Господи… Эд Браун!

Макейди почувствовала, что у нее волосы встают дыбом. Ноги стали ватными от ужаса, и ей показалось, что она больше не сможет сделать ни шагу…

Но, приглядевшись, Мак поняла, что это вовсе не Эд Браун, а просто какой-то репортер из заокеанской съемочной группы, прилетевший освещать модное шоу. Сходство с Эдом было весьма отдаленным. Но это не спасло положение. Эд уже проник в мысли Мак, и на нее неотвратимо надвигалась паника.

Это Гонконг. Эда здесь нет. Ты в безопасности. Эда здесь нет, как спасительную мантру, твердила про себя Мак, пытаясь успокоиться.

Даже сейчас, за тысячи миль от Австралии, в новой, экзотической стране, она не могла выбросить маньяка из головы. Похоже, ей так и не удалось вырваться из его мертвой хватки.

Ноги Макейди в туфлях на острых «шпильках» продолжали размеренно работать, несмотря на терзавших ее «демонов». Сохраняя непроницаемую маску хладнокровия, она плавно прошествовала к концу подиума, и сотни глаз и объективов, ловивших каждое ее движение, не подозревали о том, что ей мучительно страшно.

Тринадцать…

В тот час, когда большая часть Ван Чая спала, а другая веселилась с иностранцами или друзьями в дискотеках и барах, Эд Браун не дремал. Сидя один у себя в спальне, он обдумывал планы на будущее.

Неоновая вывеска на противоположной стороне улицы заливала комнату ядовито-розовым светом. Дверь была надежно заперта, Тюремщица спала в соседней каморке. Эд подстраховался, чтобы она не услышала его передвижений из-за несмолкаемого уличного шума. Он должен быть уверен, что она не побеспокоит его ночью. Ему нужно было время, чтобы подумать, составить план действий.

Эд уткнулся носом в деревянный пол, задрав ноги на спинку кровати, на полметра выше головы. Все тело застыло, стараясь удержать равновесие. Мышцы сводило. Плечи болели от избытка молочной кислоты. Кровь начала шуметь у него в голове. Медленно и размеренно он с усилием выпрямил руки и вновь их согнул.

Четырнадцать.

С трудом выдохнув, он отжался еще раз. Вверх-вниз…

Пятнадцать…

Хорошо, что есть место, где можно подумать. Тюремщица согласилась, что ради приличия им не стоит спать в одной постели до тех пор, пока они не поженятся, но Эд понимал: ее терпение скоро лопнет. Наверное, она со дня на день ожидает от него предложения руки и сердца. Для него это мало что значило. Скоро она станет ему не нужна.

Назавтра Эд собирался продолжить слежку за модельным агентством Макейди. На этот раз он надеялся на больший успех, но и в противном случае у него была еще пара дней на то, чтобы отыскать ее, прежде чем она успеет покинуть страну. А если Макейди улетит в Канаду, он сможет за ней последовать и туда с помощью Сьюзи — под видом счастливой супружеской пары. Он не отстанет от нее, пока не получит в свое полное распоряжение. Но Эд надеялся, что долгого путешествия не понадобится. Ему не хотелось рисковать, проходя контроль таможенной и иммиграционной служб, и он не желал и дальше терпеть рядом Тюремщицу. Но, главное, Эд ожидал слишком долго — целый год и еще полгода с той минуты, когда Энди Флинн так грубо оборвал его уединение с Макейди, — и больше он ждать не мог.

Если завтра днем он не обнаружит ее, то предпримет самые решительные меры.

Восемнадцать…

Трицепсы Эда начали дрожать, плечи устали. Струйка пота сбегала по лбу к бровям.

Девятнадцать…

Теперь, определив для себя срок поимки Макейди, Эд стал намного счастливее. Временные рамки диктовали степень риска, сопряженного с ее похищением, и как быстро он должен подыскать укромное местечко в Гонконге для осуществления своих целей.

Двадцать…

Многое оставалось невыполненным, и все же у Эда сегодня был знаменательный день. Он успешно, без помех и неузнанным, проник в Гонконг. Вырвался из когтей австралийской полиции. Нашел модельное агентство Макейди — это было легко: просто позвонил ее сиднейскому агенту и ознакомился с некоторыми из тех мест, куда она должна была заглянуть. Дела шли хорошо. Если бы только ему удалось найти место, где она поселилась… Кто бы мог ему это рассказать? Какую историю придумать в свое оправдание?

