Нос успокоилась только в машине.

— Больше я не могу сказать вам ничего. Я почуяла страх с первой минуты. Запах страха сильнее запаха крови. А их сочетание — это просто… просто…

— Можете мне не поверить, — сказал Ломакс, — но иногда я чувствую этот запах. Кажется, я ощущал его раньше.

— Когда люди напуганы, они выделяют некие вещества. Это действительно сильный запах. Почти все животные и некоторые люди могут уловить его, по крайней мере подсознательно. Однажды я каталась на лошади, и вот когда лошадь почуяла мой страх, она чуть не понесла. Странное дело — я совсем не боялась лошади, пока не увидела ее. Я испугалась, что ее запах слишком подействует на меня, и вот…

— Вы — смелая женщина. Кататься на лошади с вашим носом, — заметил Ломакс.

— Мне всегда так хотелось научиться. Со стороны это выглядит так красиво. Но я всегда думала, что у меня не получится. Потом муж подарил мне на день рождения курс уроков верховой езды, вот так я и решила попробовать. Дело ограничилось одним разом.

— Непросто сделать вам подарок, — сказал Ломакс.

— Непросто, — подтвердила Нос.

— Хотите, я оплачу вам сегодняшние хлопоты? Покупать вам цветы или приглашать на обед я не рискну…

— Не стоит, — печально ответила Нос. — Я не требую оплаты.

— Может быть, я могу что-нибудь сделать для вас? Починить что-нибудь?

— Ну… — Она смутилась. — Вы ведь работаете в обсерватории?

— Вроде того.

— Это место всегда притягивало меня. Во-первых, из-за того, чем вы там занимаетесь. Во-вторых, природа. Должно быть, там наверху совсем нет пыли?

— Вы хотели бы посетить обсерваторию?

— Мне хотелось бы посмотреть в телескоп.

Ломакс быстро соображал.

— В основном люди наблюдают на экране… хотя почему нет? Я постараюсь что-нибудь придумать.

Лицо женщины расплылось в чудесной улыбке.

— Вот это да!

— Это вполне осуществимо, — повторил он.

Она казалась такой счастливой, что Ломакс решил не говорить ей пока про запах машинного масла или бананов, которые Родригес поглощает во время дежурства, или бутербродов с арахисовым маслом — астрономы берут их с собой на ночные наблюдения. Он только заметил:

— Ночью в горах очень холодно. Приготовьте несколько свитеров, чтобы надеть их один на другой.

— О! — воскликнула Нос. — Этот холодный горный воздух!

Ломакс обещал позвонить.

Однако рядом с домом настроение женщины снова испортилось.

— Мне кажется, я совсем не помогла вам, — без конца повторяла она.

Ломакс пытался уверить ее в обратном, но женщина только качала головой. Он высадил ее рядом с домом и смотрел, как одинокая фигура бредет к двери. Сейчас она снова сгорбилась.

— Странная женщина, — сказал Ломакс по телефону бывшей жене. — Такая грустная.

— Еще бы, — согласилась Кэндис. — Она великолепна, но вместе с тем такая странная. И всегда болеет. Мигрени. Мы только и делаем, что отменяем назначенные встречи.

Ломакс с легкостью представил себе, как Нос лежит в темной комнате, прижав руку к голове и борясь с тошнотой.

— Иногда мне кажется, что она немного ненормальная, — сказала Кэндис. — Помнишь, я рассказывала тебе, что обнаружила, как кто-то ворует деньги в клинике? Ну так вот, все это началось вскоре после ее прихода.

— Ты ее подозреваешь?

Ломакс не мог поверить, что Нос, помогая ему в расследовании одного преступления, сама совершает другое.

— Не то чтобы подозреваю…

— Она нуждается в деньгах?

— Нет. Нос зарабатывала в косметических компаниях огромные деньги. Возможно, так проявляется ее безумие.

— Ты что-нибудь предприняла?

— Просто наблюдаю за ней. Больше ничего.

Ломакс вспомнил, как, подозревая Берлинза, он всего лишь пассивно наблюдал за ним. Полиция тоже подозревала Джулию, но до времени всего лишь наблюдала за ней со стороны. Опыт показывал, что наблюдение — только начало. Изменчивое состояние, от которого под давлением обстоятельств недалеко и до прямых обвинений.

— Нос помогла тебе?

