И неважно, сколько их было в самом деле: 1.700.000 человек, как сосчитал Геродот, 800.000, как полагал Ктесий Книдский, или 80.000 — эту цифру назвал историк Дельбрюк. Важно другое — то было войско, перед которым не могла устоять ни одна армия, натиску которого не могла воспротивиться ни одна держава, ни даже весь западный мир.

Это была армия Востока, созданная по воле Ахурамазды для покорения Запада. Сотни алых стягов, реющих над полками, возвещали, что империю ждут великие дни.

Солнце скрылось за кромкой тверди, и наступила тьма. Воины легли на землю там, где их застала ночь.

Утром они построятся в колонны и двинутся на запад — вдогонку за умирающим солнцем.

Утром…

Так уже получилось, что многие эпизоды этой истории разворачиваются ночью. Ведь ночь — время тайн, а тайна — неотъемлемый элемент нашего повествования. Без тайн жизнь была бы пресна, а события превратились в замешанные на цифрах факты.

Итак, была ночь. Одна из тех майских ночей, что сочетают в себе солнечное тепло и лунную свежесть, сочащуюся из приотворенного окна. Таллия и Артабан, утомленные любовными ласками, лежали на широком ложе, прислушиваясь к голосам стражников, негромко перекликающихся под стенами дворца адрамитийского тирана Ксанфа. Из дворцового сада доносились трели ночных пичуг. Любовники уже погружались в сладкую пелену сна, когда по опочивальне пробежала волна холодного ветра. Таллия открыла глаза и в тот же миг почувствовала на своих губах ладонь Артабана.

— Молчи, — шепнул он девушке на ухо. — Он идет. Молчи, если хочешь жить.

С этими словами Артабан накинул на голову своей возлюбленной покрывало. Затаившись под легкой тканью, ионийка напряженно прислушивалась к звукам, витающим в комнате.

Шорох, негромкий звук, похожий на шипение, и, наконец, шелест расправляемой одежды. Затем раздался фальшивый голос Артабана, не слишком умело изображающего изумление.

— Это ты? Вот уж не думал увидеть тебя здесь!

— Может быть, я соскучился по тебе! — негромко произнес некто. От этого хрипловатого, давно позабытого, но столь знакомого голоса по коже Таллии побежали мурашки.

— Сомневаюсь.

— Напрасно. Я и вправду скучал. Не с кем перекинуться словом. Кто это рядом с тобой?

— Женщина.

Гость хмыкнул.

— Надеюсь, что не мужчина. Кто она?

— Наложница царя.

— Царь пал столь низко, что раздает своих наложниц?

— Он пал ниже, чем ты думаешь. Я сам беру их!

— Молодец! — равнодушно сказал гость. — Она слышит нас?

— Нет. Она давно спит.

— А если проснется?

Звякнул металл. Таллия поняла, что Артабан извлек из ножен меч. Ее сердце забилось быстрее.

— Тогда эта ночь будет последней для нее.

— Узнаю выучку ГУРС! Кеельсее тоже скор на расправу.

— Ты виделся с ним?

— Да. Имел романтическое свидание на берегу Мертвого моря.

— Договорились?

— Нет. Он вилял хвостом и не дал прямого ответа. Но через иерусалимских жрецов я узнал, что он пытается спровоцировать бунт в Иудее. Затем он отправился в Тир, убив по дороге одного из моих людей. В финикийских водах его поджидали три пиратские триеры. Я щедро заплатил киликийским разбойникам за голову купца Раммера. Но он перехитрил меня — его судно исчезло.

— Где он теперь?.

— Кто знает? В Кемте, на Кипре или Крите, в Элладе, Геллеспонте, на Родосе. Он мог отправиться куда угодно. Я потерял его следы.

— Ну и дэв с ним! Он не может нам помешать.

— Как знать… — Гость присел на край ложа, скрипнувшего под тяжестью его тела. Таллия почувствовала легкое прикосновение к бедру. Затем сильные пальцы ласкающе пробежали от груди до низа живота. Таллия вцепилась зубами в подушку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Изумительная фигурка, — сказал гость. — Я не знавал твою подружку раньше?

— Вряд ли. Она слишком молода.

— Что-то неуловимо знакомое… — Гость замолчал, прислушиваясь к дыханию ионийки. — Впрочем, все женщины чем-то похожи друг на друга.

