Вместе со всем, росли и офицерские семьи. К всеобщему, удивления прижился в деревне франт Лошицкий. Он был балагур, и весельчак, а этого порой так не хватало в заброшенной в тайге деревеньке. У всех троих в семьях подрастали дети. Вахрушев успел обзавестись уже двумя крепкими мальчишками, погодками, у Лошикого рос один сын. А вот Зимину несколько не везло, ему жена преподнесла двоих, замечательных девчушек, и ходила уже с третьим ребёнком. Сергей Викторович очень надеялся, что хоть на этот раз будет наследник, но по всем признакам его жена должна была порадовать мужа очередной дочкой.

– Да не расстраивайся ты так Сергей, – успокаивал товарища Лошицкий, – что такого, что девки, девки это тоже хорошо, вон смотри, какие красавицы растут. Просто загляденье.

– Это всё верно, ты говоришь Юра, да вот конфуз то какой. Полковник нам троим, поручил беречь тайну, да наследникам своим передать, а что, как и не родит мне Дарья никогда сына, как тогда быть?

– Дело конечно серьёзное, но и в этом страшного ничего нет, передашь сведения одной из дочерей, а для верности мы её за одного из Вахрушевых замуж отдадим, вот и будет всё соблюдено. Да не печалься ты так, – он похлопал товарища по плечу, – ещё мы дождёмся того момента, когда пора будет клад из пещер доставать.

– Ой, не верю я в это, ой не верю. Смотри ведь третий год мы здесь, а слухов то никаких, про то, что наши опять верх взяли, что страна возрождаться начинает.

– И правильно не веришь, – вмешался в разговор Вахрушев, он только вошёл в дом Зимина, где друзья обсуждали будущее. – Я тоже не верю, не спокойно мне как то на душе. Вот прошлые зимы такого беспокойства не было.

– Ты, друг Николай никак провидцем стал? – Удивился Лошицкий.

– Нет, Юра, провидцем я не стал, кабы стал, то может много избежать получилось бы, а так одни предчувствия.

– Брось, даже если и доберутся сюда красные, то не скоро, да и откуда им знать, что мы это мы?

– В этом ты конечно прав, такого им знать не возможно, хотя твою гвардейскую выправку, разве что слепой не заметит.

Многого они не знали и уж тем более не могли предвидеть, да вот только примерно через неделю на околице деревни возникла группа всадников. Их было шестеро, и шли они ровно оттуда, откуда пришёл отряд Гуревича. Верховые проследовали к центру деревни, было это на закате дня, и остановились возле дома Вахрушева. Николай в это время как раз расчищал снег возле ворот.

– Уважаемый, а не подскажешь ты нам, где в вашей деревеньке на постой встать можно.

Тот, что ехал первым, обратился к Николаю. Вахрушев расправился и глянул на приехавших.

– Ба, Николай Александрович, не уж то Вы? Да точно Вы. Не признаёте меня?

Человек спрыгнул с коня и с распростёртыми объятиями бросился к Николаю. Вахрушев отстранился.

– Извините, не могу знать.

– Да неужели не помните. Мы с Вами служили вместе при штабе генерала Каппеля. Вы, если мне не изменяет память, командовали казачьей сотней охраны штаба, а я в казначействе при штабе. Не помните? Да бросьте.

– Вы уважаемый видно, что-то путаете. Не помню я, что бы мог с Вами встречаться.

– Не уж то я настолько изменился? Вспомните, прапорщик Быстров Сергей Викторович. Не помните?

Николай понял, что отпираться дальше просто некуда. Настойчивость прапорщика была завидная.

– Да, что-то припоминается, извините, давно это всё было, забывать начал, да и сталкивались мы с Вами очень редко.

– Да, что уж там, Вы просто не представляете, как я рад встретить, наконец-то своих. Как я рад Вас видеть. А что полковник тоже где-то здесь?

– Какой полковник?

– Ну как Вы же с отрядом полковника Гуревича уходили. Боже чего мы натерпелись с того момента как вы ушли с караваном.

– Я Вас не понимаю Сергей…

– Сергей Викторович.

– Да Сергей Викторович, я Вас не понимаю. Я здесь один живу, с семьёй. Осел, понимаете, женился, деток завёл и живу, спасибо местные люди приняли. А Вы куда следуете? – Николай решил сделать вид, что гостям здесь совсем не рады.

