—   Сергей, сам подумай, ну зачем мне лишние хлопо­ты, неужели мне своих проблем не хватает?

—  Я прошу вас о личной услуге для меня.

—   Если я правильно тебя понял, Сергей Викторович, ты хочешь свою проблему переложить на мою шею и пле­чи?

—  Выходит так. Но ваши хлопоты я хорошо оплачу.

—  Хотелось бы, чтобы ты об оплате моих услуг выра­зился более конкретно.

—  Получите новую иномарку, все документы будут на ваше имя.

—  Хорошая плата. Можешь считать, что ты меня уго­ворил.

Обсудив по всем моментам подлое соглашение, дово­льные друг другом, они стали расставаться. Проявляя к Сто- козу особое внимание, Старовойтов проводил его до само­го выхода из своего кабинета, что делал только в исключи­тельных случаях.

—   Роман Карпович, если вам когда-либо понадобится такая же помощь, как мне сейчас, моя компания всегда бу­дет к вашим услугам!

— Договорились! — пожимая Стокозу руку на проща­ние, заверил хозяин кабинета.

Во время встреч со Старовойтовым Стокоз умышлен­но не стал спрашивать у него о Валентине, так как считал, что данный разговор о ней был бы для Старовойтова непри­ятным. Сам он сейчас нисколько не сожалел, что лишился такой сотрудницы, какой была Валентина. В свое время она для него была приятной игрушкой, которая умела и знала, как развлечь своего хозяина. Теперь ее место в компании (со всеми прежними обязанностями) заняла другая девуш­ка. К сожалению, новенькая еще не успела расположить к себе душу хозяина, была исполнительной, но без фантазии, внимательной, но не ласковой. Поэтому в сравнении с Ва­лентиной она проигрывала, что у Стокоза, конечно, вызы­вало досаду, но не больше.

Привыкнув менять любовниц, как хирург перчатки. Стокоз уже пресытился ими и воспринимал просто как полезную и приятную для души и тела необходимость. Он понимал, что девушки и женщины летели к нему и липли, как пчелы на мед, не из-за какой-то неотразимой его кра­соты, хотя он был совсем не урод, а в первую очередь из-за его богатства.

Находясь уже в зрелом возрасте, он видел для себя ес­тественную необходимость в создании семьи, но ему хоте­лось, чтобы его избранница вышла за него замуж по любви, а не из-за денег, без расчета на то, что он — богатый чело­век и может обеспечить ей безбедную жизнь до глубокой старости.

В том, что его избранницей будет славянка, он не со­мневался, так как другой выбор его не устраивал. Побывав во многих европейских и азиатских странах, он был прият­но удивлен одним обстоятельством: там молодые женщи­ны, в своем большинстве, интереса у него не пробуждали. Если одни были длинноноги, худы, костлявы и с грубова­тыми чертами лица, то другие — низкорослы, плоскогру­ды, с едва проступающими из-под одежды бедрами. Иногда ему даже казалось, что у некоторых этих женщин живот прилип к позвоночнику. Тогда как в родной России уви­деть на улице красивую девушку или женщину — самое обычное явление. Что было причиной такой, открытой им закономерности, он не знал, но предполагал, что виной все­му послужила тесная жизнь сотен национальностей в на­шей стране, смешанные браки между ними, здоровая и кра­сивая селекция народов Европы, Азии и Кавказа. В каком другом месте Земного шара природа могла бы произвести подобный эксперимент? Ни в каком! Даже многовековая высокая смертность новорожденных у россиян при не ме­нее высокой в прошлом рождаемости работала на селекцию нации: выживало и продолжало род только здоровое потом­ство.

Чтобы далеко не ходить за примерами, я, злоупотреб­ляя своим положением автора, несколько слов скажу о сво­их родителях: Шитове Кузьме Ювенальевиче и Шитовой Александре Филипповне. Они вступили в брак в 1917 году, выражая волю и интересы своих родителей. Прожили в бра­ке 64 года. Мать родила отцу девять сыновей. Я у них — пос­ледний, родился тогда, когда матери было сорок два года. Четыре брата у меня умерли в раннем возрасте, но пятеро выросли взрослыми, обзавелись семьями, детьми. Отец вместе с двумя своими братьями и двумя сыновьями защи­щал Родину от фашистских орд. О моих родителях, прошед­ших тиф, голод, войны, можно долго говорить, но и из ска­занного видно, что заложенные в них гены предков помог­ли им не только выжить в лихие годины испытаний, про­жить до глубокой старости (отец, являясь инвалидом войны Первой группы, умер на 90-м году жизни, ничем от приро­ды не болея и не имея никаких противопоказаний в приеме пищи), но они еще сумели оставить после себя, — я так счи­таю, —здоровые корни в лице своих пятерых сыновей.