— Это ты удивительно тонко подметил! — съязвил Артабан.

Он хотел отвлечь внимание гостя от девушки и это ему удалось. Рассмеявшись, тот убрал руку.

— Вижу, чувство юмора не изменяет тебе, как и хороший вкус.

Кровать покачнулась. Это Артабан поднялся на ноги.

— Пойдем к столу. Я прикажу принести вина.

— Тогда лучше в другую комнату. Мне кажется, твоя шлюха вот-вот проснется.

— Хорошо.

Кровать скрипнула вновь. Мужчины вышли из опочивальни. Таллия с облегчением вздохнула и медленно стянула с головы вдруг ставшее невыносимо тяжелым покрывало.

Из-за стены донесся голос Артабана, требующего вина. Затем быстро зашаркали чьи-то спешащие ноги.

Таллия задумчиво прикусила губу. Это опасно, но она должна слышать, о чем будут говорить Артабан и его гость. Но это смертельно опасно!

Увы, среди ее качеств здравомыслие находилось на одном из последних мест — рядом с состраданием, милосердием и откровенностью. Да и в конце концов до сих пор судьба была благосклонна к ней.

Бесшумно оставив ложе ионийка, подкралась к двери и заглянула в крохотную щель меж косяком и чуть приотворенной створкой.

Как раз в этот миг слуга ставил на стол кувшин с вином. Ночного гостя нигде не было видно, и Таллии вдруг почудилось, что он стоит за ее спиной. Девушка медленно повернула голову и облегченно выдохнула — никого! Все это лишь ее фантазии. Страх — непревзойденный фантазер!

А вот и гость. Он появился из-за каменной полуколонны, медленно подошел к столу и сел. Тусклые блики свечи вырвали из темноты массивную фигуру, испускающую злобную мощь. Хотя Таллия и была готова к тому, что увидит, она невольно вздрогнула, а нежная кожа покрылась холодной сыпью.

Облик ночного гостя был ужасен. Конус огромной фигуры был задрапирован в черный с фиолетовым оттенком плащ. На голове красовался покатый шлем. Но более всего ужасало лицо. Собственно говоря, это была маска, искусно выкованная из вороненой стали, но она знала, что лицо, скрывающееся за этой личиной, еще более ужасно. Гость медленно повернул голову и уставился на Таллию безжизненным пустым взором. Он не мог видеть ее, так как щель была слишком узка, а опочивальня погружена в густую тьму, но Таллия испугалась, что он почувствует страх, исходящий из ее сердца. Ведь это существо прекрасно чувствовало страх, оно и жило лишь за счет страха. Таллия медленно опустила веки и постаралась думать о чем-то ином — хотя бы о солнце, что утром расцветит яркими красками изумрудно-бирюзовую воду в гавани.

— За тебя! — негромко провозгласил гость.

Веки девушки, подрагивая, нерешительно поползли вверх, открывая зеленые звездочки глаз. Человек в черном, высоко запрокинув голову, допивал последние капли вина. В щели между шлемом и краем плаща была видна полоса ослепительно белой кожи.

— Дерьмо! — сказал он, мгновение спустя, резко отставляя от себя кубок. — Не идет ни в какое сравнение с солнечным нектаром из моих подвалов.

— Да, твое вино превосходно, — согласился Артабан. Он также отодвинул чашу, после чего вернулся к прерванному разговору.

— Ну и чем же по-твоему нам может угрожать Кеельсее?

— Лично он — ничем. Его возможности ничтожны. Но Кеельсее связан с отшельником. Знать бы, кто скрывается под этой таинственной маской! — Говоривший скрипнул зубами. — Отшельник обладает огромной силой. Он может использовать гиперполя, ему повинуется плазма. В его распоряжении сеть тайных агентов, которые в любой момент могут поднять восстание во многих сатрапиях Парсы. Подозреваю, он знает про световые окна и не воспользовался ими до сих пор лишь из опасения, что я засеку его координаты. Кто бы это мог быть? Неужели она?

Артабан криво усмехнулся.

— Не дури! Ты же сам видел, как она исчезла в пламени, рожденном Черным Человеком!

— Исчезла… — протянул гость. — Но это не означает, что умерла. Меня не оставляет чувство, будто она все еще здесь, совсем рядом, может быть, в соседней комнате.