— У нас в каждой бригаде специальные площадки устроены, — говорил Коршун. — В разгар работ все культиваторы ежедневно проверяются на площадках.

— Это же важно и при любой системе обработки, — заметил Павлов.

— Очень правильно, — согласился Коршун. — Но не везде следят за регулировкой культиваторов. А ведь вся зябь должна культивироваться перед посевом.

Разговор насторожил Павлова: в области десятки тысяч культиваторов, все они вот-вот ринутся на сорняки. И если лапы не отрегулированы, то ведь культиваторы совершенно не оправдают своего звания и назначения…

На другой день во все районы выехали представители — это, в основном, инженеры областных управлений, институтов. Задание у них совершенно конкретное: проверить, отрегулировать все культиваторы.

Это дело явилось важной новинкой в борьбе за урожай.

По полю движется комбайн с подборщиком, а за ним тянется длинный хвост пыли… Редки копешки соломы, обмолоченной комбайнами. Стерня на полях какая-то грязная… Трава вдоль шоссе реденькая и совсем сухая. А у колодца, в сотне метров от дороги, колоды перевернуты вверх дном: видно, иссякла вода в колодце. Листья на березках тоже поскучнели, а на осинках попритихли: не шелохнутся даже…

И чем дальше к югу, тем заметнее следы засухи.

Да, прогнозы, высказанные старожилами еще весной, оправдались: засуха опять навестила Сибирь…

Павлов побывал уже во многих районах. Везде шел обмолот хлебов. И урожай в общем-то ясен: где-то в пределах семи-восьми центнеров с гектара.

Он по телефону разговаривал с Ларионовым, тот «порадовал» Павлова: у ближайших соседей намолачивают еще меньше…

Но вот что требовало раздумий: засуха коснулась всех хозяйств, а урожай очень уж пестрый: кое-где по два центнера с гектара намолачивают, а есть по десяти, по двенадцати. Даже выше… Павлову ясна причина: разные хозяева на полях.

В эти дни Павлов «настраивал будущий урожай». Уже первые намолоты показывали: в Дронкинском управлении урожай зерновых на два центнера с гектара выше среднеобластного показателя, и разрыв может еще увеличиться, потому что первыми убираются менее урожайные участки раннего сева. Но пусть только два центнера. Если бы остальные управления не потеряли нынче этих двух центнеров!

Павлов прикидывал. Это дало бы дополнительно шестьдесят миллионов пудов товарного зерна! Шестьдесят миллионов… До освоения целины их область столько вообще не продавала государству. А ведь нельзя забывать и о другой стороне — о денежной. Недобрали шестьдесят миллионов пудов зерна — значит, потеряли шестьдесят миллионов рублей… Именно потеряли, потому что эти два центнера с гектара можно было получить без дополнительных затрат, только за счет более разумной агротехники.

Была тут вина и Павлова. Это он знал. После того как весной была одержана победа в споре с Ласточкиным, можно было приостановить массовый сев в тех районах, где его развернули. Правда, Павлов хорошо понимал: пущенную в ход сложную, громоздкую машину сразу не остановишь. При теперешней вооруженности область за сутки может засеять десять процентов плана. И все же Павлову хотелось остановить сев. Но, подумав, он решил не делать этого, тем более, что после 9—10 мая многие поля и на самом деле можно было засевать… Впрочем, удержало его от вмешательства не это. Он надеялся, что снижение урожая из-за раннего сева, наконец-то, заставит всех агрономов серьезнее думать об агротехнике. Именно всех, а не только лучших. Уж в другой раз промаха с ранним севом они не допустят. Ведь и Соколов обучал Зину Вихрову урожайным делам, жертвуя хлебом на половине поля. И каким действенным оказался тот урок!

И еще об одном не забывал Павлов. Ласточкин обещал приехать осенью. Значит, и для него печальные результаты вмешательства будут наглядны и полезны. А попутно урок извлечет и Ларионов… Неприятно было думать, что лишь таким образом, такой нелегкой для сельского хозяйства ценой можно доказать правильность передовой агротехники.

