Гуляя по лесу, срывая цветы на лугу, собирая малину в малиннике, я все время думала о Пушкине, представляла его, мысленно беседовала с ним. Лицо его я знала благодаря скульптуре. Когда-то у меня была статуэтка: Пушкин во весь рост, со скрещенными на груди руками; эта его поза мне больше всего нравится, поэтому почти всегда я представляю его именно таким, медленно идущим по дороге, которая ведет неизвестно куда…

Меня очень заинтересовал рассказ о бывшей мельнице. Неоднократно я просила М. Н. пойти со мной к этому месту. Но она заявила, что там очень обрывистый спуск и она боится, как бы я не сорвалась вниз, а от мельницы там остались только сваи. Ни целой водяной мельницы, ни каких-нибудь частей ее я никогда не осматривала, но мельница представлялась мне в виде деревянного домика, с одним окошком со стороны пруда и узенькой дверью со стороны леса. Домик этот стоял на сваях, вбитых в дно реки. В той части пруда, где было поглубже, внизу под мельницей в воде вертелось небольшое колесо. Оно приводилось в движение быстрым течением воды, сильно вращалось, рассыпая во все стороны мельчайшие брызги… Внутри мельницы мне представлялись колеса различной величины; форму колеса я знаю и могу представить их и маленькими и большими, но жернова я никогда не видела и не имею о них точного представления. Под деревянными желобками были подвешены пустые мешки, в которые сыпалась чуть теплая мука… По мельнице с довольным видом расхаживал старый мельник.

И вот, пока М. Н. не говорила мне, что мельницы уже нет, эта некогда существовавшая мельница была цела и безостановочно работала — конечно, в моем воображении. Но когда я узнала, что её больше не существует, это сильно огорчило меня… Тогда я заинтересовалась судьбой мельника. Вспомнилось мне содержание «Русалки», и перед моим внутренним взором возникли сцены из этой драмы. Очень ясно представлялось мне, что я когда-то сама видела в лесу высохшее дерево, ветки которого покрыты сухими листьями, хотя вокруг него простирается большой густой лес с пышной зеленью. Вдруг с мертвого дерева сухим дождем посылались листья и на землю соскочил безумный старик мельник, он весь в лохмотьях, в перьях, с сухими листьями на косматой голове. За спиной у него привязаны два вороньих крыла. Я узнаю, что это бывший хозяин мельницы — отец опозоренной погибшей девушки.

Когда мы отправлялись гулять в лес, особенно если Мария Николаевна говорила, что мы идем по направлению к мельнице, вся эта картина вновь и вновь представлялась мне. Я потихоньку ворчала:

— Вот если бы можно было спуститься к этим сваям… Ну почему вы боитесь? Я не упаду.

— Боюсь, упадете, — отвечала М. Н. Однажды мы пошли гулять в ту сторону, где проживала в своем хозяйстве одна женщина, которую почему-то называли «мельничиха». Мне рассказали, что у нее есть ручной ворон. Как раз мельничиха вышла из дома в тот момент, когда мы проходили мимо. Вслед за нею выбежал большой ворон, об этом мне сказала М. Н. Мне очень хотелось прикоснуться к ворону, но М. Н. не осмелилась поймать его, а только сообщила, что он большой и черный. Даже наша кошка Зара, которая тоже отдыхала на даче и с большим энтузиазмом уничтожала птиц, в испуге попятилась назад при виде этого крылатого великана. Ворон сильно поразил мое воображение. Я готова была поверить, что существует какая-то таинственная связь между этим вороном и теми крыльями, что представлялись мне на спине мельника.

Бросившаяся в Днепр девушка представлялась мне неясным призраком, созданным из капель воды и тончайшей речной травы.

Когда же мы по вечерам ходили гулять и спускались к неглубокой речушке, мне представлялся шагающий по берегу мужчина, с головы до ног закутанный в длинный плащ, а к нему из воды, протягивая вперед худенькие ручонки, выходит маленькая девочка. У нее распущенные пушистые волосы, на которых обрисовываются бантики из морской тины, она без платьица, но местами ее тело покрыто водорослями, а на шее виднеется нитка с морскими ракушками. Иногда мне казалось, что головку девочки украшают не бантики из тины, а венок из водяных лилий, нежный запах которых я очень люблю.

