В записке от Ким излагалось то, что Ломакс и так уже знал: Добермен сменил Берлинза на посту руководителя проекта. (P.S. Что касается Добермена. Резвится как щенок. Хвастает, что отымел трех официанток. Вероятно, они так завертелись на кухне, что просто ничего не почувствовали.) Стоя посреди гостиной с письмом Ким в руке и кучей рекламных листков, счетов и конвертов у ног, Ломакс в первый раз остро ощутил, как не хватает ему обсерватории. Что он будет делать все это чертово лето? Он заспешил наверх.

— Что она сказала?

— Ей не слишком понравилась эта затея.

— И что?

— Она сказала, что готова встретиться с тобой завтра в пять, и я согласилась.

— Хорошо.

— Наверное, тебе следует побриться, — неожиданно добавила Джулия.

— Ладно.

Джулия собралась уходить.

— Я уже начинаю скучать по тебе. И кажется, мне не хватает обсерватории, — произнес Ломакс.

— Я расскажу тебе, как все пройдет.

— Держись подальше от Добермена.

— Ломакс, если Диксон Драйвер, несмотря ни на что, оставит меня в обсерватории, Добермен станет моим новым начальником.

Он уже думал об этом. Во всей этой дурацкой истории данное обстоятельство больше всего тревожило Ломакса.

— Это означает, — добавила Джулия, — что мой стол будет стоять в трех футах от его. Как я смогу держаться от него подальше? Кроме того, он довольно приятный человек.

— Не ближе, чем в трех футах.

— Да что с тобой. Ломакс?

Джулия села в машину. Ломакс наклонился. Она медленно поцеловала его.

— О Боже… — снова проговорил Ломакс.

— Ты позвонишь мне вечером в обсерваторию?

— Конечно.

И она уехала.

На встречу с Френсис Ломакс опоздал. Администратор в «Сэш Смит» велел ему ждать, и ждать пришлось так долго, что Ломакс решил, что наказан за непунктуальность. Он с трудом прочел в журнале интервью со знаменитостью, так и не поняв, про кого читал.

— Вы уверены, что она знает о моем присутствии? — спросил он у администратора.

— Да, — ответил администратор, не поднимая глаз.

Наконец Ломакса пустили в кабинет Френсис. Та тепло поздоровалась с ним, пожала руку, и они сели, но не за стол Френсис или за стол для конференций, а в кресла.

— Послушайте, а ведь вы даже не учились на юриста, и у вас нет никакого опыта, а все-таки вы добились своего, — сказала Френсис, наливая ему кофе.

Говоря это, она улыбалась, и Ломакс понял, что нравится ей.

— Да ладно вам, Френсис, — сказал он с обезоруживающей улыбкой.

— Ладно? А известно ли вам, сколько студентов, выпускников и практикантов готовы быть здесь на побегушках?

— Я не такой, как они.

— Разумеется, они квалифицированнее вас.

— Мною движет нечто гораздо более сильное, чем карьерные амбиции.

Френсис устало вздохнула:

— Вы влюблены в нее.

— И я знаю, что она невиновна.

Она посмотрела на него понимающим взглядом:

— Вы влюблены в нее. Так что ваше мнение ничего не значит.

— Я влюблен в нее, потому что я ее знаю. И я уверен, что она не может быть причастна к подобному убийству.

Ломакс понимал, что слова его пусты. Он почувствовал неловкость.

— Я верю, что все мои клиенты невиновны. Я — адвокат защиты.

Ломакс с чувством вздохнул.

— Вы считаете… — На лице Френсис появилось сосредоточенное выражение. Она не смотрела на Ломакса. — Вас тревожит роль «Сэш Смит» во всем этом. Вы считаете, что поскольку Льюис Фокс взял деньги для фирмы, мы постараемся скрыть данный факт, даже если это повредит Джулии.

Ломакс поставил чашку на низкий столик. Кофе расплескалось на блюдце.

Френсис продолжила:

— Вас беспокоит, что здесь налицо конфликт интересов.

— Нечто подобное приходило мне в голову.

— Я так и думала.

Ломакс заметил:

— Это приходило мне в голову, но я не верил в то, что вы способны на такое.