ГЛАВА 5. ПОДЛЕЦУ ВСЕ К

ЛИЦУ

Во исполнение договоренности со Стокозом, Старо­войтов вечером после работы позвонил по телефону домой Пластунову и попросил его утром следующего дня зайти к нему на завод для серьезного разговора. Получив заверение от собеседника, что тот обязательно придет, Старовойтов с чувством исполненного долга повесил трубку.

Утром, придя на работу, Старовойтов пригласил к себе главного инженера Панасюка Бориса Ильича. Когда тот зашел к нему в кабинет. Старовойтов. поздоровавшись с ним, поинтересовался.

—  Борис Ильич, у нас с вами по работе, вроде бы, сло­жились хорошие отношения. Или нет? Как вы считаете?

— Я не жалуюсь.

—  Я тоже к вам никаких претензий не имею. В теку­щем году вам исполняется шестьдесят лет.

— Да! — понуро кивнув головой, подтвердил Панасюк.

—  Как вы поступите после такого юбилея? На пенсию пойдете или будете продолжать работать?

—  Конечно, хотелось бы еще потрудиться, но, если вас это не устроит, то могу уйти на пенсию.

—   Мне вы не мешаете.

Мыс

вами вполне сработались, а поэтому работайте себе на заводе столько, сколько поже­лаете.

— Тогда, Роман Карпович, я не пойму, к чему вы зате­яли весь этот разговор?

—  Видите ли, Борис Ильич, мне для обслуживания на­ших ЭВМ нужен опытный инженер-электронщик. Такую кандидатуру я подыскал, но ее не так просто перетянуть из компании «Уникум» к нам на завод.

—  И кого же это вы хотите умыкнуть? Я его знаю?

— Знаете, Борис Ильич, знаете! Вам часто приходилось с ним общаться. Есть у них такой — Пластунов Егор Нико­лаевич.

—  Как же, как же, очень хорошо знаю. Но он к нам на работу не пойдет.

—  Почему?

—  У них в «Уникуме» зарплата намного выше, чем у наших инженеров.

—  Вы правы, без серьезного стимула нам к себе Плас­тунова на работу не перетянуть.

—  Что же мы можем ему предложить в качестве стиму­ла?

— Должность главного инженера! Это для Пластунова станет заманчивым пряником! Я бы попросил вас сказать ему при встрече, что осенью вы уходите на заслуженный отдых.

—  Но я-то на пенсию уходить не собираюсь, — напом­нил Панасюк директору сказанное ранее поданному вопро­су.

—  И не уходите! Вы только скажите ему то, о чем я вас сейчас попросил.

—   Осенью Пластунов обязательно напомнит мне о моем обещании. Что я скажу ему тогда?

—   Что вы раздумали идти на пенсию. Скажем, из-за затруднений материального характера в семье. Разве такое стечение обстоятельств не может случиться в действитель­ности?

—  Вы хотите, чтобы я его обманул?

—                   За компанию! Я ведь тоже его буду обманывать. По-моему, нам с вами не привыкать ради интересов производства обманывать трудящихся, — доброжелательно улыбнув­шись и надеясь найти в Панасюке единомышленника, на­помнил ему Старовойтов.

—  Нас с вами, Роман Карпович, когда-нибудь за грехи боженька накажет, — принимая предложение директора, заметил Панасюк.

—   Если бы мы не грешили в своей жизни, то господу Богу некого было бы прощать и не было бы у него никакой работы, — довольный состоявшейся беседой пошутил Старовойтов. — Сами видите, как нелегко заполучать толко­вые кадры.

—  Поэтому я и согласился принять участие в устроен­ном для Пластунова спектакле.

—  Только, Борис Ильич, о нашем сговоре никто дру­гой не должен знать, иначе все потеряет смысл, — поставил условие Старовойтов.