Однажды, когда я беседовала со студентами в аудитории Педагогического института, из зала кто-то прислал мне записку, заключавшую в себе весьма интересный вопрос. Обычно во время таких бесед записки всегда поступают в большом количестве, но на большинство из них можно ответить просто — да или нет… Эта же записка, о которой я упомянула, заинтересовала меня. Кто-то спрашивал у меня, могу ли я произвольно, по нарочитому желанию представлять себе такие запахи, которые не ощущаю в данный момент, а также произвольно вызвать в памяти образы людей и предметов, которые не находятся вблизи меня. На этот вопрос я отвечала хотя и кратко (за неимением времени), но утвердительно, приводя некоторые примеры.

Сейчас же мне хочется ответить более обстоятельно и детально, ибо я не сомневаюсь в том, что мой ответ заинтересует читателей.

Подобно всем другим людям я думаю обо всем, что меня окружает и что доступно моему восприятию. Думаю я, например, о том, что в данный момент на улице льет сильный дождь и дует холодный ветер. Для того чтобы я могла представить себе этот условный дождь, мне вовсе нет нужды выходить каждый раз на улицу и обновлять свои восприятия и ощущения дождя, холода, ветра. Для того чтобы мысленно представить себе эту картину, мне достаточно подумать о том, будто сегодня скверная погода. Думая об этой погоде, я как будто ощущаю на коже своего лица и рук холодные капли дождя, которые, падая одна за другой, тоненькими струйками растекаются по моему телу, причиняя неприятное ощущение. Думая же о ветре, я всем телом как бы ощущаю его холодные порывы, и невольная дрожь проходит по моей коже. Но помимо представления холодных капель дождя и порывов ветра я еще могу произвольно вообразить, что ощущаю запах свежего, влажного воздуха, какой обычно сопутствует дождливой погоде.

Но вот я думаю о другом: я воображаю, будто нахожусь где-то на даче летом. С одной стороны дачу окаймляет уходящий вдаль лес, с другой тянется обширный луг.

Если я представляю себе, что в лесу растут ели и сосны, то мне нетрудно вызвать произвольное ощущение смолистого запаха этих деревьев, а также представить их стволы, ветки и нагретую солнцем хвою. Представляю я также и луг, т.е. представляю не то, что этот луг обширен — для меня это лишь условное понятие, — а то, что растет на лугу и источает запахи. На лугу растет трава, разнообразные полевые цветы с не менее разнообразными запахами. И когда в моем воображении возникают цветы — не просто мимолетно «мелькают», а ясно и четко, так что я представляю строение Цветка: венчик, чашечку, стебелек с листочками и даже корни (если я мысленно вырываю цветок из земли с корнем), — вместе с этим мне чудятся запахи полевых цветов. Например, запахи ромашки, кашки, васильков, незабудки, лютика… При этом я вспоминаю отрывок из стихотворения И. А. Бунина «Полевые цветы»:

А вот еще пример. Я неоднократно бывала у моря, хотя и не всегда купалась. Иногда просто сидела на берегу, рылась в песке, подбирая камешек к камешку, чтобы были приблизительно одинаковые по величине и гладкой поверхности. В этих случаях я могла воспринимать море благодаря обонянию и кожным ощущениям; я чувствовала специфический запах моря, особенно сильно пригревающее солнце на пляже, а также достигавшие меня брызги от плеска волн. Однако в любое время года и независимо от того, где я нахожусь, я могу вообразить, будто ощущаю резкий запах моря.

Однажды в Москве весенней ночью я не спала; думала о том, в каком месяце и где именно проведу летний отдых. Мне очень хотелось поехать к морю. Думая об этом, я вдруг явственно ощутила запах моря. С каждой минутой этот запах усиливался, наконец, мной овладело какое-то мучительное желание в действительности ощутить настоящий запах моря. Эта тоска по морю кончилась тем, что я, желая выразить словами свое состояние, взяла письменный прибор, бумагу и написала за один присест целое стихотворение «К морю» (см. в разделе «Стихи»), начинающееся: