6 Безумец!.. Знал или не знал, Какие силы вызывал Он на страданья и борьбу,— Ho он, казалось, признавал Слепую, строгую судьбу И в счастье веровать не мог, И над собою и над ней Нависший страшно видел рок… То был ли в нем слепых страстей Неукротимый, бурный зов, Иль шел по воле он чужой — Не знаю: верить я готов Скорей в последнее, и мной Невольный страх овладевал, Когда я вместе их видал… Мне не забыть тех вечеров, Осенних, долгих… Помню я, Как собиралась вся семья В свой тесный, искренний кружок, И лишь она, одна она, Грозой оторванный листок {11}, Вдали садилась. Предана Влиянью силы роковой, Всегда в себя погружена, И, пробуждался порой Лишь для того, чтоб отвечать На дважды сделанный вопрос, И с гордой грустию молчать, Когда другому удалось Ее расстройство увидать… Являлся он… Да! в нем была — Я в это верю — сила зла: Она одна его речам, Однообразным и пустым, Давала власть. Побывши с ним Лишь вечер, грустно было вам, Надолго грустно, хоть была Непринужденно-весела И речь его, хоть не был он «Разочарован и влюблен»… Да! обаянием влекло К нему невольно… Странно шло К нему, что было бы в другом Одной болезнью иль одним Печально-пошлым хвастовством, И взором долгим и больным, И испытующим она В него впивалась, и видна Во взгляде робость том была: Казалось, трудно было ей Поверить в обаянье зла, Когда неумолим, как змей, Который силу глаз своих Чутьем неведомым постиг, Смотрел он прямо в очи ей… 7 А было время… Предо мной Рисует память старый сад, Аллею лип… И говорят Таинственно между собой, Качая старой головой, Деревья, шепчутся цветы, И, озаренные луной, Огнями светятся листы Аллеи темной, и кругом Прозрачно-светлым, юным сном Волшебным дышит всё… Они Идут вдали от всех одни Рука с рукой {12}, и говорят Друг с другом тихо, как цветы… И светел он, и кротко взгляд Его сияет, и возврат Первоначальной чистоты Ему возможен… С ней одной Хотел бы он рука с рукой, Как равный с равною, идти К высокой цели… В ней найти, Лишь в ней одной найти он мог Ту половину нас самих, Какую с нами создал бог Неразделимо. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8 То был лишь сон один… Иных, Совсем иных я видел их… Я помню вечер… Говорил Олимпий много, помню я, О двух дорогах бытия, О том, как в молодости был Готов глубоко верить он В одну из двух… и потому Теперь лишь верит одному, Что верить вообще смешно {13}, Что глупо истины искать, Что нужно счастье, что страдать Отвыкнуть он желал давно, Что даже думать и желать — Напрасный труд и что придет Для человечества пора, Когда с очей его спадет Безумной гордости кора, Когда вполне оно поймет, Как можно славно есть и пить И как неистинно любить… С насмешкой злобною потом Распространялся он о том, Как в новом мире все равны {14}, Как все спокойны будут в нем, Как будут каждому даны Все средства страсти развивать, Не умерщвляя, и к тому ж Свободно их употреблять На обрабатыванье груш. Поникнув грустно головой, Безмолвно слушала она Его с покорностью немой, Как будто власти роковой И неизбежной предана… Что было ей добро и зло? На нем, на ней давно легло Проклятие; обоим им Одни знакомы были сны, И оба мучились по ним, Еще в живых осуждены… Друг другу никогда они Не говорили ни о чем, Что их обоих в оны дни Сжигало медленным огнем, — Обыкновенный разговор Меж ними был всегда: ни взор, Ни голос трепетный порой Не обличили их… Лишь раз Себе Олимпий изменил, И то, быть может, в этот час Он слишком искренно любил… То было вечером… Темно В гостиной было, хоть в окно Гляделся месяц; тускло он И бледно-матово сиял. Она была за пьяно; он Рассеянно перебирал На пьяно ноты — и стоял, Облокотяся, перед ней, И в глубине ее очей С невольной, тайною тоской Тонул глазами; без речей Понятен был тот взгляд простой: Любви так много было в нем, Печали много; может быть, Воспоминания о том, Чего вовек не возвратить… Молчали тягостно они, Молчали долго; начала Она, и речь ее была Тиха младенчески, как в дни Иные… В этот миг пред ним Былая Лина ожила, С вопросом детским и простым И с недоверием ко злу… И он забылся, верить вновь Готовый в счастье и любовь Хоть на минуту… На полу Узоры странные луна Чертила… Снова жизнью сна, Хотя больного сна, кругом Дышало всё… Увы! потом, К страданью снова возвращен, Он снова проклял светлый сон… |
