Меня привели в цех и сказали инструктору: «Вот вам новая ученица. Вероятно, вам будет очень трудно объяснить ей, как нужно делать коробочки». Инструктором была очень милая женщина. Ей не пришлось объяснять мне. Она просто ознакомила меня с приспособлением и клейкой коробочек молча: я долго и внимательно следила за ее руками и легко поняла это несложное дело. В тот же день я стала работницей. Через некоторое время директор сообщил, что он доволен моей работой и переводит меня в число лучших слепых и полузрячих работниц. Работа у нас была сдельная. Я работала много и охотно, тем более что я на работу поступила по своему желанию. Однако я испытывала сильную тоску по книгам. Все брайлевские книги библиотеки слепых были давным-давно перечитаны мною, а зрячей чтицы я не имела. Во время работы я не могла общаться с людьми: руки мои были заняты целые часы подряд. Домой я возвращалась усталой, занималась своим маленьким хозяйством. На работу в комбинат и обратно домой меня провози одна полузрячая девушка. Дома же мне никто не помогал.

Но такое положение было временным, и оно не причинило мне вреда, а только принесло пользу, ибо в тяжелое время я приучилась жить организованной трудовой жизнью. Бывало, в плохую погоду моя юная спутница ворчала, как старушка: «Ну, как мы пойдем в такой дождь? Я не могу». Но я не позволяла ей отлынивать и терпеливо объясняла: «Привыкай, тебе же самой придётся ходить на работу. Привыкай ходить во всякую погоду. Разве зрячие люди только в солнечные дни ходят на работу? Пойми, мне тоже трудно, а надо!»

Но и я не всегда могла быть такой организованной. В ученические годы я так сознательно не рассуждала. В нашем учреждении слепоглухонемых была одна учительница, особенно ревностная блюстительница режима. Она учила меня быть всегда и во всём организованной. Бессчетное количество раз доказывала мне, как важно жить по плану, а также критически относиться к своим поступкам, к своим обязанностям. А у меня не всегда выходило так, как требовалось. И по весьма простым причинам. Жить по плану означало хорошо готовить уроки, в определенные часы отдыхать, ходить на прогулку, вовремя ложиться спать и т.д. Конечно, все это отлично. Но для меня это было трудно. Как я могла вовремя ложиться спать, если какая-нибудь интересная книга всецело захватывала меня? И я совсем не ложилась спать, пока не прочитаю книгу до конца. Читая «Дети капитана Гранта», я на уроки физики приходила с этой книгой. Учительница отнимала у меня книгу и сердито клала мне на колени учебник. На уроках немецкого языка, пока учительница перелистывала свою зрячую книгу, я потихоньку тянула к себе стихи Пушкина… Гулять в определенные часы! Да я совсем не ходила на прогулку из-за книг, бывало, что и сама писала. Вообще все свободное от классных занятий время я проводила за книгой. Так обычно проходил мой досуг, за исключением тех немногих часов, когда меня навещали подруги.

Но вот я стала членом ВЛКСМ. Я отлично поняла, как важно, как необходимо быть организованной, сознательной. Я понимала, что нужно действительно критически относиться к себе, к своим обязанностям, к своим поступкам. Ни в сознательности, ни в наличии активности я не хотела уступать зрячеслышащим комсомольцам. Я с большим интересом посещала все собрания, как комсомольские, так и партийные, того учреждения, где я была на учете (УИЭМ). Там были только зрячие и слышащие комсомольцы. Некоторые из них сразу же, в первые дни моего поступления в комсомол, выучили ручную азбуку глухонемых (дактилологию) и без помощи специальной переводчицы общались со мной. Другие товарищи писали в моей ладони обыкновенными буквами зрячих. На всех собраниях комсомольцы но очереди переводили мне выступления товарищей. Я тоже часто выступала, говорила вслух речью. Я очень горячилась, когда обсуждались вопросы общественных нагрузок для каждого комсомольца. Ведь все эти нагрузки не подходили для меня. Тем не менее я ни за что не хотела стоять одиноко в стороне, когда вокруг меня жизнь била ключом, и меня приводила в отчаяние мысль, что в комсомоле я не приношу никакой пользы. Однако, поразмыслив хорошенько, я и для себя нашла нагрузку. Так комсомол воспитывал и организовывал меня в духе общественно-трудовой жизни, в духе марксистско-ленинского учения.

