— По–моему, Анну больше мучит не то, что случилось, а ее собственный поступок.

— Так я о том же, — удивилась Миллисент. — Обычное дело! Знаете, мне понравилось, с какой твердостью вы все уладили ночью. Спокойно, без всяких там глупостей. Я люблю мужчин, которые знают, чего хотят, и умеют этого добиваться.

Джон вдруг понял, что ошибся, определяя ее возраст, — она была еще моложе. Он невольно залюбовался стройной фигуркой девушки.

— Кто–то ведь должен принимать решения, — коротко сказал Джон, отводя глаза. В ее улыбке читалось настолько прозрачное и откровенное предложение, что Джон обомлел.

— Поначалу я думала, вы — так себе, размазня. Но сегодня ночью поняла, что ошиблась.

Не похотливость как таковая покоробила его. Наверняка Пирри уже стал рогоносцем. Но одно дело в Лондоне, этом кроличьем садке, кишащем миллионами представителей рода человеческого. Что для него какая–то развратная бабенка? Одной больше, одной меньше. А здесь, где их зависимость друг от друга так очевидна, как пограничные линии на верещатниках, здесь скорее могла бы зародиться некая новая нравственность — предводитель выбирает любую женщину по своему желанию. Но устаревшие трюки с подмигиваниями, гнусными намеками и легкими тычками локтем теперь невоскресимо канули в Лету, как деловые конференции и вечера в уютной театральной ложе.

— Вам давно пора сменить Оливию, — резко произнес Джон.

Миллисент чуть изогнула брови:

— Как прикажете, шеф! Сделаю все, что вы пожелаете.

На краю уиттонского верещатника они неожиданно наткнулись на маленький, одиноко стоявший на пригорке, среди картофельных полей, фермерский домик. Над трубой вился дымок. Джон вовремя сообразил — в таком глухом месте надо, наверно, даже летом жечь уголь, чтобы приготовить еду.

Он рассказал Пирри о своей задумке. Тот молча кивнул и потер переносицу тремя пальцами правой руки. Джон вспомнил — перед тем, как расправиться с бандой, похитившей Анну и Мэри, он сделал точно такой же жест.

К дому пошли Роджер и Джон. Они и не пытались прятаться, небрежно прогуливаясь, — эдакие праздные зеваки! В окне дернулась занавеска. Возле дома нежился на солнышке старый пес.

Дверной молоточек в форме бараньей головы тяжело звякнул о металлическую дверь. Вскоре послышались шаги. Роджер и Джон чуть отступили вправо. Дверь распахнулась. На пороге стоял крупный мужчина с обветренным красным лицом. В руках он держал дробовик.

— Ну, чего надо? — спросил он. Маленькие колючие глазки смотрели недобро. — Для продажи у нас ничего нет, если вы за продуктами.

За порог он не выходил.

— Спасибо, — ответил Джон. — Нам не нужны продукты. Мы хотим вам кое–что предложить.

— Проваливайте! — отрезал мужчина.

— В таком случае…

Джон резко отскочил от стены — фермер тут же шагнул за порог, держа палец на спусковом крючке.

— Если хочешь получить пулю в лоб… — начал он.

Прогремел выстрел, грузное тело дернулось назад, будто кто–то невидимый рванул его на себя, и тяжело опустилось на ступеньки. Палец все еще нажимал на спуск. Старый пес поднялся и тихонько заскулил. В доме закричала женщина. Потом все стихло.

Джон выдернул дробовик из–под мертвого тела. Кивнув Роджеру, он перешагнул через труп и вошел в дом. В тускло освещенной просторной гостиной он в первую секунду увидел лишь несколько закрытых дверей и лестницу, ведущую на второй этаж. А потом… В тени лестницы стояла женщина. Высокая, худощавая, она смотрела на них в упор, сжимая в руках ружье.

— Джонни, берегись! — крикнул Роджер.

Хлопок выстрела Джона прозвучал раньше, чем женщина успела даже шевельнуть рукой. Несколько мгновений она еще стояла, потом, вцепившись в перила, медленно опустилась на пол, крича высоким, словно задушенным голосом.

— Боже мой! — вырвалось у Роджера.

— Не стой столбом! — буркнул Джон. — Возьми у нее ружье. Надо обыскать дом. Что–то пока нам слишком везет.

Роджер с трудом заставил себя подойти к женщине и взять ружье.

— Господи, ее лицо… — ужаснулся Роджер.

— Ты посмотришь здесь, — оборвал его Джон. — Я — наверху.

