, ласкаясь, осыпала его поцелуями.

– Ах ты арестант! – говорила она, перебивая слова поцелуями. – Жить тебе, видать, надоело, изменник! С того дня, как нас увидала Сяоюй, исчез и не показываешься. Батюшка уехал, я одна скучаю, в слезах по тебе тоскую. Неужели у тебя нет ни стыда ни совести, а? Подумать только, до чего ж ты бессердечный! Скрылся и ладно! А я до сих пор тебя забыть не могу. Да, видать, понадеялась, глупая баба, а он давно изменил. Я для тебя ничто, так ведь?

Цзиньлянь подняла голову и увидела невдалеке Юйлоу. Та бросила в их сторону короткий взгляд. Цзиньлянь поспешно оттолкнула Цзинцзи. Он чуть не упал. Любовники тотчас же разбежались в разные стороны, но не о том пойдет речь.

Юэнян с Юйлоу и Пинъэр сидела у себя в комнате, когда к ней вбежал запыхавшийся Дайань.

– Батюшка воротились! – объявил он, отвешивая земной поклон хозяйке. – Я с подорожной впереди ехал. Батюшка в двух десятках ли, не больше.

– Проголодался? – спросила Юэнян.

– С утра крошки во рту не было, – признался слуга.

Юэнян велела Дайаню идти на кухню и распорядилась, чтобы готовили обед хозяину, а сама вместе с остальными женами направилась в залу встречать мужа.

Да,

Женщины успели вдоволь наговориться, прежде чем паланкин Симэня остановился у ворот, где они его и встретили.

Симэнь первым делом поклонился Юэнян. Потом его приветствовали Юйлоу, Пинъэр, Цзиньлянь и остальные. С каждой он обменялся несколькими фразами. Позднее на поклон к хозяйкам подошли Шутун, Циньтун и Хуатун. Затем слуги поспешили на кухню.

Симэнь подробно рассказал о своих дорожных невзгодах, о том, как остановился у дворецкого Чжая, как на другой день его радушно принимал императорский наставник Цай и как он изо дня в день пировал у видных сановников.

– А как сын? – спросил он, обращаясь к Пинъэр. – Поправился? Как твое здоровье? Помогли лекарства доктора Жэня? Я был вдали, но сердце мое оставалось здесь. Все думал, как там торговля идет, вот и поспешил вернуться.

– Сын ничего, – отвечала Пинъэр. – Мне после лекарства тоже стало полегче.

Юэнян велела женам убрать вещи и подарки Цай Цзина, а поварам подавать Симэню обед. К вечеру по случаю приезда хозяина был устроен пир. Две ночи подряд Симэнь провел в покоях Юэнян.

Да,

Но говорить о любовном наслаждении подробно нет надобности.

На другой день на поклон к Симэню пришли дочь с зятем Цзинцзи. С Цзинцзи хозяин говорил о торговле и счетах. О возвращении Симэня узнали Ин Боцзюэ и Чан Шицзе и тоже поспешили нанести ему визит.

– Устал, брат, должно быть, в пути, а? – в один голос спрашивали они.

Симэнь поведал им о красоте и роскоши столицы, о приеме у императорского наставника и благосклонности, с каковою последний к нему отнесся. Ин Боцзюэ с Чан Шицзе сопровождали рассказ громкими возгласами восхищения. Симэнь оставил их у себя, и они пировали целый день.

Перед самым уходом Шицзе подошел к Симэню.

– У меня к тебе просьба, брат, – заговорил Шицзе. – Не знаю, правда, как ты отнесешься…

Он умолк на полуслове и опустил голову.

– Ну, говори же! В чем дело? – спросил Симэнь.

– Дом у меня плох, – продолжал Шицзе. – Хотел бы подыскать другой, а денег нет. Не мог бы ты, брат, мне помочь? Со временем все сполна бы вернул, с процентами.

– Мы ж свои люди! – воскликнул Симэнь. – Какие могут быть проценты?! Я сейчас слишком занят. Некогда мне серебром заниматься. Погоди, вот вернется с товарами приказчик Хань, тогда и потолкуем.

Чан Шицзе и Ин Боцзюэ на том и расстались с Симэнем, но не о том пойдет речь.

Расскажем теперь о богаче Мяо. Встретив Симэня у резиденции императорского наставника, Мяо Цин пригласил его к себе на пир, во время которого пообещал подарить двоих певцов. Симэнь тогда рвался домой, и друзьям не пришлось даже попрощаться. Мяо Цин полагал, что Симэнь все еще в столице, и направил к дворецкому Чжаю своего слугу.

– Господин Симэнь три дня как отбыл домой, – ответили слуге у Чжай Цяня.

Тут только Мяо Цин понял, почему не видно Симэня. «Да, что доброму скакуну удар хлыста, то благородному мужу обещанное слово», – размышлял он. – Можно было бы, конечно, не дарить певцов, ну если обидится? Как я ему потом в глаза смотреть буду?!» – Мяо Цин позвал обоих певцов.

– В прошлый раз на пиру я пообещал подарить вас господину Симэню, – обратился он к певцам. – Он отбыл домой, и вам пора укладывать вещи. Ступайте собирайтесь, а я пока напишу письмо.

– Сколько лет мы вам служили! – взмолились певцы. – Чем же вдруг не угодили? Какой у господина Симэня нрав, мы не знаем. Оставьте нас, не бросайте!