— Да. Она сказала, что почуяла запах Гейл в чулане, и я почти поверил, что она там стоит.

Вешая трубку, Кэндис хмыкнула.

Некоторые слова Носа расстроили Ломакса. Не поразительные замечания о больнице или активной сексуальной жизни Гейл, а то, что напомнило Ломаксу самого себя. Например, ее неряшливость. Неужели любое расследование действительно имеет свойство возвращать исследователя к себе самому?

Ломакс принял решение постирать свои вещи. Он стоял посреди кухни, запихивая одежду в стиральную машину. Депьюти внимательно смотрел на хозяина — Ломакс решил заодно помыть и его. Он вытянул шланг — обрадованный пес попытался напасть на него. Сквозь лай Ломакс услышал телефонный звонок.

— Это… — начал хриплый голос, продолженный сильным кашлем.

Ломакс узнал Дороти Кливер.

— Как вы там?

— Гретхен-сейчас-меня-вырвет сегодня снова дежурит. От ее умильной улыбочки я заболеваю. Кроме того, у меня неприятности.

— Что случилось?

— Уборщик нашел кучу окурков, запиханных под полки, где хранятся «Археология», «Античная история» и «Первобытное человечество». Гретхен уверена, что это я.

— А это действительно вы?

— Скорее всего. Люблю прогуливаться там с сигареткой, когда прочие уйдут домой. Именно там я обычно провожу свои расследования.

Ломакс снова ощутил беспокойство. Он хотел забыть тот вечер в темном кафе, когда обнаружил, что миссис Кливер знает о нем гораздо больше, чем он когда-либо рассказывал ей. Ему не нравилось, что она без причины, просто для удовольствия, выискивает сведения о людях, приходящих в библиотеку.

— У меня кое-что есть для вас. Я же обещала, — сказала она. — Ручка с собой?

— Да.

— Так, сначала запишите этот номер. — Ломакс записал. — Эндрю Драпински. — Он снова записал. — Человек, который учил Гейл биологии в школе. Возможно, он знал ее. У нее было полно приятелей, но ничего серьезного. Я могу отыскать их, но лучше вам обратиться к Джо Джонсону. Школьный секс-символ. Должно быть, он тоже знал ее. Изучает медицину где-то на востоке, но на лето приезжает домой. Сейчас работает смотрителем в заповеднике. Так что можете отправляться туда. Ищите стройного парня в шляпе, со значком смотрителя.

Ломакс поблагодарил миссис Кливер.

— Как вам удалось столько узнать? — поинтересовался он.

— У Мэри-в-грязной-кепке свои методы, — загадочно отозвалась она. — Хотите, чтобы я узнала для вас что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Ломакс позвонил Эндрю Драпински.

— Конечно же, я помню Гейл, — сказал тот.

У него оказался пронзительный голос. Они договорились встретиться в Линдберге.

— Приходите в двенадцать, когда закончатся уроки в летней школе, — сказал Драпински.

Уже положив трубку, Ломакс вспомнил, что договорился о встрече в тот же самый день, на который было назначено собрание комитета по этике обсерватории. Письмо Драйвера в виде скомканного окровавленного шарика валялось рядом с аппаратом. В четыре часа. Ломакс прикинул, что успеет доехать до обсерватории после встречи с Драпински.

Горный заповедник был одним из самых любимых прогулочных мест Депьюти. Там было полно собак. Пес успевал пристать ко всем сучкам, гулявшим неподалеку, за то короткое время, пока Ломакс спускал его с поводка. Иногда ему удавалось привлечь внимание какой-нибудь из них. В прошлом Ломакс постоянно ругался с хозяевами собак, оттаскивая Депьюти.

По этой причине заповедник Ломаксу не нравился, а еще потому, что он не любил ухоженную природу. По склонам тянулись дорожки, по бокам выложенные деревом, каждый дюйм был хорошо утрамбован. Через равные промежутки располагались скамейки. Местность пестрела знаками, которые указывали посетителям, в каком месте парка они находятся и какая растительность их окружает. Кэндис часто бывала тут с детьми. И если рядом с поваленным деревом с интересными наростами не оказывалось таблички, извещавшей: «Поваленное дерево», — она преспокойно проходила мимо. Табличка сообщала также название грибной плесени и множество других полезных сведений. Кэндис с важным видом читала их детям вслух.