— Макди Вандеруолл, — послышался голос младшего поверенного, неправильно произносящего ее имя. — Я Джерри Хартвелл. Надеюсь, вы уже отдохнули после перелета?

Макейди кивнула, учтиво не замечая его досадной оплошности. Ничто не изменилось: она по-прежнему выглядела немыслимо привлекательно. Энди был не в силах оторвать взгляд от ее лица, высоких скул, бутона пухлых губ.

— Ее имя произносится Ма-кей-ди, — с деланной небрежностью сказал он, и тотчас взгляды всех присутствующих обратились на него.

Из-за высоких каблуков Мак была одного роста с ним — шесть футов четыре дюйма. Из всех высоких женщин она единственная не стеснялась своей стати.

— Энди, — тихо произнесла она, узнав его.

Тот протянул руку и пожал ее ладонь, почувствовав всю неестественность формального приветствия, столь далекого от того страстного прощального поцелуя, которым они обменялись в Ванкувере всего шестью месяцами ранее. Она ответила на его бесстрастный жест крепким пожатием, глядя на него пристально, почти с вызовом.

Джерри немного покраснел, и пара прыщиков у него на физиономии стали ярко-розовыми.

— Ах да, конечно. Извините, Макейди. У вас необычное имя, не так ли?

«Ты же все знаешь, Джерри, — с раздражением подумал Энди. — Перестань лезть перед ней из кожи».

— Это старший констебль Махони, детектив старший констебль Кассиматис и детектив старший сержант Флинн…

Хорошо хоть наши имена не перепутал.

— Мы знакомы, — сказал Энди.

— Да, мы все уже встречались раньше, — подтвердила Мак, бегло здороваясь с окружающими.

Ясное дело, мы знакомы. Конечно, мы больше чем просто знакомые. Именно поэтому представитель обвинения, мягко говоря, немного расстроен. И нарочно не придумаешь ничего более подходящего, чтобы подвергнуть сомнению надежность улик, чем поднять вопрос об их неуместных взаимоотношениях во время жесткого перекрестного допроса свидетеля. А между Энди и Мак все было весьма неуместно — отсюда и его некоторая скованность в действиях в ходе процесса. Еще одна из многих причин того, почему он так холодно держится в присутствии Макейди.

Все сели, стараясь выглядеть спокойными и устраиваясь поудобнее. Джерри несколько раз пригладил волосы — судя по всему, в безуспешной попытке сделать их менее курчавыми. Ростом примерно пять футов шесть дюймов и слишком полный, Джерри в свои «далеко за двадцать» все еще страдал юношескими прыщами. Энди заметил, как его глаза шарят по фигуре Макейди, когда она этого не видит, и понял, что Джерри еще никогда не приходилось иметь дело с моделью, работавшей в «Спорт иллюстрейтед», не говоря уже об ее устрашающе высоком интеллекте и грядущей в скором времени ученой степени в области судебной психиатрии. Если парень вдруг начнет нести чушь или биться в судорогах, придется его вывести вон.

Энди знал, о чем думают большинство присутствующих, осторожно прихлебывая из своих бокалов. Как ей удается держать себя в руках? Как она поведет себя на месте для дачи свидетельских показаний? Как Грэйнджер поведет защиту? Еще он догадывался, что Джерри, скорее всего, думает еще кое о чем.

— Большое спасибо за то, что встретили меня в аэропорту, — обратилась Мак к Махони.

— Рада была помочь. Никаких проблем.

Старший констебль Карен Махони, молодая детектив-стажер, одной из первых встретилась с Мак на месте преступления в Ла Перузе, где Мак нашла в траве тело своей подруги Кэтрин — зарезанной и расчлененной. Карен ожидала блестящая карьера в полиции, и они с Мак, похоже, хорошо ладили. Может быть, даже слишком хорошо. «Что Махони рассказала ей обо мне?» — мучился Энди.

— Я рада, что сегодня мы не увидим себя в вечерних новостях, — искренне рассмеялась Махони, делая вид, что взбивает свои рыжие кудри. — Я выглядела не лучшим образом.

Тут и Джимми рассмеялся, а за ним и Макейди. Махони всегда хорошо удавалось разбить лед.

— Это могло быть опасным, — ответила Мак.

Энди никому не сказал, что приезжал в аэропорт, и теперь не собирался выдавать своего секрета.

