Кому пришла в голову идея установить обычай этой ритуальный войны — «веселой войны цветов»? Мешики и тескоканцы оспаривают друг у друга эту сомнительную славу. Свидетельства мешиков, восходящие к утерянной Chronique X, приписывают ее чихуакоатлю Тлакаэлелю, брату-близпецу Моитесумы I, — почти что мифическому персонажу, оказывавшему на историю Мексики мощнейшее влияние в течение полувека.
Интересный факт из этой хроники: «цветочная» война предшествует там голоду. Монтесума захватил пленных и хочет их принести в жертву по поводу торжественного открытия расширенного и обновленного храма Уицилопочт- ли. Тлакаэлель возражает ему в том смысле, что работы в храме еще не закончены. Это, правда, но его мнению, не должно создавать препятствий при подготовке к жертвоприношениям. Будет совершенно неправильно, если Уици- лоночтли вынужден будет ожидать случая, когда он сможет подкрепиться. Наоборот, надо открыть для бога своего рода рынок, куда он смог бы отправиться со своей армией для того, чтобы приобрести съедобных воинов. Таким образом, он всегда будет иметь под рукой свой хлеб — только что вышедший из печи, теплый и вкусный.
«Рынком» послужат Тласкала, Хуэксоцинко, Чолула, Атлиско, Текоак и Тлилыоквитепек — шесть городов, назначенных богом для своей обслуги. Врагов не нужно будет бесцельно уничтожать, их надо будет лишь хранить для подходящего случая, как провизию или дичь. Установление ритуальной «цветочной» войны сочетает в себе несколько преимуществ. На рынке-иоле сражения делаются запасы для богов. И в то же самое время — об этом Тлакаэлель умалчивает — для «благородных», которые, в противонолож- ность богам, будут пожирать эту провизию реально. В частности, «вице-король», тоже лакомится человечиной. В то же время можно будет добиваться славы и почестей, знать не будет сидеть сложа руки, и рядовые воины смогут упражняться в ратном деле и проявлять отвагу. Именно в этих войнах отныне храбрецы будут награждаться драгоценностями и получать повышение в чипе. Что касается других врагов, таких как тараски, йопи, хуакстеки — продолжает объяснять chihuacoatl Тлакаэлель, — то в глазах Колибри- Левши они не представляют большой цены. Эти варвары, говорящие на каком-то непонятном языке, — хлеб твердый и невкусный.
Пока мы не располагаем более существенной информацией о Тлакаэлеле — такой, какая, вероятно, существовала в Chronique X, мы не можем утверждать с достаточной определенностью, что именно он был создателем ритуальной войны, тем более что, но мнению мексиканских историков из Тескоко, им был Незауалькойотль. Иштлильхо- читль, постоянно озабоченный тем, чтобы придать королевскому роду из Тескоко, к которому он сам принадлежал, больший вес, объясняет, что поначалу Незауалькойотль энергично воспротивился требованиям жрецов, которые во время голода указывали на необходимость увеличения числа жертвоприношений. Затем, когда уже было невозможно уклониться от решения, состоялся королевский совет Тройственного Союза, и остановились на том, что жертвоприношения коснутся лишь военнопленных, удел которых все равно заключался в смерти на иоле брани. Шикотенкатль из Тласкалы, неизвестно зачем оказавшийся на королевском совете, выдвинул идею регулярных, совершаемых по правилам поединков. Все, однако, побуждает думать, что инициативу проявили мешикас. Город Тескоко был дружественно настроен в отношении городов Хуэксоцинко и Тласкалы, которые поддержали Незауалькойотля во время его изгнания. Мехико, напротив, враждебно относился к этим городам и преследовал при этом свои тайные политические цели. И поскольку Мехико в Тройственном Союзе имел значительный перевес, то решение в последней инстанции принадлежало именно ему. Возможно, к тому времени голод уже начался. Тесная связь между причиной зла и лекарством от него слишком очевидна. Известно, кроме того, что главный памятник царствования Монтесумы II, Teocalli (Храм войны) воздвигнут после очередного голода по поводу установления «цветочной» войны.
