В Петербург из Шлезвиг-Гольштейна был выписан принц Георг, дядя царя, ставший главнокомандующий русскими вооруженными силами. Царь дал ему титул генерал-фельдмаршала и «императорского высочества» и поставил шефом Конной лейб-гвардии... Другой Гольштейнский принц, Петр, стал фельдмаршалом и петербургским губернатором. Оба они были назначены членами Совета, немедленно учрежденного Петром вместо разогнанной им елизаветинской Конференции. В Совет были включены также возвращенный из ссылки старый Бурхардт Кристоф Миних, а также Н.Ю. Трубецкой и М.И. Воронцов. Наперсник Петра Андрей Гудович из полковника сразу стал генералом. Полным распорядителем действий русской дипломатии при Петре III стал прусский посол в Петербурге Гольц. Это он продиктовал Петру и условия «трактата о вечном мире», подписанного 8 июня 1762 года, и условия союза Пруссии и России. Прусское влияние при русском дворе было всемогуще. Офицеры и солдаты – гвардейские и армейские – должны были учиться маршировать на прусский манер и одеваться в прусскую военную форму. Офицеры выражали открытую враждебность к унизительным реформам, навязываемым новым царем.
Покончив с военной мощью страны, он обратил внимание на ее экономическую основу. Дворянство с момента его возникновения на Руси было служилым сословием: только служба давала дворянам право на их земли и на живущих на этих землях людей. Это жесткое положение, впрочем, издавна начало размываться. Так, Анна Иоанновна в 1736 году издала указ, отменивший петровское положение о пожизненной службе дворянина. Она разрешила дворянину служить лишь 25 лет; кроме того, один из сыновей мог быть оставлен дома «для содержания экономии». Но дворянство оставалось служилым сословием.
На третьей неделе своего пребывания у власти Петр III освободил дворян от обязательной службы. 17 января 1762 года он заявил в Сенате весьма определенно:
«Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают».
18 февраля был опубликован манифест о вольности дворянской, согласно которому все служащие ныне дворяне по своему благоусмотрению могли либо оставаться на службе, либо уйти в отставку, выключая лишь офицеров, которые не могут брать отпусков и отставок во время кампании; не служащий же дворянин получил право даже ехать за границу и служить там. На следующий день, 19 февраля, вольность получат мужики... но лишь через 99 лет: в 1861 году!
Тем же манифестом налагалась и новая обязанность: обучать своих детей,
«дабы никто не дерзал без обучения наук детей своих воспитывать».
Сохранился и формальный контроль Академии наук за лицами, особенно иностранного происхождения, приглашаемых к обучению недорослей, но никто не знал, как практически исполнить это благое пожелание.
Вряд ли этот манифест, обличающий тонкое знание особенностей психологии и экономики страны и направленный на разрушение патернализма, готовящий создание класса частных собственников, был обдуман им самостоятельно: сам слог манифеста свидетельствует, что Петр III действовал по чьей-то указке... Утверждали, впрочем, что манифест сей вплоть до деталей повторял документ, подготовленный елисаветинской Уложенной комиссией по предложениям Шувалова...
Как бы то ни было, с дворянства сняли тяжелую государственную повинность, оно получило личные свободы и привилегии, которые крестьянам будут, с тысячей оговорок, дарованы лишь ровно столетием позже. Многие купцы и даже некоторые крестьяне поняли или смутно почувствовали, что их предали, обманули, унизили. Крестьяне понимали или по крайней мере чувствовали, что они обязаны работать на помещиков именно потому, что те обязаны служить государству; одна обязанность была обусловлена другой. Но с дворян обязанность снята; значит, следует снять ее и с крестьян! Однако этого не произошло. Начались крестьянские волнения.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения страны, стала начатая Петром III война против отечественных святынь. Он поднял руку на то, с чем до сих пор не смог справиться ни один монарх, не исключая и Петра I, – на национальную религию, на православие. Он предписал закрыть домовые церкви. Он навязывал духовенству светское платье, короткие волосы, бритые бороды, треуголки вместо скуфеек и клобуков... Сыновья священнослужителей не освобождались более от воинской повинности.