Двадцать один…

Закончив пятую серию из двадцати одного отжимания, Эд перевернулся на спину. Некоторые вопросы все еще беспокоили его, и он продолжал искать оптимальное решение. Он знал, что возвращаться в Австралию смертельно опасно. Жаль. Поставив воссоединение с Макейди превыше всего, он отказался от своей родины. А заставить Макейди вернуться туда вместе с ним — задача почти невыполнимая, какие бы средства он ни применил. В мечтах он столько часов провел с Макейди в милых сердцу окрестностях Сиднея, где вырос. Эд представлял себе, как привяжет ее в гараже и будет держать там неделями. Там он мог бы делать то, чего ему так хотелось — наслаждаться простыми удовольствиями. Например, прогуляться вокруг квартала, в то время как она с тревогой ожидает его возвращения — связанная, давящаяся кляпом. Поговорить с ней, поведать обо всех своих секретах и тайных желаниях; запереть дверь и оставить ее в темноте, если ему этого захочется, покормить с руки, потрогать… А когда настанет урочный час, он совершит заключительный акт обладания и получит от Макейди те сувениры, что у него отобрали. Этого требовало его предназначение. Он явственно видел, где это должно было произойти, и уже наметил в Сиднее места, где добудет все необходимое — путы, металлические подносы, инструменты, снаряжение, стерильные бинты, анестетик, формалин… Но теперь этим мечтам сбыться не суждено, все будет не так, как грезилось. И Эд, применительно к обстоятельствам, стал вынашивать новые идеи. Он проведет с Макейди время, как и собирался, растянув удовольствие настолько, чтобы достигнуть полного удовлетворения. Тут не могло быть никаких перемен. Если развязка должна наступить в Гонконге, ничего не поделаешь. Он найдет подходящий способ.

Следующий вопрос — что будет потом? Трудно загадывать наперед, когда ставишь перед тобой такую цель. Останется ли он в Азии? Начнет ли новую жизнь? Возможно, он больше никогда не увидит мать, Австралию. А где он достанет денег без матери?

Разволновавшись, Эд поднялся, обулся и взял пиджак. Обтер руки гигиеническими салфетками и положил в карман несколько штук про запас. Сунул в бумажник двадцать гонконгских долларов. Наличность Тюремщицы быстро таяла.

Эд решил, что пора начать прочесывать бары в квартале развлечений. Вдруг да отыщется способ раздобыть немного денег, или, еще лучше, может быть, сегодня — именно та ночь, когда он найдет Макейди.

Он осторожно открыл дверь своей комнаты, убедился, что гостиная пуста, и зашел в ванную, чтобы ополоснуть лицо и вымыть руки — два, даже три раза, — прежде чем выйти из квартиры.

Ты почуяла меня, Мак? Чувствуешь, что я иду к тебе?

Надень для меня свои туфли на «шпильках».

Это предначертано нам судьбой.

— Эй, как тебя там? Ах, да, Макейли, верно?

Мак подняла глаза от меню и увидела Габби, несносную модель-англичанку, соседку по квартире. Та сидела на стуле в шелковой блузке, выставив напоказ костлявые плечи. Темный грим размазался вокруг ее кошачьих глаз, и поэтому она казалась еще более тощей, чем накануне вечером. Когда Габби встала, ее тело как будто растянулось.

— Мое имя произносится Ма-кей-ди, — уточнила Мак. — Но ты можешь называть меня просто Мак.

После шоу Эли Гарнер американка Джен пригласила Макейди и еще нескольких моделей на ужин в ресторане «У Че». Всего собралось восемь девушек, одетых в обычную униформу: модные мешковатые джинсы и открытые топы.

— Ладно, Мак, — фыркнула в ответ Габби, словно ей было все равно, что это за имя. Было ясно: она непременно переврет его и в следующий раз.

Джен, сидевшая слева от Габби, наклонилась к Мак. Девушки отличались друг от друга, как день и ночь. При виде яркой, как цветок, Джен, с ее бодрым акцентом Среднего Запада, вспоминались свежескошенное сено и яблочный пирог. Она нечасто появлялась в их квартире, но Мак уже полюбила ее. В отличие от нее Габби смахивала на оскорбленную королеву из второсортного фильма: вечно надутые губы, чадящая сигарета и пренебрежение к людям.