Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Об обезьянке

Мне всегда очень хотелось осмотреть живую обезьянку, но такого случая не представлялось, и в детстве я довольствовалась только игрушечными обезьянками. Будучи уже взрослой, я однажды посетила своих знакомых, у которых была маленькая девочка и, следовательно, полная комната игрушек.

Девочка показала мне все свое «хозяйство». Вот она положила мне на колени что-то довольно большое. Я хотела прикоснуться к тому, что лежало, и как раз попала рукой на голову, обтянутую плюшем. Я не стала осматривать дальше и наугад сказала:

— А, это мишка!?

— Нет, — отвечала мать ребенка.

Тогда я начала осматривать всю игрушку и обнаружила у нее четыре руки. Осмотрела голову, морду и хвост. Мне представились те игрушки, которыми я в детстве играла.

— Это обезьянка! — узнала я.

Игрушечную обезьянку я, конечно, могла осматривать сколько угодно и думаю, что могла бы узнать живую обезьянку, если бы стала осматривать ее руками. Впрочем, сомневаюсь, что живая обезьянка сидела бы так терпеливо, позволяя мне ощупывать все ее тело.

Если мне придется встретить такую терпеливую обезьянку, то непременно постараюсь узнать ее и затем представить в таком виде, какова она в действительности.

Представление о верблюде

Никто, конечно, не удивится, если я скажу, что никогда не осматривала верблюда (если не считать игрушечных). Да и где я могла видеть живых верблюдов? В зоопарке? Да я, вероятно, побоялась бы трогать руками такое большое животное, хотя и знаю, что верблюд не причинил бы мне никакого вреда. Но дело в том, что поскольку я могу следить только за тем, что в данный момент находится под моей рукой, то все прочее, что находится вне поля моего «тактильного зрения», может представляться мне совершенно иным.

Если, например, я буду осматривать горб верблюда, я могу вообразить, что это ему не слишком приятно и от него можно ожидать неприятностей в виде нетерпеливых движений, которые я бы восприняла как «угрожающий жест». Все же, поскольку я читала о верблюдах, мне очень хотелось представить их размеры и горбы.

Помнится, будучи еще девочкой и желая самым наглядным образом представить верблюда, я однажды взяла большую подушку, крепко привязала ее к садовой скамейке, и у меня получилось как бы два горба на длинном животном. Позже, когда я прочитала стихотворение Лермонтова «Три пальмы», мне представился идущий в пустыне караван и колыхающиеся на спинах верблюдов палатки с людьми. Вся эта картина представилась мне как давно приснившийся сон, без звуков, без красок, но тем не менее я как бы ощущала всем своим телом палящее солнце, раскаленный песок, всю безводную пустыню с растущими у родника тремя пальцами.

Правда, верблюды, люди, песчаные холмы и пустыня представлялись мне в очень уменьшенном виде, — пожалуй, все это могло поместиться на шахматной доске.

Я знаю, что в действительности это не так, но ведь руками я не могу охватить большое пространство, а такие слова, как «горизонт», «даль», «перспектива», для меня лишь словесные образы, и не более того; верблюд же представляется мне большим животным, больше лошади, но настоящей его величины я не знаю.

О Заре и Димаре

Зара — моя кошка. Димар — ее сын.

В моей комнате раскрыто окно. Димар сидит на подоконнике и отчего-то пищит: об этом я знаю потому, что держу его за шейку. Ему исполнилось только два месяца со дня рождения, он еще настолько глупенький, что не решается выходить во двор — страшно боится пространства, но любит смотреть во двор и с сожалением попискивает.

Но почему сейчас он особенно упорно пищит, так рвется на край подоконника, на его левую сторону? Рама открыта наружу, а не в комнату.