«Духовенство, в отчаянии от указа, которым оно лишается всех своих владений и будет получать деньги на свое содержание, – доносит прусский посланник Гольц Фридриху II, – предоставило ко двору свое послание на русском и латинском языках, в котором жалуется на насилие, причиненное ему этим указом, на странный относительно его образ действий, которого нельзя было бы ожидать даже от басурманского правительства, тогда как такое насилие учинено православным».
Вместе с тем Петр отменил законы, дискриминировавшие неправославных христиан (1 января 1762 г.). Староверам было разрешено организовывать религиозные общины (29 января 1762 г.), амнистия распространялась на их прошлые «грехи». «Без всякой боязни и страха» бежавшим за рубеж «великороссийским и малороссийским разного звания людям, также купцам, помещичьим крестьянам, дворовым людям и воинским дезертирам» позволено было вернуться на родину. Этот указ сделал Петра III чрезвычайно популярным у староверов. Емельян Пугачев, в то время нашедший убежище у староверов на юго-востоке Польши, после этого указа смог вернуться на Дон.
В феврале 1762 года Петр III подписал Указ о секуляризации церковной собственности, в марте конфисковал монастырские земли, превратив монастырских крестьян в государственных крепостных. Церковные и монастырские вотчины забирались в казну, для этого были посланы военные отряды. Солдат, отказывавшихся выполнять позорные, богохульные приказы, предавали военно-полевому суду.
Петр лично приказал митрополиту Новгородскому Димитрию, который за несколько месяцев до этого приветствовал его как самодержца и привел высших сановников к торжественной присяге императору, – убрать из церквей все иконы «угодников», оставив только те, на которых изображены Христос и Богородица.
В России, православной стране, государь открыто отдавал предпочтение лютеранству, религии, от которой он формально отрекся, чтобы стать наследником престола. Теперь, взойдя на престол, он демонстрировал, что отречение, а равно и его крещение в православие были не более, как пустым и не заслуживающим внимания лицемерием. Такая, мол, милая шутка, открывшая ему путь к трону.
Приход к власти Петра означал крах властных притязаний Шуваловых. Петр собирался покончить с их монополиями,
«...составить проект, как поднять мещанское сословие в городах России, чтобы оно было поставлено на немецкую ногу, и как поощрить их промышленность»,
– но сие были лишь прожекты и далее сокрушения Шуваловых дело не пошло. Правда, на третий день после воцарения Петр III подписал указ о производстве Александра и Петра Шуваловых в генерал-фельдмаршалы. К смертельно же больному Петру Ивановичу, перенесенному «на одре» в особняк его друга А.И. Глебова, стоявший поблизости от императорского дворца, Петр III регулярно наведывался, «персонально часто его в постеле лежавшего посещал», дабы советоваться с ним о государственных делах. Но Шувалов не имел уже возможности контроля за подаваемыми им советами, и потому эти поездки более походили на высасывание из умирающего секретов управления империей, «и то день ото дня более слабостей ему причиняло», как не без язвительности заметил современник. Впрочем, 4 января 1762 года Петр Иванович умер.
К Александру Ивановичу Шувалову отношение было иное. 7 февраля 1762 года Петр III заявил, что нужно уничтожить Тайную розыскных дел канцелярию, а 21 февраля воспоследовал соответствующий Высочайший указ; одновременно было запрещено и «ненавистное выражение» – «Слово и дело».
Иван Шувалов, оставаясь куратором Московского университета, после воцарения Екатерины II уехал за границу – на долгие 14 лет. Берлин, Вена, Париж, Рим, Фернейская обитель Вольтера в Швейцарии...
