Однажды мы сидели возле большого стога сена на обширной поляне. Сено уже было совсем сухое и при малейшем прикосновении шуршало. Я сидела, прислонившись спиной к стогу, а М.Н. отошла поискать малину. От лёгкого ли порыва ветерка, или от чего-либо другого, но рядом со мной зашуршало сено и несколько сухих травинок упало на меня. Мне представилось, что вот я сижу одна, ничего не вижу, не слышу, а из стога выползает змея и направляется ко мне. Мне приходилось осматривать живого ужа, а также чучела некоторых небольших змей. По ужу я представляла, какие холодные змеи. Я знаю, что уж безвреден, но и он мне был неприятен, и я с трудом преодолевала отвращение, осматривая его.

Итак, представив себе холодное веретенообразное тело извивающейся змеи, я очень испугалась, быстро встала с земли и стала громко звать М.Н. Она была недалеко и сразу подошла ко мне.

— Что случилось?

— Я боюсь: может, быть здесь змеи; сено зашуршало так сильно, что я это почувствовала и испугалась.

— Ничего не видно. Может быть, птичка села или от ветра на вас насыпалась сухая трава, — успокоила М.Н.

— Но вы не уходите далеко, я боюсь…

В детстве мне случалось осматривать руками, как зрячие ребята лепили из глины хатки, церковки, человечков, тележки с лошадками. Благодаря знакомству с той незатейливой «архитектурой» у меня есть приблизительное представление о церковных куполах.

В Рай-Семёновском на крыше бывшей церкви возвышался купол. Когда мы углублялись в чащу леса, М.Н. ориентировалась, отыскивая обычно этот купол.

Если я имею точное представление о деревьях (что несомненно, ибо я не раз в детстве ловко взбиралась на самую верхушку деревьев, особенно фруктовых, стремясь самостоятельно рвать спелые фрукты), если я в воображении начерчу много деревьев, т.е. целый лес, если представлю себе условное расстояние, отделяющее меня и М.Н. от бывшей церкви, купол которой возвышался над верхушками деревьев, то нет ничего удивительного в том, что я могу представить и некий конус, помещённый выше какой-нибудь точки. Рассуждая геометрически, я в уме могу представить некоторую прямую или кривую линию, соединяющую расположенные на её концах точки. Такая же воображаемая линия соединяла нас – блуждающих по лесу – с куполом.

Строго придерживаясь геометрических форм и воображаемых линий, я только таким способом могу представить себе те вещи, предметы, расстояния, которые не в состоянии исследовать руками.

Как-то вечером мы все — М.Н., наша хозяйка Ольга Прохоровна, её сын Толя и я – долго сидели на веранде, по очереди рассказывая всякие истории.

Начал рассказывать Толя, а М.Н. переводила мне одну старую историю о бандитских налётах, которые совершались махновцами в годы гражданской войны. Я раньше много читала о подобных случаях. Казалось бы, что то, о чём рассказывал Толя, не должно было произвести на меня сильного впечатления; всё это было старо и давно известно.