– Бежим мы Николай Александрович, бежим, давно бежим. Может, всё-таки в дом пригласите? Там и поговорим. Промёрзли мы в тайге, сил никаких нет.

– Что же проходите, коней привязывайте, я сейчас им овса насыплю, а людей в дом проводите, жена самовар поставит. Переночуете, обогреетесь и дальше в путь. Любаша, – позвал Николай жену, – милая поставь самовар, гости у нас нежданные.

Пока люди устраивали своих коней, в доме уже успели поставить самовар, а это означало, что на столе появилась не хитрая снедь, печёный картофель, разные соления, пироги с грибами и капустой, мёд и брусничный квас. Ну и конечно центральное место на столе занимал ведёрный самовар.

– Проходите, уважаемые, присаживайтесь к столу, откушайте с дороги, что Бог послал, – пригласила Любаша мужчин к столу.

– Спасибо, хозяюшка, стол щедрый накрыт, нам даже неудобно. Шесть голодных ртов это большой ущерб для семьи.

– Ничего один вечер выдержим, не переживайте, – остановил Николай речь Быстрова. – Вы же не собираетесь у нас зимовать?

– А что на улицу выгоните старых боевых товарищей?

– Понимаете, Сергей…

– Сергей Викторович.

– Да я помню. Так вот Сергей Викторович. Здесь тайга и каждый живёт своим трудом, сколько на зиму заготовил, на том и живёт, и ещё здесь ни кто не заготавливает больше чем нужно для его семьи. Безусловно, есть небольшой общественный фонд, но он предназначен для поддержания общины, но ни как не на содержание неизвестно кого. Это, во-первых, а во-вторых, здесь живут староверы и они не приемлют людей не их веры. Я ясно высказался?

– Предельно ясно.

– А вот теперь, пожалуйста, рассказывайте, как Вы к нам попали.

– Всё очень просто, господин есаул…

– Стоп, – перебил Вахрушев, – если хотите задержаться в этом доме до утра, забудьте слово господин и слово есаул, в противном случае я буду вынужден попрощаться с Вами и Вашими людьми. Я уже очень давно отказался от войны и военной карьеры, я простой крестьянин и только.

– Как скажете, так вот Николай Александрович, как только полковник Гуревич с обозом в Вашем сопровождении покинул расположение штаба армии, на нас напали красные, бои длились несколько дней, но силы были не равные, нам пришлось расходиться небольшими группами по сотне две. Слышал я, что несколько батальонов ушли в Харбин, я же с сотней казаков направился вглубь тайги на север.

– Вы взяли под командование сотню, – удивился Вахрушев, – где же теперь эти казаки?

– Нет, я не командовал сотней, я к ней пристал, это намного позже я стал командиром, Вы же знаете, я был больше чиновником в казначействе, не боевым офицером. Красные преследовали нас, приходилось уходить с боями, время от времени к нам прибивались другие отряды. Иногда нам удавалось задержаться в какой либо деревне на зиму, но с весной вновь приходили Большевики и выбивали нас из неё. Так мы скитаемся вот уже третий год, эти люди, все кто остался от той сотни.

– Я не вижу среди них ни одного казака, да и не больно вы похожи на скитальцев.

– К сожалению, за это время казаки полегли все, это люди из тех, кто прибивался к нам. А что Пётр Ильич, он где, где остальные, что уходили с Вами?

– Вы что-то путаете, Уважаемый, я здесь в деревне один, да мы уходили вместе, но Красные очень скоро нас нагнали и разбили вчистую, единицам, мне кажется, удалось спастись. Мне вот посчастливилось, меня приютили эти люди, я принял их веру и теперь живу в мире и согласии…

– Николай, ты дома? Тебе привет от Гуре… – открыв двери Лошицкий с Зиминым, так и застыли на пороге, а фраза повисла недосказанной.

– Так это же господа Лошицкий и Зимин, – Быстров подпрыгнул и бросился с объятьями к вошедшим. – Не хорошо, Николай Александрович, не хорошо обманывать боевых товарищей. Так что Вы говорили про господина полковника Юрий Карлович?

– Николай объясни, кто этот клоун, и что он делает в твоём доме?

– В моём доме, заметь Юра в моём, и ни кто не дал тебе право врываться в него вот так запросто как в провинциальный бордель, – разозлился Вахрушев.