— Сам я успел побывать только в наиболее отстающих хозяйствах района. Правда, сегодня собрался в «Борец», но…

— Поедем вместе, — предложил Павлов. — Мне давно хотелось Климова повидать.

— Прекрасно! — обрадовался Несгибаемый. — И главного агронома возьмем.

В кабинет вошел главный агроном Михайлов. Он молод еще, на нем темно-синий костюм, лакированные ботинки.

Пожимая руку Михайлова, Павлов подумал: «Да, это явно не полевой агроном…»

У машины Несгибаемый сказал Михайлову:

— Вы будете ведущим, садитесь впереди.

В машине Павлов думал об агрономе Климове. Он встречался с ним, но только на совещаниях и в кабинете. Впечатление осталось хорошее. Но каков он и деле? И прав ли был Гребенкин, когда досадовал, что Климов решительно отказался от поста главного агронома треста совхозов.

— С Обуховым не виделся? — спросил Павлов Несгибаемого.

— По телефону недавно говорил. Рвется в передовики, просил подкинуть гусеничных тракторов.

И тут Павлову пришла неожиданная идея: а что, если побыть эти дни в роли гостя Несгибаемого, простого свидетеля его действий? Ни во что не вмешиваться, только сопровождать и наблюдать?

Он высказал идею Несгибаемому:

— Не удержишься, Андрей Михайлович, — усомнился Несгибаемый.

— Начинаются климовские поля! — объявил Михайлов.

Обращали на себя внимание стройные ряды лесных полезащитных полос, они уже высокие, метра четыре-пять…

— Во многих хозяйствах района есть защитные полосы? — спросил Павлов.

— Кое-где есть, но мало… А в «Борце» успели опоясать чуть ли не половину полей.

…Как и следовало ожидать, Климова на усадьбе не оказалось. Посоветовали искать его в первом отделении.

По просторному полю, отмеченному со всех сторон лесными насаждениями, ползал трактор с двумя сеялками на прицепе.

Несгибаемый удивленно глянул на Михайлова. Тот в ответ пожал плечами. А когда вылезал из машины, сказал:

— Вообще-то Климов не признает ранних сроков посева…

Климов неторопливо шагал навстречу. Это был невысокого роста человек, в синем плаще. Ветерок играл вихрами волос льняного цвета, сильный загар подчеркивал сплетения морщинок на лице. На губах Климова добродушная улыбка.

— Сев развертываете? — кивнув в сторону трактора, спросил Несгибаемый Климова.

— Десять гектаров выделили для раннего сева… Без этого нельзя. Наш секретарь райкома товарищ Топорков настроен и нынче всех обогнать на севе… Так что… Поле у нас отведено для опытов по срокам сева. Сорт «мильтурум» посеем в четыре срока. — Покопав носком сапога землю, добавил: — Говорят, Обухов тысячу гектаров уже посеял.

— Позвольте! — удивился Несгибаемый. — Я немножко следил за Обуховым, писали о неплохих урожаях в его совхозе.

— Первые два года были, пока агроном опытный держался. А в прошлом году Обухов собрал по восьми центнеров зерна, сорняки разводит. Вот и нынче: на севе будет первый, а в связи с плохим урожаем получит самый низкий план по хлебосдаче и по проценту к плану опять будет впереди. Да разве это правильно, товарищ Павлов? — загорячился вдруг Климов. — Разве это нормально? Живем рядом, земли одинаковые, мы в прошлом году собрали с гектара по семнадцати центнеров, в два раза больше, чем Обухов, а по проценту к плану хлебосдачи он даже выше нашего, потому что ему план нищенский установили.

Гости молча выслушали благородный гнев агронома.

К машине подошла миловидная женщина, поздоровалась. Климов представил:

— Вера Васильевна, агроном. И еще — моя жена.

Вера Васильевна смутилась, на ее лице заиграл густой румянец. Она пошутила:

— Семейственность, одним словом…

Павлов когда-то работал на сортоиспытательном участке, и у них с Верой Васильевной завязался оживленный, сугубо специальный разговор. Оказалось, что многие из его замыслов по сортоиспытанию Вера Васильевна осуществила на полях совхоза. Он записал в свою книжечку названные Верой Васильевной цифры урожая отдельных сортов при различной обработке и в зависимости от сроков посева. Из цифр явствовало, что разница в урожае за счет сроков сева достигала в некоторые годы десяти центнеров с гектара.

