Какой тревожный взгляд. Черт возьми, папа, не смотри на меня так.

— У тебя все сложится хорошо, Мак. На самом деле, у тебя все сложится даже лучше чем хорошо. Ты — одна из самых сильных молодых женщин, которых я знаю.

Эти слова произнесла Энн Морган. Практикующий психолог изображала бравую улыбку, а ее достойный восхищения дух невозмутимости передавался окружающим. Маленькая и полная, с короткой модной стрижкой и теплыми карими глазами — обманчиво мягкая внешность скрывала острый интеллект и сильную волю. Одну руку она успокаивающим жестом опустила на ладонь Леса, замкнутого и напряженного. Близкие отношения между Лесом и Энн расцвели за последние несколько месяцев. Отец прибавил в весе, потерянном после смерти Джейн, матери Мак, не устоявшей в смертельной схватке с раком, и на его лице вновь стала появляться редкая улыбка.

Слава богу, что теперь, когда мама умерла, он не одинок в своем большом доме. Слава богу, что Энн вернула к жизни его опустевший внутренний мир…

— Спасибо, — ответила Макейди. «Ты и сама очень сильная», — подумала она.

— Только подумай, какой вес придадут обвинению твои показания. Его приговорят к пожизненному.

Всем своим существом Мак надеялась, что именно так и будет.

— И тогда ты сможешь жить своей собственной жизнью, Мак. Ты получишь ученую степень, и все будет позади. — Энн придвинулась к Макэйди и нежно пожала ее руку. Та в ответ порывисто и крепко обняла ее.

— Это будет здорово, — ответила Мак. Ее диссертация подвигалась туго. Вся ее жизнь словно зашла в тупик. Если повезет, ее путешествие положит конец печальному периоду ее жизни, и она сможет наконец двигаться вперед.

О, папа. Она повернулась, чтобы обнять Леса. Какое бледное у него лицо.

Инспектор уголовной полиции, ныне уже на пенсии, Лес, будучи представителем старой школы немногословных сильных мужчин, как всегда, переносил происходящее стоически. Его бледный вид больно ранил Мак, так же, как и его напряженный взгляд. Он должен ко всему относиться проще. Мак ненавидела, когда он так хмурился. Она знала, что зачастую сама давала для этого повод. Тереза, ее младшая сестра, никогда не заставляла отца хмуриться. И уж точно не из-за Терезы у отца язва… Тереза со своим покладистым мужем и веселой дочкой-попрыгуньей. Тереза, которая никогда в жизни не совершила ни одного плохого или рискованного поступка. Иногда Мак сомневалась в том, что они родные сестры.

Все хорошо, папа. Еще немного, и этот кошмар кончится.

Отцу отчаянно хотелось поехать в Сидней вместе с ней, и он бился за это до последнего, но доктор Оленски не позволил. Если бы Лес на протяжении года следовал всем его предписаниям, возможно, курс антибиотиков уже излечил бы его. Куда там. Лес Вандеруолл, в былые времена самый грозный инспектор полиции острова Ванкувер, никогда не подчинялся чужим приказам. Стресс усугубил застарелую болезнь, и вот уже несколько недель ему грозила опасность возможной хирургической операции.

— Я должна идти, — объявила Макейди, взволнованно оглянувшись на надпись «Международный аэропорт Виктория. Выход на посадку».

Слово «международный» не совсем соответствовало действительности. В отличие от огромных аэропортов, наполненных многонациональной толпой богатых завсегдатаев модных курортов, направлявшихся в самые отдаленные уголки мира, аэропорт Виктория мог считаться международным только благодаря нескольким рейсам в Сиэтл продолжительностью около сорока минут. При взгляде на эту надпись Мак казалось, что покинуть спокойный остров Ванкувер, благословенный дом ее детства, невыносимо тяжело. Она полетит на другой континент, чтобы оказаться в центре внимания прессы. Ей предстоит пройти суровое испытание в суде. Ей придется давать свидетельские показания, а он будет сидеть на скамье подсудимых всего в нескольких метрах от нее. Он будет совсем рядом, в одной комнате с ней.

К Эду Брауну — проходите сюда.

Если бы пуля Энди прошла чуточку левее, все было бы кончено. Но эти пустые мысли не приносили ничего, кроме чувства разочарования, и прямиком вели Мак к еще одному обстоятельству, о котором ей лучше не вспоминать — к безнадежно запутанным отношениям с детективом Энди Флинном.