— Skata! Журналюгам незачем знать, когда вы прилетели, — добавил Джимми, старый напарник Энди по работе в полиции, со своей обычной прямотой. По виду вылитый плюшевый мишка с пушистым мехом, неотесанный Джимми обладал своеобразным очарованием, полюбившимся Энди, но не всегда восхищавшим других. — Ах, извините, — добавил он, глянув на сидевших за столом дам. — Прошу прощения за мой цветистый язык.

— Sheisse, merde, mierda, skata, crap. Одно и то же вещество, неважно откуда вы родом, — откликнулась Мак, не пропустив ничего.

Джимми расплылся в улыбке, весьма впечатленный тем, что девушка может ругаться на немецком, французском, испанском и его родном греческом. Джерри, напротив, пришел в ужас — должно быть, идеальный образ, созданный им в воображении, разбился вдребезги.

— Да, мы должны постараться сделать вас недосягаемой для прессы, — произнес он, по крайней мере, не потеряв контроля над собственным английским. — Судебный процесс вызвал огромный интерес общественности.

Когда подошел официант, Мак заказала себе бурбон и кока-колу, вызвав у Энди улыбку и на минуту лишив дара речи остальных. В следующие двадцать минут они просто болтали о пустяках, а алкоголь помогал сглаживать все шероховатости. Вечеринка продолжилась в гостиничном ресторане — ни один из сиднейцев не захотел взять на себя ответственность рекомендовать новое место, — и о предстоящем процессе говорили на удивление мало. В конце концов, у Мак на следующее утро назначен полновесный официальный брифинг с представителем обвинения, Королевским адвокатом Уильямом Бартелом, и существенных изменений в том, как будет представлено дело, не предвиделось.

— У обвинения имеется неопровержимое свидетельство психиатрической экспертизы и неоспоримые доказательства того, что Эд Браун действительно является «охотником за „шпильками“» — то есть человеком, ответственным за смерть всех девяти жертв, — и тем самым маньяком, который напал на вас, Макейди, — произнес Джерри со своей обычной педантичностью. Парень он был рассудительный, пока вся его кровь не устремлялась в ненадлежащую часть его тела, хоть и отличался некоторой опасливостью в своей личной жизни. Он даже без ошибки перечислил имена всех жертв Эда Брауна в хронологическом порядке, не забыв и Кассандру Флинн.

К счастью, Энди уже достаточно опьянел от порций бурбона с кока-колой, которые заказывал одну за другой наравне с Макейди, поэтому даже глазом не моргнул, когда Джерри упомянул имя его бывшей жены. Его партнер Джимми покосился на Энди, дабы убедиться, что тот в порядке, после чего благоразумно сменил тему разговора.

Да, в этом деле присутствовало немало аспектов, с которыми Энди хотелось бы покончить и забыть о них навсегда. Точнее говоря, немало аспектов его личной жизни.

А если уж быть совсем точным, то это дело фактически стало частью его жизни.

Уже перевалило за одиннадцать, когда Энди оказался лицом к лицу с Макейди в гостиничном вестибюле, в то время как остальная компания собиралась откланяться.

— Мне кажется, Джерри в тебя влюблен, — сказал он, с улыбкой глядя на нее и ожидая, что она улыбнется ему в ответ.

Однако, вместо того чтобы рассмеяться, Макейди сложила руки на груди и сжала губы. Энди угнетала неотзывчивость Мак. Если бы он не знал всего, что с ними произошло, то решил бы, что он для нее совсем чужой.

— Вот как, — наконец скептически ответила Мак, на которую выпивка каким-то образом подействовала не так сильно, как на него. — Я вижу, вступление в общество анонимных алкоголиков принесло тебе немалую пользу.

Каждый раз — не в бровь, а в глаз.

— Выпиваю иногда на вечеринках с друзьями, ничего больше, — огрызнулся Энди. — Ты ведь и сама не трезвенница.

— Верно, не совсем.

Глядя ему за спину, Макейди видела, как остальные постепенно расходятся. Джимми собирался домой, к жене Энджи и детям. Он помахал им на прощание, пристально посмотрев на Энди, прежде чем выйти через стеклянную дверь. Не наделай глупостей, старина, говорил его взгляд. Джерри направился на гостиничную стоянку к своей машине, на которой он, несомненно, поедет домой, в холостяцкую квартиру где-нибудь в городе, — или где там еще одинокие адвокаты проводят свои ночи? Карен Махони удалилась в дамскую комнату, или, как она выразилась, «в лоток с песком», и в любую минуту могла вернуться.