Тот факт, что для обеспечения достаточного числа военнопленных было признано необходимым прибегнуть к поединкам более или менее добровольных партнеров, является достаточно существенным. Боги, как утверждали жрецы, не могут зависеть от случайностей войны. Настоящие войны были, можно сказать, делом случая, их нельзя было начать когда угодно. Иначе говоря, необходимость кормить небо и землю, космическая задача или, для мешиков, божественное предназначение — не были сами по себе достаточными для ведения обычных войн. Нужны были другие мотивы, соответствующие международному праву. Поэтому для жрецов и знатных воинов возникает необходимость обладать каким-то оборотным капиталом. Отныне войны будут делиться на две категории. Одни будут иметь целью завоевание территорий, военную добычу и дань, захват пленников с целью обращения в рабство или для жертвоприношений. Назначение других будет состоять преимущественно в приобретении жертвенного материала и для тренировки в военном деле.
«Цветочная» война не представляла собой какого-то нового изобретения. Это выражение было употреблено для обозначения конфликта между городами Чалько и Тлакоч- калько еще в 1324 году. Но тогда оно использовалось, главным образом, для обозначения не настоящей войны со смертью людей, а исправителыю-наказательных поединков, состязаний на копьях и кровопускания, оказывавшегося, как правило, несмертельным. «Цветочная» война между Мехико и Чалько в 1376 году относилась, ио-видимому, именно к этому типу, через десять лет положение изменится. В 1387 году убивали уже всерьез, правда, только простых воинов. «На протяжении всех двенадцати лет войны погибали простые воины, а великие оставались живы, поэтому эта война и получила название “войны цветов”».
Уицилопочтли, Колибри-Левша, держащий в правой руке устройство для полета, а в левой — стрелы, щит и флажок. Дюран, Historia... 1867-1880
Хронист Чалько, Чимальнахии, сообщает, что «война перестала быть “цветочной” или, скажем, условной, регламентированной, в 1415 году, когда знатные мешики не отпускали уже взятых в плен чальков; аналогичным образом поступали и знатные чальки в отношении взятых в плен мешиков». Другие авторы определяют всю войну против чальков (1386-1455) как «цветочную». Эта взаимная договоренность «благородных» о том, чтобы убивали только простых, просто поражает. Не они ли должны были в первую очередь обладать воинской доблестью и стремиться к славной и цветущей смерти па иоле битвы или на жертвенном камне? При обряде наречения ребенок простых родителей получал знаки социального положения или ремесла своего отца. Маленькому представителю знати вручалось выполненное но его росту оружие. И как только он появлялся на свет, повитуха ему говорила: «Дом, в котором ты родился, — не твое жилище; ты солдат; ты птица но имени quecholli; ты также птица но имени сaquan) ты птица и ты солдат того, кто присутствует всюду. Твой дом — это лишь временное пристанище. Твоя истинная родина далеко; ты уйдешь в другие края. Ты принадлежишь чистому полю, где происходят сражения. Только для них ты появился на свет; твое ремесло и твоя наука — это война; твой долг в том, чтобы поить солнце кровью твоих врагов и поставлять земле, чье имя Тлалтекутли, тела твоих противников для того, чтобы она их пожирала. Что касается твоей родины, твоего наследства и твоего счастья — ты найдешь их на небе во дворце Солнца... Для тебя будет счастьем оказаться достойным окончить свою жизнь на иоле боя и получить таким образом цветущую смерть».
Местные дворяне были очень далеки от того, чтобы стремиться к подобному счастью. В рассматриваемую нами эпоху (XIV век) об этом всерьез никто уже и не думал. Дворяне, даже враги, находились в постоянном сговоре. Когда мешики организовывали большие церемонии с жертвоприношением пленных воинов, они никогда не забывали приглашать важных представителей своих главных врагов. Эти сеньоры приходили тайно, поскольку простолюдинам ничего об этом знать не полагалось, и уходили, как правило, с богатыми подарками. Город Тласкала, в свою очередь, поступал точно так же. Гибель представителей знати высокого ранга во время «цветочных» сражений воспринималась, по-видимому, как досадный эпизод.