Он пробежал по второму этажу, распахивая двери пинком. Наконец — последняя. Тут только Джон сообразил, что все это время был практически безоружным — в ружье оставался всего один патрон. Чуть поколебавшись, он распахнул дверь.

В маленькой спаленке на кровати сидела девочка лет пятнадцати — шестнадцати.

— Никуда не выходи отсюда. Поняла? — сказал Джон. — Тогда цела останешься.

— Выстрелы… — Девочка смотрела на него расширенными от ужаса глазами. — Мама… папа… Они не…

— Не выходи из комнаты, — холодно оборвал Джон.

В замке торчал ключ. Выйдя из комнаты, Джон запер дверь. Женщина внизу еще кричала, но уже тише. Роджер стоял рядом с ней.

— Ну? — спросил Джон.

Медленно, словно нехотя, Роджер перевел на него взгляд.

— Порядок. Никого нет. — Он снова посмотрел на раненую. — А на плите завтрак готовится…

Тихо вошел Пирри.

— Дело сделано? — сказал он, опуская винтовку. — Так у нее тоже было ружье? А еще есть в доме?

— Ружья или люди? — спросил Джон. — Оружия я не нашел. А ты, Родж?

— Нет, — отозвался Роджер.

— Наверху девчонка, — сказал Джон. — Дочь. Я ее запер.

— А эта? — Пирри носком ботинка ткнул в сторону женщины — та больше не кричала, только тихо постанывала.

— Она ранена… в лицо, — выговорил Роджер.

— В таком случае… — Пирри взглянул на Джона и вскинул винтовку. — Вы не возражаете?

— Лучше бы револьвер, конечно, — сказал Пирри, подойдя к раненой. Прогремел выстрел. Стоны стихли. — Не люблю тратить патроны попусту. Тем более что они нам еще пригодятся.

— Не такой уж плохой обмен — два дробовика на два патрона, — заметил Джон.

Пирри улыбнулся:

— Эти два патрона я ценю выше полудюжины дробовиков, уж простите мне мою слабость. Но, в общем, вы правы — обмен недурной. Теперь можно позвать остальных?

— Да, — ответил Джон, — думаю, можно.

— Все–таки надо, наверно, сначала убрать куда–нибудь трупы, — сказал Роджер. — Пока дети не пришли.

Джон кивнул:

— Пожалуй, — и перешагнул через мертвое тело. — Там, под лестницей, есть чуланчик. Стойте–ка, тут заряды для дробовиков. Сейчас я их достану. — Он вгляделся в темный уголок. — Все равно больше некуда. Давайте ее сюда.

Труп фермера смогли перетащить только втроем. Втиснули его туда же, под лестницу. Потом Джон вышел из дома и помахал рукой. Старый пес сидел на прежнем месте. Теперь Джон заметил, что он слеп. «Кому нужен сторожевой пес, — подумал Джон, — когда нечего охранять?» Но стрелять не стал — зачем переводить патроны?

Наконец все собрались. Дух пикника исчез — даже мальчишки притихли. Дэви подошел к отцу.

— Папа, кто стрелял? — спросил он чуть слышно.

— Видишь ли, сын, — сказал Джон, глядя мальчику прямо в глаза. — Сейчас такое время… Нам приходится бороться, чтобы выжить, бороться за все. Ты должен понять.

— Вы их убили?

— Да.

— А где они?

— Трупы мы убрали. Давай–ка заходи в дом. Надо позавтракать.

На пороге растеклась лужица крови, другая — у лестницы. Дэви заметил это, но промолчал.

Когда все собрались в гостиной, Джон сказал:

— Долго здесь задерживаться не будем. На кухне есть яйца и бекон. Еду можно приготовить быстро. Мы с Пирри и Роджером поищем, что взять с собой.

— Вам помочь? — спросил Тихоня.

— Нет. Оставайтесь здесь. Отдыхайте. Впереди тяжелый день.

— Их было только двое? — вдруг сказала Оливия.

— Наверху еще девочка — дочь. Я запер ее.

Оливия бросилась к лестнице:

— Господи! Она там одна! Она же испугается!

Джон взглядом остановил ее.

— Я ведь уже сказал — у нас нет времени на пустяки. Займись более важными делами.

Чуть поколебавшись, Оливия прошла на кухню. Миллисент — за ней. Анна по–прежнему стояла в дверях, держа дочь за руку.

— Хватит и двоих, — сказала она. — Мы пойдем на улицу. Здесь мне тяжело дышится.