В годы Великой Отечественной войны я страшно тяготилась своими физическими недостатками. Мне было невыносимо больно от сознания, что я не могу быть на фронте рядом с бойцами, не могу вместе с ними отстаивать свободу и независимость горячо любимой Родины.

Когда мне пришлось встретиться с бойцами в другой обстановке, я рассказала им, как трудно мне жить без пользы для общества. Но бойцы не согласились со мной, они говорили мне взволнованно: «Вы напрасно так переживаете свои физические недостатки. Вы же владеете словом, вы можете писать стихи, рассказы и таким образом будете поддерживать в нас бодрость духа. И вам самой будет легче. Вы можете проводить беседы с инвалидами Отечественной войны, среди них много ослепших, им очень тяжело, и вы можете поддержать их морально, и вам они скорее поверят, чем зрячим и слышащим людям…»

Эти товарищи были совершенно правы. И я хочу сказать всем — и здоровым людям, и инвалидам, — что в нашей стране люди не могут быть несчастными, ибо о них заботится великая Коммунистическая партия.

Мы — люди с физическими недостатками — должны только гордиться тем, что Коммунистическая партия и Советское правительство так высоко ценят наш умственный и физический труд и дают нам неограниченные возможности учиться и работать наравне со здоровыми людьми, предоставляют нам высокую честь вложить все свои творческие силы в любое дело на любом участке нашего социалистического строительства.

Каждый новый человек, только что познакомившись со мной, задает мне множество всевозможных вопросов, преимущественно бытового порядка. Иногда буквально устаешь повторять одно и то же да еще такое обыденное, привычное для меня. Обычно спрашивают, узнав, что я самостоятельно обслуживаю себя:

— Как же вы узнаете, какую вещь вы берете в руки?

— Как же вы шьете, если не видите?

— Как вы узнали, что надо закрыть дверь?

— Вы сами готовите обед? Но как же вы узнаете, когда сварится картошка или мясо? (На последний вопрос я предлагаю угостить спрашивающего вареной картошкой.)

— Как вы узнаете, когда у вас пригорает лук?.. и т.д.

Все эти и многие другие вопросы требуют, чтобы я на них отвечала. Не все люди могут лично со мной поговорить (нередко задают мне вопросы в письмах ко мне), поэтому я считаю нелишним в данной книге рассказать читателям о том, как могут жить и самостоятельно обслуживать себя те люди, которые лишены слуха и зрения.

В своей комнате живу я одна. У меня совершенно отсутствуют светоощущения (как я уже где-то об этом упоминала), несмотря на то что глаза открыты. Я не отличаю света от темноты. Но я имею часы, на циферблате которых обозначены не плоские цифры, а рельефные точки, поэтому всегда без всякой посторонней помощи я узнаю о наступлении утра или вечера. Хорошо изучив расположение своей комнаты, обстановки и прочих вещей, я не только легко нахожу нужную вещь и узнаю ее при помощи осязания, но могу даже легко убрать комнату: подмести пол веником, помыть пол, вставить вещи в надлежащем порядке и пр. Приготовление обеда незрячей женщиной также не представляет собой ничего необыкновенного. Ведь и зрячие женщины, которые не знают, как приготовляется то или иное блюдо, не смогут приготовить, будь у них хоть двадцать пар глаз. Значит, все дело лишь в том, что зрячие дети, живя в семье, с детства привыкают наблюдать за матерью или старшими сестрами, как они готовят пищу. Слепые же дети могут только ощущать запахи, слышать кипение, постукивание ножом, ложкой и т.д. Но они при этом всегда обращаются к зрячим с вопросами: «Что кипит? Что это пахнет? Что пригорело? Что вы положили сейчас в кастрюлю? Что нужно класть раньше?» и т.п. На все эти вопросы хорошие зрячие люди отвечают слепой девочке или девушке, и она постепенно учится приготовлять пищу.