Последив еще несколько минут за поведением Димара, я вдруг представляю себе следующую картину: я знаю, что налево от моего окна есть старое крыльцо — когда-то там был вход в дом, теперь он ликвидирован. Мне представляется, что Зара сидит на одной из ступенек крыльца — возможно даже, что не на ступеньке, а уже на карнизе стены. Поскольку рама открыта во двор, она загораживает собой доступ к подоконнику по карнизу. А Димар все сильнее порывается туда и пищит. Мне представляется, что Зара в ответ тоже мяукает. Чтобы проверить свое предположение, я закрываю левую половину рамы — подступ к подоконнику свободен — и зову:

— Зара, Зара, иди!

И в самом деле, Зара бежит по карнизу ко мне. Вот она уже на подоконнике. Димарка перестает пищать и стремительно бросается к ней — они радостно облизывают друг друга, в переводе на наш язык — целуются.

Сейчас, когда я описываю этот эпизод, Димарка сидит на столе и лапками ловит то мои пальцы, то страницу, словно хочет остановить меня и сказать: «Ну зачем ты всем обо мне рассказываешь, да еще посмеиваешься над моей глупостью? Я не виноват, что до сих пор не поймал ни одной мышки… Я бы и рад поймать, но что делать, если в твоей комнате их нет, а в коридор ты меня не пускаешь».

О кенгуру

О кенгуру я много читала, и мне казалось, что я представляю это животное почти таким, каково оно в действительности. Особенно ясно я представляла сумку, в которой мать-кенгуру носит своих детенышей. Тем не менее, когда мне показали настоящую фигуру кенгуру, я его не узнала.

У этого игрушечного кенгуру мордочка была остренькая, а мне представлялось, что у живых кенгуру морда широкая и тупая, т.е. более круглая. Кроме того, у игрушечного кенгуру задние ноги были в два раза длиннее передних, поэтому получалось, что кенгуру как будто сидит на перекладинках и протягивает вперед «руки». Обнаружила я на брюшке кенгуру и сумку, которая более или менее соответствовала моему представлению о ней.

Иногда, когда я не держала в руках фигуру кенгуру, а оставляла на шифоньере или столике, я пыталась представить себе, как кенгуру перепрыгивает с одного места на другое, подталкивая свое тело упругими задними лапками.

О моей кошке

Сегодня утром я высунулась в форточку, чтобы вытряхнуть салфетку, и сразу заметила, что идет снег, — это был первый снег. В ту же минуту мне представилось, что земля покрыта слоем снега, я не знала, когда начался снег, поэтому не могла судить, тонким или толстым слоем он успел покрыть землю. Представились мне идущие по улице люди и падающие на них чистенькие холодные снежинки.

В памяти всплыли стихи Есенина о зиме:

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробушки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна…

И мне представилось под крышей нашего дома маленькое гнездышко, а в нем озябшие воробьи, вздрагивающие при каждом порыве холодного снежного ветра. Они согревают друг друга теплом своих маленьких телец и дремлют под вой зимнего ветра. Но вот одна птичка встрепенулась во сне, попала на край гнезда, и сильный порыв ветра свалил ее вниз, прямо на снежный сугроб.

На форточке моего окна сидит и зорко наблюдает за всем происходящим во дворе моя кошка Зара. Она видела, как из гнездышка выпала птичка. Она стремительно спрыгивает на землю. Сначала кошка осматривается вокруг, нет ли поблизости людей, потом, крадучись, подходит к сугробу и стремительно прыгает на него. Трепещущая, беспомощная птичка уже в зубах кошки…

После этой удачной охоты Зара ловко взбирается по стене до карниза, потом карабкается по переплетам окна и, наконец, достигнув открытой форточки, прыгает в комнату.

Так ли в действительности охотится за птичками моя Зара, не знаю, по представляю себе такую картинку, потому что не раз натыкалась на кошку в тот момент, когда она жадно уплетала воробья.

В связи с начавшейся зимой я сегодня целый день повторяю стихи Есенина:

56
{"b":"189096","o":1}