Я всячески старался развлечь ее, и ничего не удавалось.

Однажды вечером я сказал:

— Давай погадаем.

— Погадаем, — вздрогнула она, — что за глупости? Неужели ты веришь?

— Конечно нет, но так, в порядке шутки.

— А о чем мы будем гадать?

— О том, попадет ли наш Витя в вуз.

— Какая чепуха! — повела она плечами, которые, на мой взгляд, стали менее привлекательными, чем раньше.

— Ну, просто так, шутки ради, — жалобно попросил я.

— Хорошо, — кивнула она головой.

Другие мужья могут позавидовать мне.

У Кати твердый характер, но она не упряма. В свое время целых два дня я уговаривал ее стать моей женой, и она согласилась.

— На чем же мы будем гадать? — спросила Катя.

— На домино. Я буду вытаскивать, не глядя, косточки, ты объявляй: «чет» или «нечет». Если угадаешь, значит Витька сдаст экзамены, если нет…

— Хорошо, — не дала мне договорить Катя, — иди в его комнату и возьми коробочку с домино, он совсем недавно увлекался этой глупой игрой. Мальчик!

Не прошло и пяти минут, как я вернулся.

— Начали, — сказал я, усадив Катю рядом с собой на диван.

Не глядя, я вынул косточку и зажал ее в руке.

— Чет! — сказала Катя. Я раскрыл руку. Выпало два и два.

— Еще! — потребовала Катя. Я снова зажал косточку в кулаке.

— Нечет.

Выпало пять и четыре.

Мы продолжали гадать. Катя развеселилась, и, как писали старинные поэты, на щеках ее расцвели розы.

Мы так увлеклись гаданием, что не заметили, как в передней хлопнула дверь, и только тогда оторвались от игры, когда в комнату вошел Витя. Он был не один. С ним была какая-то высокая девушка, прямая, как ее русые волосы, потоком льющиеся до плеч.

— Знакомься, — сказал Витя, — мама, папа.

— Лена Плотникова, — протянула девушка руку сначала мне, а потом Кате, смотря на нас веселыми смелыми глазами.

— Плотникова? — удивился я. — Какая приятная неожиданность. Однофамильцы?

Девушка робко улыбнулась, улыбкой, так не вяжущейся с ее смелыми, веселыми глазами, и посмотрела на Витю.

— Жена, — сказал Витя.

Катя, забыв золотое правило Марии Аркадьевны, дрожа как в лихорадке, спросила:

— Что ты говоришь? Как это могло быть?

— Обыкновенно.

— Ну, можешь ты отвечать по-человечески, когда тебя спрашивает мать! — с несвойственной ей резкостью вскрикнула она.

— Дайте я разъясню, — сказала Лена Плотникова. — Знаете, он какой! Познакомились мы с ним на занятиях у Исидора Павловича. Он нас случайно за один стол посадил. Первое время мы не разговаривали, отвечать-то ваш Витя репетитору отвечал, но коротко очень, я даже подумало ла, наверное, у него горло слабое, если он так слова бережет. Потом как-то пошел он меня провожать. Я на Разъезжей улице у тетки живу, она меня к Фрагменту сосватала. По дороге я Витю стала расспрашивать о том о сем, он отвечал вежливо, коротко. Мне это понравилось, наши ребята много пустых слов болтают и сразу рукам ход дают. Постепенно стали мы после занятий с ним гулять, повез он как-то меня залив показывать. Вечер был ясный, тихий, вода теплая, я ее сначала ногой попробовала. Разделись. Я сразу побежала купаться, он остался на берегу, сидит в плавках. Я ушла далеко, плаваю, зову его, он не идет. Тогда я прикинулась будто тону. Он с места сорвался и побежал ко мне. Пока мелко было, быстро двигался, а как до глубины дошел, замер. Я кричу: «Спасай!» Тут он и поплыл.

— Какой кошмар! — ужаснулась Катя. — Вы его утопить могли. Он же не умеет плавать.

— Очень даже умеет! Не стильно, а умеет. Подплыл он ко мне, вытащил из воды и принес на руках на берег. Я упала на живот, бью ногами, смеюсь: «Витенька, это я нарочно!» Он рассердился и… — замялась она, — …ничего, вам можно сказать, вы теперь наша мамочка, — отшлепал меня при людях. Мне и стыдно, и больно — рука у него мужская. После этого случая мы еще больше подружились, а потом полюбились. А если любится, нужно жениться, вот и записались.