— А ведь что получается, Андрей Михайлович, — загорячилась Вера Васильевна. — Мы, например, придерживаемся оптимальных сроков, у нас для каждого сорта найден лучший срок посева. Все наше зерно идет только на семенные цели. Теперь возьмите Обухова. Мы ему в позапрошлом году дали семян пшеницы на три тысячи гектаров. Очень хорошие, раннеспелые семена. А он взял да и посеял их в конце апреля. Ну, конечно, поля сорняками заросли. Расшумелся на весь район: соседи плохих семян дали. Это же возмутительно! Мы на тех же семенах по двадцати с лишним центнеров с гектара вырастили, а он и восьми не собрал. Понимаете, что наша работа по семеноводству смазывается? Вот вы теперь, как начальник управления, — повернулась она к Несгибаемому, — наведите порядок…

— Предложение дельное, — просто ответил Несгибаемый. — Мы его, Вера Васильевна, принимаем к исполнению.

Павлов, помня обещание, отключился было от общего разговора. Но сообщение о том, что Обухов уже сеет, его возмутило. Разве их установка на оптимальные сроки сева не ясна? Он так и поставил вопрос перед Климовым.

— Мы Топоркову позавчера еще на совещании напомнили про установку области, а он зачитал нам статью из центральной газеты. Там один ученый-метеоролог рекомендует нынче, именно нынче, учитывая раннюю весну в Сибири, посеять пораньше, чтобы вовремя получить всходы.

Павлов тоже читал статью.

— А вы как думаете? — спросил он Климова.

— Этот ученый напоминает мне работников инкубаторной станции. Они заботятся только о том, чтобы вывести как можно больше цыплят. А вот есть ли чем цыплят кормить, где содержать, их это не интересует. Так и здесь: получим всходы! Да если в почве малы запасы влаги, то ведь ранние-то всходы и влагу из почвы рано высосут, не дождутся июньских дождей и погибнут. Разве это не ясно? Задержать же влагу в почве мы знаем как. Боронить!

— Все же когда развертывать массовый сев?

— У нас?.. — Климов посмотрел на Павлова, чему-то усмехнулся. — В середине мая. Потому что в начале мая похолодание будет. А при нашей технике пшеницу мы посеем за восемь дней. И вообще, Андрей Михайлович, надо все же больше доверять агрономам. — Откинув назад волосы, он продолжал наставительно: — Не может честный агроном повторить заведомую ошибку в агротехнике, если, конечно, он сам распоряжается на полях. Это же как врач! Если он ошибся с применением какого-то лекарства, то второй раз он не ошибется. А почему? Потому что сам предписывает рецепты, а не под диктовку уполномоченного. Может, потому в медицине и прогресс заметен…

— Там много достижений, — начал было Михайлов, но его перебил Климов:

— В сельском хозяйстве тоже немало открытий. Разве сельскохозяйственная техника шагает вперед хуже, чем медицина?.. Но вот болезни полей никак не переборем. Сорняки одолевают, роста урожаев не чувствуется. Значит, болезнь не излечивается. А все потому, как мне думается, что из года в год повторяются одни и те же ошибки. Первая и главная из них — нет полного доверия агрономам…

— А вторая, — перебил его Несгибаемый, — нет строгого спроса за урожай.

— Верно! — воскликнул Климов. — Где доверие, там и спрос; где нет спроса, там нет и доверия. Вспомните сами, Михаил Андреевич, мечтали вы о самостоятельной работе, когда заканчивали институт?.. Нас же до двадцати трех лет, можно сказать, за ручку водили, все поучали. После этого так хочется самостоятельно поработать! А кое-где молодого агронома так и продолжают за ручку водить: то-то так делай, а этак тебе нельзя… Вот так и воспитываются безвольные агрономы. Таким диктуют агротехнику все, кому не лень. И еще замечу: если урожай хороший — премируют. Это правильно. А если неурожай? Спроса фактически ни с кого нет. Надо бы с агронома спросить… Но как спросишь, если он точно выполнял данные ему установки? И вот тогда-то замалчиваются недостатки, выискиваются для оправдания всякие причины: то, видите им, лето сухое, то дожди излишние…