Садись в самолет, Мак.

— Мне действительно пора на посадку. — На этот раз она говорила искренне. — Увидимся примерно через неделю. Папа, пожалуйста, не волнуйся так и делай все, что велит доктор, хорошо? — Лес уныло кивнул. Стоявшая бок о бок с ним Энн тоже кивнула Мак, словно обещая, что лично проследит за тем, чтобы ему стало лучше. — Очень скоро все закончится.

— Удачного полета.

— Непременно. Все будет хорошо. — Она еще раз сердечно обнялась с родными. — Передайте за меня привет Терезе. — Ее сестра не приехала в аэропорт, дело обычное. — Надеюсь, день рождения Коннора широко разрекламирован.

Приближался великий день — восемнадцатилетие Коннора, сына Энн. Хорошо, что Энн будет помогать в его организации. Отношения еще не окрепли, ведь Энн развелась с отцом Коннора всего пару лет назад. Мак было интересно, что теперь Коннор думает об ее отце. Может быть, опасается его?

— Скоро увидимся, — кивнула Энн.

Наконец Мак убежала, посылая театральные воздушные поцелуи и помахивая рукой, сложенной «ложкой», — изображая королеву, приветствующую подданных.

— Я вас люблю, — глядя себе под ноги, приглушенно пробормотала Мак, изо всех сил стараясь сбросить напряжение. Она завернула за угол, чтобы пройти через охрану. — Все пройдет хорошо. Как прогулка в парке.

— Что вы сказали, мэм?

Охранник с носом картошкой смотрел на нее блестящими глазами, моментально окинув восхищенным взглядом ее фигуру и вернувшись к лицу. Возможно, он даже не осознавал, что делает — как и того, что она это заметила.

— Так, ничего, — вежливо ответила Мак. — Просто бормочу себе под нос.

Она поставила ручную кладь на конвейер, проследила, как та исчезла в рентген-установке, и направилась мимо охранника к раме интраскопа.

— Эй, какой у вас рост? — Охранник приподнялся на цыпочки, слишком близко придвинувшись к Мак (чем вызвал у нее чувство неприязни), явно довольный тем, что стал одним из пятидесяти тысяч людей, уже высказавшихся о ее необычном росте. От него пахнет пикулями и потом.

— Шесть футов с небольшим. А в вас сколько? Пять футов семь дюймов?

— Вы угадали, дорогая, — кивнул тот. — А я люблю больших женщин. — Он качнулся в ее сторону. Да, точно, консервированные пикули. Очаровательно.

— Знаете, Национальным центром статистики установлено, что средний рост мужчин — пять футов и девять дюймов. — Мак смерила его нарочито придирчивым взглядом. — Г-м-м, до среднего не дотягиваете… — С этими словами она прошла через металлодетектор, подхватила сумку, выехавшую из рентген-установки, и без дальнейших задержек направилась на посадку.

— Хочу быть любимой тобой, — нежно напевала Мэрилин Монро. — Только тобой, и никем другим…

Сьюзи Харпин тихонько подпевала ей, орудуя пылесосом, наводя безукоризненную чистоту во всех комнатах. Она снова и снова драила насадкой пылесоса ковер, обходя прислоненные к стене многочисленные мешки для мусора, набитые одеждой и ненужным хламом и похожие на тюки прессованного сена, ожидающие сборщика.

— Хочу, чтобы ты любил меня одну-у-у. Буп-бупи-бидю…

Сьюзи включила стереопроигрыватель на полную громкость, радуясь, что нашла любимый компакт-диск среди принадлежавших Бену скучных альбомов Led Zeppelin, AC/DC и Skyhooks. Такая музыка была ей не по вкусу. Она не находила ничего романтического в «Живя в семидесятых» или «Длинном пути наверх».

Заметив, что за большим окном гостиной небо потемнело, Сьюзи выключила пылесос. Бросив пристальный взгляд на улицу, она задвинула занавески и посмотрела, который час. Здесь, в сонном пригороде Западного Сиднея, наступал ранний вечер понедельника, а ей еще так много хотелось успеть, прежде чем вернуться домой, чтобы собраться на работу. Сьюзи не привыкла хозяйничать в это время суток, и нехватка сна утомила ее, но она была стойкой и продолжала усердно трудиться. Она вновь открыла для себя заботы по хозяйству, они приятно волновали ее, и Сьюзи окунулась в них с головой с таким же пылом, как и в любое новое предприятие.