— Я не понимаю, — с трудом старалась Катя сохранить свою интеллигентность, — как вы могли, он мальчик?

— И совсем не мальчик, — заиграли веселые искорки в смелых глазах.

— Позвольте спросить, сколько вам лет? — пристально посмотрела Катя на свою нежданную невестку.

— Двадцать исполнилось.

— И вы, конечно, уже были замужем?

— Не была, — твердо сказал Витя.

Стало тихо, как, наверное, бывает в барокамере.

— Скажите, Лена, — спросил я, — в какой вуз вы собирались поступить?

— Хотела в строительный, — вздохнула она, — да провалилась по физике, у меня экзамены раньше были, чем у Витеньки. Я ему сказала: «Поеду домой. А ты поступай в свой технологический, живи с родителями. Будем пока раздельно». А он мне одно слово: «Не пойдет!» Забрал свои документы в приемной, теперь со мной поедет.

— С вами — куда? — вырвалось у Кати.

— К нам в Сыктывкар.

— Свытыкар?.. Что это?

— Сыктывкар, — поправила ее Лена. — Неужели не знаете? Столица Коми.

— Что вы говорите?.. Что вы говорите?! — почти кричала Катя. — Наш мальчик поедет в Коми! Он погибнет там!

— И ничего страшного, мамочка. Жить мы первое время будем у родителей, потом нам как перспективной семье дадут квартиру. Мы не пропадем. Я контролером ОТК в заводе работаю, и Витек там себе место найдет, у него «золотые руки». Учиться вместе заочно станем.

— Реальный факт, — сказал Витя.

— Чет, — неожиданно выговорил я, с тревогой посмотрев на Катю. К счастью, она ничего не услышала.

Не снимая пальто, Катя вошла в столовую и тяжело положила на журнальный столик увесистый пакет, перевязанный бумажной бечевкой.

— Что это еще? — воскликнул я, ожидая от моей жены, любительницы оригинальных покупок, самого невероятного.

— Не будь любопытен, — сказала Катя, — подожди немного, и ты увидишь эту вещь.

Она ушла в переднюю, а я смотрел на тяжелый пакет и думал: «Если она называет его вещью, может быть, там походная газовая плита, или мини-холодильник для летних поездок, который избавит нас от посещения продуктовых магазинов в районных центрах». Размышлять долго не пришлось. Катя скоро вернулась и, стоя рядом со мной, не отрывала глаз от тяжелого пакета.

— Катя, что это? — повторил я.

— Узнаешь завтра, — торжественно произнесла она.

— Почему же завтра? — ныл я, забыв о достоинстве мужчины.

— Почему? Надеюсь, ты помнишь, какой завтра день?

— Конечно, среда, шестнадцатого октября, — сказал я, не глядя на календарь.

— Ну, и что же будет завтра, — таинственно посмотрела на меня Катя.

— Завтра у нас заказчики из Бердска. Конечно, я волнуюсь за свои конструкции.

— И с этими конструкциями ты забыл, что завтра день твоего рождения?

— Неужели? — искренне удивился я.

— Как ты мог забыть?

— Понимаешь, это так давно было, трудно помнить.

— Может быть, ты забыл и мой день?

— Ни в коем случае. Ты родилась десятого марта тысяча девятьсот…

— Не нужно, это лишняя подробность, — обняла меня Катя, — я подарю тебе эту вещь завтра, в день твоего рождения.

Тайна увесистого пакета продолжала мучить меня.

— Катя! — взмолился я. — Прошу тебя!.. Я не буду спать всю ночь, завтра я провалюсь перед товарищами из Сибири. Это отодвинет пуск объекта.

Слово «Сибирь» произвело на нее магическое действие. У себя в библиотеке она каждый день читала все газеты и была экономически подкована.

— Сибирь, — задумчиво повторила Катя, — хорошо, я пойду подогрею обед, а ты принеси из спальни ножницы.

Я вернулся раньше нее и принес самые большие ножницы. Стоя над пакетом, я не решался прикоснуться к нему.

Когда Катя вернулась, я спросил жаждущим голосом:

— Можно?

— Нет, здесь нужна женская рука.

Она взяла у меня ножницы и осторожно, будто делала хирургическую операцию, разрезала бумажную бечевку. Предо мной предстала толстая зеленая книга с надписью золочеными буквами «Энциклопедический словарь».