Теперь, во время уборки, все заботы Павлова в первую очередь о будущем урожае. В каждом из четырех производственных управлений, где он уже побывал, нашли своих Климовых — по два передовых хозяйства, где наиболее высока агрономическая культура, где и нынче, в засуху, сумели вырастить приличный урожай. На опыте этих хозяйств будут учить агрономов зоны, их опыт ляжет в основу, но, попятно, с дополнениями, с учетом конкретных условий хозяйства, каждого поля.

В других управлениях этой работой занимаются Гребенкин и главный агроном области Герасимов.

Нынче в области с особой силой идет соревнование за подготовку зяби, за засыпку отборных сортовых семян для посева.

Павлов направился в зону Дронкинского управления и на одной из полевых дорожек неожиданно встретился с Михайловым. С тем самым, который в начале весны занимал пост главного агронома в управлении Несгибаемого. Он стоял у своего мотоцикла — запыленный, небритый.

Выяснилось, что Михайлов послушался совета Несгибаемого — стал работать инспектором. Ехал он в Дронкино.

— Думал застать Несгибаемого, а он, оказывается, уехал в Курганскую область, к Мальцеву, — бодро выговаривал Михайлов.

— Ну, как нынче с урожаем? — спросил Павлов.

— Какой там урожай, — Михайлов слабо махнул рукой. — Кое-где по полтора центнера намолачивают.

— А в среднем?

— В среднем?.. В управлении мне говорили, что центнеров девять соберут в среднем.

— А у Климова?

Михайлов ответил не сразу, пожевал-пожевал губами, усмехнулся чему-то:

— У Климова почти как и в нормальный год, а на парах просто рекордный сбор…

— А как у Обухова?

— У Обухова? — Михайлов нахмурился. — У Обухова совсем плохо. Особенно на апрельских посевах. На тех полях Обухов соберет урожай только в будущем году… Что? Неясно выражаюсь?.. На тех полях Обухов ничего не убирал: они не выдержали засухи, еще в июле их пришлось перепахать, а теперь обрабатывают как паровые.

Все правильно в общем-то: природа наказывает тех, кто действует по принципу: «Невзирая на погоду»…

Павлов предложил Михайлову вместе съездить к Обухову. Он охотно согласился и помчал впереди машины на мотоцикле.

Обухов, как и всегда, был в темно-синей гимнастерке, перехваченной нешироким ремешком. Он поднялся с кресла, подал руку:

— Привет, Андрей Михайлович. Где побывал?

А на Михайлова только покосил глазами.

Присматриваясь к Обухову, Павлов увидел что-то новое, незнакомое во всем его облике. Весной Обухов был как Обухов, таким, как и пять лет назад на посту первого секретаря райкома, — самоуверенным, решительным. А вот сейчас… Сейчас он какой-то надломленный, устал, что ли? И глаза его вроде бы потускнели.

Зазвонил телефон. Обухов неторопливо потянулся к трубке, как-то небрежно взял ее.

— Ну, слушаю… Ну, чего ты там затараторил? Ну?.. Вот-вот… А сам как думаешь? Или ты не управляющий?.. Вот и управляй, раз такую должность тебе дали.

Положив трубку, продолжал сердиться:

— С каждым пустяком к директору. Барана для столовой надо зарезать — звонят директору. Никакой ответственности на себя не хотят взять.

Он налил из графина немножко воды в стакан, выпил.

Павлов спросил про урожай.

— Что же нынче толковать про урожай? — мрачно глядя в окно, произнес Обухов. — Засуха.

— А в «Борце», говорят, удалось.

— Раз на раз не приходится… И я снимал высокие урожаи. А Климов нынче в точку попал. На парах у них выделяется, это точно. Только кому разрешают пары-то иметь? У нас ни грамма их нет, а на климовские пары вы там, в области, смотрите сквозь пальцы.

— А как удались апрельские посевы?

— Как удались?.. Семенной материал попался неважный. Агроном у меня молодой, ты же знаешь… изреженные получились посевы…

Так и не сказал Обухов, что апрельские посевы погибли.

Не хочет признать своей ошибки. Не хочет…

— Что же вы, товарищ директор, отстранили агронома от семенных дел? — спросил Михайлов.