Джулия смотрела на него.

— Вы видите, как создавалась Вселенная?

— Только силуэты. Да, можно сказать и так.

Джулия недоверчиво уставилась на него. Ломакс почувствовал себя триумфатором.

— Что еще починить? — поинтересовался он.

— Да ничего, спасибо.

Однако Ломакс настаивал. Ему хотелось что-нибудь починить; у него это хорошо получается. Наконец хозяйка призналась, что не работает аварийное освещение.

— Возможно, просто перегорела лампочка?

Джулия пожала плечами.

— Вы действительно не можете сами поменять лампочку?

Он рассмеялся. Джулия смутилась. Кэндис ненавидела таких женщин.

Оказалось, что в доме хватает подобных мелких недоделок. Ломакс нашел инструменты в подвале и с их помощью выровнял дверь чулана, заменил розетку и поменял местами картины.

Это позволило ему рассмотреть дом и что-то понять про семью Джулии — семью, которой больше не существовало, — пока он рассматривал покрывала, картины и сувениры на комоде. Впрочем, нет, на комоде никаких сувениров не было.

Подвал оказался единственным местом, которое сохраняло черты индивидуальности. Воздух там застыл в хрупком равновесии редко посещаемого помещения. Ломакс вошел, и ему почудилось, что запахи дерева и лака внезапно ожили. Кто-то с любовью развесил на стене инструменты. Все они располагались под углом в тридцать градусов, по размерам — от меньшего к большему, слева направо, на одинаковых гвоздях. Когда-то за инструментами хорошо ухаживали, но сейчас они были покрыты пылью. Ломакса восхитили стены подвала: рисунки на стенах имитировали пещерную живопись.

Внизу под инструментами в аккуратных деревянных гнездах располагались гвозди и гайки. Ящик с гвоздями был самодельным, с надписью «Гейл» на нижней части, вырезанной очень аккуратно, совсем не в духе граффити.

Верстак тянулся во всю длину стены и был здорово изрезан за годы трудов по изготовлению различных домашних безделушек. Эти отметины, пересекающие доски под разными углами, были единственными следами беспорядка. Даже ветошь лежала в пакете, на котором так и было написано «Грязные тряпки». Ломакс с теплотой подумал о муже Джулии.

Остальная часть подвала пряталась во мраке, в углах громоздились коробки. Возможно, после несчастья Джулия собрала вещи и принесла их сюда. Все следы жизни семьи: ее кора, патина, все реликвии, связанные с личностями умерших, — исчезли из дома. Вероятно, все эти вещи и находятся в коробках.

Когда Ломакс закончил домашние дела, он был весь в пыли и грязи. Джулия велела ему посидеть в гостиной, а сама отправилась за напитком для гостя.

Эта комната как две капли воды походила на все остальные. Сквозь большие старые окна проникали солнечные лучи. Стены были окрашены в пастельные тона, которые у Ломакса уже ассоциировались с Джулией. Пространство гостиной заполняли предметы искусства, вазы и скульптуры. Ломакс бродил вокруг, остро ощущая, как запачкана его одежда, и опасаясь присесть в одно из кресел кремового цвета.

На книжной полке стояла свадебная фотография Джулии. Ломакс внимательно рассмотрел ее. Ему хотелось разузнать о Джулии все. Она рассказывала о своем детстве и о работе в лаборатории, но никогда — о призраках с фотографии. То, что она предпочитала не вспоминать о трагедии, лишь отдаляло их друг от друга.

Ломакс не сразу осознал, что муж Джулии был гораздо старше ее. Он услышал голос и быстро поставил рамку на место.

— Я должна вам кое в чем признаться, — заявила Джулия. — Видимо, вы уже заметили, что едой в этом доме и не пахнет?

Ломакс заметил, однако постарался изобразить безразличие.

— Я все купила для китайского салата из курицы — не забыла о хрустящей китайской лапше, луке порее и обжаренном миндале…

— Однако вы забыли?..

— Курицу.

Она озабоченно закусила губу.

Ломакс улыбнулся.

— Так давайте сделаем китайский салат без курицы.

— Нет, нельзя сделать китайский куриный салат без курицы.

Ломаксу не хотелось ужинать в городе. Он надеялся провести остаток вечера в ее доме, в окружении картин и книжных полок, надеялся собрать информацию о Джулии по ее туфелькам, брошенным на ковре, или заметкам, нацарапанным в кухонном ежедневнике. Ему захотелось поиграть в детектива.