Френсис улыбнулась, но тут же парировала:

— Значит, без всяких доказательств вы выносите мне вердикт: невиновна. И хотите, чтобы я относилась к вам серьезно, если тот же вердикт вы выносите Джулии и уверяете, что собираетесь доказать это?

— А разве вину нужно доказывать? Разве невиновность не предполагается изначально?

Ломакс тоже улыбнулся. Он знал, что нравится Френсис и ей по душе эта игра и что в конце концов она позволит ему участвовать в расследовании.

— Ну что ж, — согласилась Френсис, — раз уж так вышло, вы не пожалеете, что доверились мне. Я никогда не поставлю интересы фирмы выше интересов клиента. Я должна посоветоваться по вопросу этичности нашей позиции. Здесь все на грани. Однако директора нашей фирмы считают, что раз убит один из основных партнеров, то мы должны вмешаться в расследование его дела.

— Это дело Джулии, — сказал Ломакс.

— Откуда, — спросила Френсис после паузы, — откуда у вас столько свободного времени, чтобы помогать нам?

Ломакс рассказал ей о своих подозрениях, обвинениях и своем изгнании из обсерватории. Френсис напряженно слушала. В конце она кивнула, но никак не прокомментировала его рассказ.

— Хорошо, — сказала она. — Наверное, мы найдем для вас работу. Только не ожидайте, что к вам станут относиться иначе, чем к двадцатидвухлетнему практиканту, который вертится тут на побегушках. В этой работе нет ничего волнующего. Нудные телефонные звонки, люди, которые ничего не знают и не стремятся помочь, уйма бумаг — короче, рутина. Обсерватория предложила вам хотя бы половинный оклад или что-нибудь в этом роде?

— Угу.

— Замечательно, потому что мы не сможем заплатить вам ни цента.

Ломакс добродушно усмехнулся.

— И хотя время от времени, например, если вы будете опрашивать кого-нибудь особенно отталкивающего, ваш внешний вид может помочь, но в большинстве случаев вы просто не можете выглядеть так, как сейчас.

Улыбка Ломакса слегка спала.

— И как я должен выглядеть? Как Курт?

Френсис смотрела на него, не мигая.

— Вы хотите сказать, что я должен надеть… костюм?

— Да, купите себе один. Замечательно, что сегодня вы побрились. А как насчет того, чтобы делать это ежедневно?

— О Господи!

— Это не противоречит вашим убеждениям, доктор Ломакс?

— Нет.

— Сможете завтра прийти сюда в восемь тридцать?

— Да.

— Хорошо, тогда и посмотрим на вас.

— В этом… костюме, который я куплю.

— В вашем новом костюме. А сейчас я должна вернуться домой к дочери. — Френсис повернула рамку с двойной фотографией на столе. — Это Мэри, — сказала она.

Мэри широко улыбалась крохотными зубками. Она сжимала игрушку — пушистого котенка. У девочки были рыжие волосы.

— Ей около года?

— Почти. Будет тридцатого мая.

— Прелестно, — сказал Ломакс, и Френсис улыбнулась.

Другая фотография изображала Френсис с мужем и двумя маленькими детьми. Фотография была сделана на зимнем пляже, семья закутана в разноцветные зимние одежды. Френсис, в джинсах, с развевающимися по ветру волосами, невозможно было узнать. Муж ее удивил Ломакса. Он был на пару дюймов ниже жены, лыс и толст. Маленький мальчик прыгал, держа его за руку. Младший ребенок сидел на плече Френсис и на плече ее мужа.

Ломакс взглянул на Френсис — на ее лице застыла нежная улыбка.

Он вел машину уже пятьдесят минут, когда наконец понял, почему ему так грустно. Ломаксу захотелось увидеть Кэндис и детей. Сейчас, немедленно. Однако сегодня был четверг. По четвергам Кэндис, Роберт и дети всегда выходили из дома. Они обедали в городе, а затем шли в кино или, реже, в театр. Однажды они проделали путь до Сан-Франциско, чтобы посмотреть знаменитую европейскую балетную труппу. Кэндис считала, что такие совместные выходы укрепляют семью.

Ломакс направился в торговый центр и купил костюм. Продавец так же, как и Ломакс, сомневался в том, что он ему вообще нужен. Покупка костюма оказалась неприятным испытанием. Ломакс подозревал, что костюм ему мал.