Спать разошлись мы поздно. В нашей комнате по ночам было очень жарко, так как хозяйка закрывала все окна и дверь. Я приглашала М.Н. спать со мной на веранде, но она почему-то боялась. Итак, я оставалась ночевать одна, а все остальные запирались в доме. В этот вечер мы легли часов в 12. приблизительно через пол часа я уснула, но поспала недолго. Сквозь сон я почувствовала, что какой-то предмет упал мне на ноги и медленно передвигается по моему телу поверх одеяла. «Разбойники», — подумала я во сне, и, несмотря на то что ещё не вполне проснулась, мне в мгновенье ока представились грубые бородатые мужики с сильными заскорузлыми руками и с топорами и обрезами за поясом. Представились даже их лица, настороженные и в то же время злорадно свирепые. Меня охватил такой ужас, такой неописуемый страх, что, кажется, волосы зашевелились на голове. Не знаю, насколько громко я закричала, но только закричала во всю мочь и сильно тряхнула одеяло, так что упавший на меня предмет свалился за перила веранды. Из комнаты на мой крик выбежала хозяйка она уже спала, но, услышав шум, расхрабрилась и выскочила мне на помощь. Я узнала её руку, когда она прикоснулась ко мне. Я бестолково рассказала ей о случившемся. Она разбудила М.Н., которая тоже выслушала мой рассказ. Обе они недоумевали, что могло упасть на меня: всё вокруг было тихо, спокойно. Они звали меня в комнату, но мой испуг уже прошел, я стала смеяться над своей паникой и в комнату не пошла. Обе женщины вернулись в дом, предупредив меня, что запрут дверь, а если я еще раз испугаюсь, чтобы покрепче стучала в дверь. Я вооружилась зонтом, которым собиралась защищаться в случае повторения «бандитского налета» на меня. Я долго не спала, но все было спокойно. Незаметно я уснула, но через некоторое время почувствовала по стуку шагов, что кто-то взошел на веранду. Я покрепче сжала в руках ручку зонта, готовясь наносить врагу сильные удары… Шаги приближались к двери, но ко мне никто не прикоснулся. Я вспомнила, что Толя порой только под утро возвращается с гулянья. — Толя, это вы? Толя взял меня за руку…

— Ну, ну, хорошо. А я тут испугалась, на меня что-то упало. Толя ушел в комнату. Я снова осталась одна и начала засыпать, но спала тревожно, просыпаясь от малейшего дуновения предутреннего ветерка или от прикосновения какой-нибудь ночной букашки, попавшей на мое лицо. Я хватала зонт и воинственно размахивала им вокруг себя. Наверное, я в эти минуты имела весьма внушительный вид, потому что больше ни один «разбойник» не решился напасть на меня…

Утром мы все стали думать да додумываться: что же могло на меня свалиться? Наконец хозяйка и М. Н. пришли к одному предположению. Во дворе часто блуждала чья-то слепая кошка. Она все время натыкалась на различные предметы и срывалась с заборов. Вполне возможно, что эта кошка залезла на росшую около самой веранды черемуху и случайно свалилась на меня. Об этой слепой кошке я раньше ничего не знала. Если бы в тот вечер мне не рассказали страшной истории, я могла бы подумать, что на меня прыгнула кошка хозяйки. Рассказ о слепой кошке несколько успокоил меня, я продолжала спать на веранде, но принимала свои меры предосторожности, обязательно вооружаясь на ночь не только зонтом, но и палкой весьма внушительных размеров, которую мне предусмотрительно преподнесли друзья. Поскольку я ничего не видела и не слышала, мне мерещились всякие страсти-мордасти, но мне стыдно было показывать себя трусихой, и я старалась подавлять в себе всякие страхи. Да и забавно было думать, что они — хозяйка и М. Н., зрячие и слышащие, — боятся ночевать на дворе, а я вот не боюсь, даже после «кошачьего налета».

До нашего отъезда из лагеря оставалось три дня. Прощаясь с лесом, мы долго в нем бродили и однажды набрели на чудесный уголок у пруда. Старые, толстостволые ивы разрослись на берегу у самой воды. Склоненные стволы тянулись над прудом, а длинные ветви касались воды.

Об этом мне рассказывала М. Н. Слушая ее, я вспоминала старый романс:

Но мне очень хотелось все это осмотреть руками, чтобы составить определенное представление об этой картине. Хотелось ощутить «плакучие ивы» и посмотреть, в самом ли деле «струйки бегут торопливо»…

М. Н. нашла очень удобный ствол разросшейся ивы. В этом месте пруд был глубок, ствол ивы как бы висел в воздухе над водой, ее длинные ветви спускались прямо в воду. Я сняла тапочки и погрузила ноги в воду. До этого случая я не могла представить явление, о котором говорят: «Пошла по воде рябь». Но вот я держу в воде ноги и руку. От слабого ветерка ветви ивы то поднимаются вверх, то еще ниже склоняются над прудом, и с их листьев падают капли, словно они роняют слезы. Я ощущаю, как после каждого дуновения ветра по поверхности воды пробегают еле уловимые маленькие волночки. Я думаю, что, наверное, это и есть та самая рябь, о которой так часто говорят зрячие.