— Итак, что мы имеем?

— Салат из множества ингредиентов. И лапшу… Надеюсь, лапшу-то вы любите?

— М-м-м… лапшу… А может, у вас найдется банка тунца?

— Посмотрю…

Ломакс проследовал за хозяйкой на кухню.

— Если у вас есть тунец, то мы сделаем острый салат из тунца. И лапшу. Проще простого.

Джулия подала Ломаксу нужные ингредиенты и теперь смотрела, как он открывает дверки и ящики в поисках остального.

— На самом деле готовить я люблю. Просто теперь, когда я постоянно на работе, не остается времени, — объяснила она.

— Скоро привыкнете. Вам нужно запастись продуктами.

Ломакс смешивал ингредиенты, надеясь, что со стороны выглядит заправским кулинаром.

— Мой муж никогда не готовил, — сказала Джулия.

— Вероятно, он все время проводил в мастерской. — Ломакс протянул Джулии банку с тунцом.

— Что вы, он никогда не спускался в подвал.

— А, значит, мастерская ваша? Это там вы научились работать по дереву?

Ломакс оживился. Теперь ему стало проще задавать вопросы, которые так интересовали его, с отвлеченным, равнодушным видом.

— Это была мастерская мистера Вейнхарта. Когда-то он присматривал за домом и двором и за соседними участками тоже.

Муж Джулии по-прежнему оставался загадкой. Оказывается, Ломакс испытал теплое чувство там, в мастерской, к мистеру Вейнхарту, своего рода сторожу.

— А кто такая Гейл?

— Гейл?

— Это имя вырезано на ящике с гвоздями.

— А вы неплохо тут осмотрелись.

Ломакс залился краской.

Однако голос Джулии потеплел.

— Я только хочу сказать, что, хотя я раньше и бывала в подвале, надписи не заметила… Гейл была моей падчерицей. Она тоже работала за этим столом, часами сидела в подвале с мистером Вейнхартом — он учил ее делать вещицы из дерева. Ей это нравилось.

Джулия по-прежнему держала в руке банку. Ломакс забрал банку и начал сам открывать ее. Он не собирался обсуждать ни мистера Вейнхарта, ни Гейл.

— Ваш муж умер, — невольно вырвалось у него.

— Я покажу вам фотографию.

Она вышла и вернулась с фотографией из гостиной. Ломакс перестал готовить, однако Джулия не выпустила рамку из рук. Так они и держали фотографию за разные углы.

— Вот Льюис, мой пасынок Ричард и падчерица Гейл. И я, разумеется. Льюис и Гейл погибли в результате несчастного случая в конце прошлого года.

— Простите, — произнес Ломакс.

Джулия кивнула.

— Вы здесь… не похожи на себя. Я хочу сказать, вы прекрасно смотритесь на фотографии, вы и сейчас выглядите прекрасно… просто немного…

— Старше? — улыбнулась Джулия.

— Мудрее. — Скрывая смущение, Ломакс с преувеличенным вниманием всмотрелся в фотографию.

Ему снова показалось, что муж Джулии гораздо старше — по возрасту он вполне годился ей в отцы, седовласый, с запоминающейся внешностью. Рядом с потрясающе красивой невестой падчерица, Гейл, выглядела простушкой. Ричард был точной копией Льюиса — лицо пошире, но той же лепки.

— А Ричард жив?

— Разумеется. Он живет в Сиэтле.

Видимо, Джулия отвела Ломаксу определенное время на ознакомление с фотографией, и сейчас это время истекло. Она забрала рамку.

— Счастливая семья, — сказал Ломакс, решив, что Джулии хочется услышать нечто подобное.

— Мы действительно были счастливой семьей. — Ее голос слегка дрогнул.

За ужином Джулия расспрашивала Ломакса о его разводе. Он рассказал ей немного о Кэндис, детях и Депьюти.

— Люблю собак, — заметила Джулия.

Беседовать с ней было легко. Она задавала вопросы, глядя прямо в глаза и кивая в нужных местах. Ее замечания говорили об уме, а недомолвки — о ловкости.

Пришла пора уходить. Прекрасная и загадочная Джулия, похоже, не испытывала к нему никакого сексуального интереса. Ломакс вспомнил, как Добермен пытался подстроить совместное ночное наблюдение. Наверняка она устала от неуклюжих домогательств.